Когда приходит шторм - Карина Шнелль

– Мою красавицу? – Несмотря на недосып, плохое настроение и стресс, уголки моих губ тронуло подобие улыбки.

Дональд сдвинул со лба бейсболку.

– Это и правда совершенно особенная модель.

– Уж если вы так утверждаете, придется поверить. В любом случае большое спасибо за то, что привели старушку в порядок.

– Не стоит благодарности. Не мог же я бросить тебя на произвол судьбы. – Он подмигнул. – Хотя здесь самое худшее место, чтобы потерпеть аварию.

Галантным жестом он пригласил меня в свой кабинет, чтобы оформить бумаги и расплатиться. Когда я вошла, телефон в кармане снова завибрировал. По моим ощущениям, в сотый раз за день. Я сжала губы. Пульс зачастил, однако уже не от страха, а от злости. Неужели это не прекратится? Мои нервы больше не выдержат.

Я постаралась не реагировать. Наконец формальности были улажены; я еще раз поблагодарила Дональда и пробкой вылетела из его кабинета.

Несколько минут спустя забралась в машину и вдохнула знакомый запах старой кожи и дедушкиных любимых карамелек под названием «Друг рыбака». До меня дошло, насколько мне не хватало машины. Словно кусочек родины на чужбине, напоминавший, что не все там было плохо.

Я посидела неподвижно на водительском месте, изучая приборную панель с древним радиоприемником, расплетшуюся обмотку руля и ветхие кожаные сиденья. Перед внутренним взором пронеслись воспоминания о поездках с бабушкой и дедушкой. Как мы слушали по радио старые песни и вместе подпевали, как я высовывала голову из окна, чтобы ощутить воздушный поток, и как однажды на заднем сидении меня стошнило прямо в бабушкину шляпку от солнца, а она только сочувственно погладила меня по голове.

На глазах невольно выступили слезы, однако я быстро смахнула их. Хотя я большей частью росла без родителей, у меня сохранились чудесные детские воспоминания. И это хорошо. Потому что для меня лучше было смотреть в гордые и лучащиеся радостью лица стариков, чем в налитые кровью глаза отца или в измученное лицо матери. Любовь бабушки с дедушкой сделала меня той, кто я есть сегодня. А лишения на жизненном пути только закалили. Я больше никогда не позволю отцу иметь над собой столько власти. Не допущу, чтобы он опять ворвался в мою жизнь как торнадо и оставил после себя черепки, а затем снова так же быстро исчез. Ведь в прошлый раз я уже недвусмысленно дала понять, что не желаю иметь с ним ничего общего.

Я снова вытерла глаза и решительно завела мотор.

Какая свобода – снова сесть за руль! Я свернула на идущую вдоль берега улицу и медленно поехала по ней. Опустила стекло. Ветер подхватил волосы, солнечные лучи пробились в салон и пощекотали кончик носа. Впервые за последние дни мне дышалось относительно нормально. Я глубоко втягивала в себя свежий воздух, ловила звуки – крики чаек, гудение мотора, неумолчный шум моря.

Протянула руку, чтобы включить радио, и тут телефон снова завибрировал. Ладони мигом вспотели, грудь сдавило. Однако, пока паника не взяла надо мной верх, я гневно тряхнула головой. Нет! Не допущу, чтобы он испоганил мне такой приятный мирный вечер! Пора кончать с этим дерьмом. Выскажу отцу все прямо сейчас. Слова копились во мне много лет; теперь они неудержимо рвались на волю.

Я резко вывернула руль и припарковалась на обочине. Вокруг не было ни души; никого не возмутил мой рискованный маневр. Только я, машина и бьющий по нервам виброзвонок. Дрожащими пальцами вытащила телефон из кармана. С экрана агрессивно скалился десятизначный номер. Я вскипела от ярости и не медлила больше ни секунды. Нужно разобраться со всем раз и навсегда. «Жить прошлым – напрасная трата времени», – повторила я вслух мудрые слова бабушки, и они придали мне сил.

Я откашлялась и вдавила зеленую кнопку.

– Что тебе нужно, папа?

Сперва на том конце линии воцарилась напряженная тишина – моего ответа, похоже, не ожидали. Затем раздался голос, который долгие годы упорно преследовал меня в ночных кошмарах.

– Это ты, моя милая крошка? – Голос нервный, дрожащий. Ну что ж, хоть язык не заплетается.

– А кто же? Ведь это ты мне звонишь.

– Как я рад слышать твой голос, детка. Несколько дней не мог до тебя дозвониться.

Я закатила глаза.

– Ба! Да что ты говоришь!

Он не повелся на мой язвительный тон.

– А у меня новость. И я непременно хочу это отпраздновать с тобой. Ты где? Можем увидеться?

«Ни за что», – подумала я, однако взяла себя в руки.

– И что за новость, папа?

– Я завязал, крошка моя. На этот раз капитально, – произнес он с таким торжеством, что мне стало плохо. Сердце сжалось. Эти слова я слышала настолько часто, что со счета сбилась. Все происходило по одинаковой схеме. В последний раз отец бросал пить почти два года назад, и в последующие недели мне пришлось несладко. Он, как обычно, бросался из крайности в крайность, то осыпал упреками, то заверял, что изменился, что капли в рот не возьмет и теперь все будет по-другому. Что он хочет стать частью моей жизни. Вот только несколько дней спустя нарушил свои обещания и опять исчез с радаров.

– Ты же знаешь, что я на это не куплюсь. Что всякий раз бывает одно и то же.

– Ну да, согласен… мне сложно. Мне и правда нелегко. Но я над собой работаю. Клянусь, я брошу пить навсегда, если ты дашь мне еще один шанс. Ты нужна мне, чтобы пройти через это. Я хочу, чтобы ты была в моей жизни. Чтобы ты была со мной.

– Стоп… Так, значит, в настоящий момент ты не в завязке?

На том конце линии воцарилась тишина. Я знала ответ отца заранее и переспросила лишь для того, чтобы перехватить инициативу. Все по шаблону, как заученная песня; одни и те же куплеты, которые всегда заканчиваются одинаковым припевом.

Как же меня это достало! Отец всегда перекладывал ответственность на меня, внушал чувство вины, принуждал делать то, что нужно ему. Поступал так, даже когда я была совсем маленькой.

– Папа, я безумно рада, что ты пытаешься бросить пить. Честно. Однако твое решение не должно зависеть от меня. Ты должен покончить с алкоголем самостоятельно, по-другому это не работает. Я уже тысячу раз тебе говорила.

Он шумно засопел.

– Но мне будет так тяжело! Я совсем один. Если бы мы могли увидеться, хоть ненадолго! Знаю, мне это поможет.

– Нет.

– Н-нет? – пролепетал он ошеломленно. Не привык, чтобы я давала ему отпор. Ведь я всегда обращалась с ним как с хрустальной вазой, только бы не вернулся к старому! Обычно ему удавалось обвести меня вокруг пальца, и в конце концов именно я оказывалась той, чьи мечты и чаяния рассыпа́лись в прах. Я тратила массу времени и сил, чтобы помогать ему. А вот теперь пришло время подумать о себе.

– Выслушай меня внимательно, папа. Встретиться мы не сможем. Я не в Торонто. И очень хочу, чтобы ты прекратил попытки со мной связаться. Предупреждаю в последний раз. Я больше так не могу. Не желаю, чтобы ты присутствовал в моей жизни.

Ну вот и все. Сказанного не воротишь. Я ощутила невероятное облегчение, хотя дрожала всем телом.

– Но я часть твоей жизни, хочешь ты этого или нет. Я твой отец, – промямлил он. Потом внезапно рассвирепел: – Во всем виновата твоя мать! Если бы она не… Если бы она не ушла, все было бы иначе.

Мне казалось, я сейчас взорвусь. Он редко упоминал ее. Ребенком я умоляла отца, пыталась побольше разузнать о матери. А теперь он использует ее как отмазку? Вцепился, будто в последнюю соломинку, чтобы подкрепить доводами свою безгрешность и опять переложить вину на других?

– Хватит! – завопила я. – Не смей впутывать сюда маму! Всему, что произошло, ты обязан только себе. Ты выпивал задолго до маминого ухода. Ты не можешь себе представить, в каком аду жили мы с мамой. Сейчас я приняла самостоятельное решение – вычеркнуть тебя из жизни. Ведь я давала тебе много шансов! Старалась. Хотела, чтобы мы были одной семьей. А ты насквозь токсичен, ты всегда отравлял меня изнутри. Это нельзя списать только на алкоголь.

Я поспешно перевела дух и продолжила, не давая ему возможности возразить:

– Все кончено, папа. Сейчас я нахожусь там, где впервые в жизни чувствую себя действительно счастливой.