Когда приходит шторм - Карина Шнелль

– Я… э-э… – Джек покраснел, оторвался от меня и смущенно провел рукой по волосам. – Конечно… э-э… я иду, Сью.

Он молча кивнул мне, и они оба исчезли за дверью. Я упала на стул, с трудом переводя дыхание, и провела рукой по лицу. Да что происходит? Что Джек сотворил со мной? Так и просидела без движения, невидящим взглядом уставясь в экран компьютера, пока Джек и Реджи не вышли из процедурной.

Я озабоченно перегнулась через стойку, чтобы бросить взгляд на непоседливого пса.

– Все хорошо?

– Да. В лучшем виде, – улыбнулся Джек. Затем неожиданно шагнул вперед и мимоходом поцеловал в щеку.

Я оцепенела.

Джек запечатлел на моей щеке поцелуй – сладкий и мимолетный; коснулся теплым дыханием, от которого по затылку пробежали приятные мурашки. Один взмах ресниц – и этот миг остался позади. А Джек уже стоял у двери.

– Увидимся в субботу, – крикнул он на прощание и обернулся еще раз. – Заеду за тобой в одиннадцать. В полдень на острове состоится пикник.

От смущения я только и смогла, что кивнуть. Однако ответила ему широкой улыбкой.

Едва Джек скрылся за дверью, моя рука непроизвольно потянулась к тому месту, где его губы коснулись щеки. Казалось, кожа горела, и жар стремительно распространялся по всему телу. Я представила, как в субботу мы с Джеком постелим что-нибудь на землю и будем лежать на солнце. Как ветер начнет играть в моих волосах, а Джек положит мне в рот ягоды земляники. Сердце подпрыгнуло от радости.

Земляника? Я в своем уме?

Медленно опустилась на стул. Да уж, извращенная у меня фантазия. Однако улыбка так и не покинула лицо.

Предвкушение субботы не оставляло меня весь день. Я прикидывала, что надену, а самое главное – какие выберу кроссовки. Разыгрывала в уме бесчисленные сценарии. На какие темы мы будем разговаривать, как постепенно познакомимся друг с другом еще ближе… Наш первый поцелуй.

Фиона, которая появилась почти сразу после ухода Джека, не могла не заметить мою рассеянность, однако расспрашивать не стала. День пролетел незаметно. Я словно парила в облаках. Общалась с посетителями особенно приветливо и даже ассистировала в несложных случаях.

Когда миссис Кроуфорд и Принцесса Пуррфект, совершая ежедневный променад, заглянули в клинику, моя любимая пациентка получила сразу две порции лакомства.

– Ох уж эта жара, – пожаловалась миссис Кроуфорд. – Сегодня у нас обеих наблюдается трепетание предсердий!

Весело насвистывая, я принесла ей стакан воды и терпеливо выслушала перечень потенциальных диагнозов, которые могли вызвать данный симптом.

В этот день ничто не могло испортить мне настроение. Решение остаться еще на некоторое время в Сент-Эндрюсе с каждым новым часом казалось все разумнее. Меня хорошо приняли здесь. Я чувствовала себя прекрасно. Нет, более того – я была счастлива! Почему бы этим не насладиться?

Рабочий день закончился. Фиона попрощалась и ушла. Я выключила компьютер, навела порядок на столе. Затем потянулась за курткой и рассеянно сунула руку в карман, где лежал телефон, вспомнив, что за весь день ни разу на него не взглянула. Слишком занята была.

– Приятного вечера, Сью! – крикнула я через плечо и толчком распахнула дверь.

– Тебе тоже, Марли! – донеслось из процедурного кабинета.

Я вышла на веранду. Закатное солнце било в лицо; я прикрыла глаза ладонью и посмотрела на экран, хотя никаких звонков и сообщений не ожидала.

И едва не выронила смартфон, словно обжегшись об него.

Три пропущенных вызова. Все от одного и того же абонента.

На экране блокировки высветился номер, который я надеялась никогда больше не увидеть. Десять цифр, выбивших у меня почву из-под ног.

Вначале код Торонто. Далее почти угрожающая последовательность цифр.

Цифры злобно пялились на меня, глумясь и куражась. Мой мир, только что пронизанный солнцем, в один миг провалился в глубочайшую черную яму.

20. Марли

Этот номер я не перепутаю ни с одним другим. Никогда не сохраняла его в памяти телефона, чтобы избежать соблазна. Потому что верила – с этой страницей жизни покончено. Однако номер высветился; он ломился ко мне, как незваный гость. Меня словно ударили под дых, и легкие перестали работать. Я поперхнулась и задышала рывками, учащенно и поверхностно. Телефон чуть не выпал из внезапно покрывшихся потом ладоней. Поспешно запихнула его в карман и попыталась сосредоточиться на дыхании.

На память пришли слова психотерапевта, к которому водила меня бабушка, когда панические атаки участились. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Ты справишься. У тебя все под контролем. С тобой ничего не случится. Я ничего больше не вынесла из бесед с этим чужим человеком, кроме одного: продолжай дышать! Единственное, что я могла делать в подобных ситуациях. Единственное, что удерживало меня в состоянии «здесь и сейчас», что заземляло меня и позволяло сохранить рассудок. Что не давало тьме поглотить меня.

Вернув контроль над своим телом, я бросила взгляд вдоль улицы – нужно убедиться, что никто не видел мою паническую атаку. Затем неуверенно спустилась по ступенькам с веранды и побежала прочь, сама не зная куда. Определенной цели не было. Главное – подальше. Инстинкт побега для меня не новость. В последний раз он настиг пару лет назад; несвойственное мне и все же привычное ощущение. Теперь я, по крайней мере, твердо стояла на ногах, держалась за жизнь. Во всяком случае, в это верила. Однако теперь отчаянно хотелось убежать подальше. От своего прошлого. От своих воспоминаний. От себя самой.

В легкие хлынул свежий вечерний воздух. Я не была помешана на беге трусцой, однако еще в детстве обнаружила, что процесс освобождает голову. Словно, если ее продуть как следует, она опять начнет мыслить ясно. Я бежала, бежала и бежала пустыми переулками вдоль берега моря, чтобы никого не встретить, пока под ногами не заскрипел песок. Ветер стал холоднее, волны накатывали на пляж. Они походили на зеркальное отражение моей взбаламученной души. Я подступила к кромке воды настолько близко, что брызги пены долетали до лица, и какое-то время, как загипнотизированная, созерцала бушующие волны. Нет, так невозможно. Нужно стряхнуть с себя этот ужас. Я вновь побежала вдоль берега.

Бежать по мокрому песку было тяжело, и очень скоро я вновь вывернула на улицу. И принялась петлять, словно затравленный кролик, уворачиваясь от людей и машин, не замечая ничего вокруг себя. Только ветер в волосах, скудные лучи солнца на лице и все интенсивнее работающие легкие.

В какой-то момент я неожиданно для себя оказалась перед коттеджем. Вот оно, место, где я больше всего чувствовала себя как дома. И сейчас остановилась, задыхаясь, перед темно-зеленой дверью, согнувшись пополам и уперев руки в колени, чтобы отдышаться. Пот градом катился по лицу и по затылку. Я вытерла лоб и проскользнула в дверь, молясь, чтобы никого не встретить. Не поднимая глаз, прошмыгнула мимо стойки администратора и заторопилась наверх.

Захлопнув за собой дверь, облегченно вздохнула. Глаза жгло, нижняя губа дрожала. Но лишь раздевшись донага и усевшись в холодную ванну, позволила себе заплакать. Открыла кран, чтобы никто не слышал всхлипываний, и дала волю слезам.

Когда огненно-горячая вода обожгла кожу и потушила боль в груди, я откинулась назад и прикрыла глаза. Крошечная ванная комната наполнилась паром. Он окутывал меня, словно мягкое облако. На щеках и в волосах образовались мелкие капли. Я зажмурила глаза так крепко, как могла, и попыталась ни о чем не думать.

Несколько часов спустя я вышла из ванной. Мне стало получше. Обошла по широкой дуге куртку, в кармане которой лежал телефон. Войдя, я швырнула ее на пол, как омерзительное насекомое; там она и осталась лежать, словно глядя на меня с упреком. Наплевать. Я больше не прикоснусь к телефону. Не буду думать о номере, который высветился на экране блокировки.

Раздевшись до белья, я заползла на свою узкую кровать под скатом крыши и натянула одеяло до подбородка. Нужно уснуть. Забыться. Преодолеть этот кошмар. Настанет утро, и жизнь опять войдет в нормальную колею. Работа в клинике, обед с Фионой; вечером, возможно, протестирую новый ресторан. Все по-прежнему, и в то же время все иначе. Потому что этот город, ставший для меня в некотором роде надежной гаванью, уже не будет таким же безупречно чистым, как еще несколько часов назад. Он