Отборная невеста кн. 1 - Илона Волынская

и не пейте. — жестко сказали мне. — Ни с кем, не только с мужчинами, но и со стариками, пожилыми сьерами и безобидными детишками не оставайтесь наедине.

— Как сейчас? — выдохнула я.

— Ну что вы… как сейчас — это уже совсееем беда! Замуж могут выдать и за вещи гораааздо безобиднее. — все тем же щекочущим шепотом, от которого у меня мурашки бежали по коже, ответил он. И слегка раздраженно добавил. — И не ходите без драгоценностей — здесь это все равно, что выйти голой! Вот, возьмите! — мою шею, как удавка, захлестнула золотая цепочка… и точно между грудей лег крупный чистый сапфир в строгой оправе.

— Я не могу это взять!

Один этот камень стоит дороже всех моих драгоценностей вместе взятых!

— Давайте меняться… Я сделаю то, чего вы не разрешали…

Его пальцы совершенно нахально скользнули глубже в мой вырез и… чувствительно сжали грудь!

— …а вы в обмен возьмете то, о чем не просили! И мы в расчете!

И жадные пальцы стиснули мою грудь еще раз.

Меня толкнули в спину и… я вылетела из-за портьеры, с горящей от поцелуев кожей, томной тяжестью внизу живота и роскошным сапфиром, сияющим у меня между грудей!

— Да как вы…

Я крутанулась на каблуках и рванула портьеру в сторону…

За ней была ниша: темная, неглубокая, слегка пыльная. И совершенно пустая. Я принялась торопливо ощупывать панели, но если там и был тайный ход, найти его мне не удалось.

Я в досаде стукнула кулаком по стене — если он… этот вот… где-то там прячется, надеюсь, мой удар придется ему прямо… в ухо! И быстро зашагала прочь, крепко сжимая сапфир в кулаке. Любая благородная сьёретта непременно выбросила бы прочь камень, полученный ценой такого чудовищного оскорбления! Но я — не любая, я — Редон. И понимаю, что даже если я закину камень на шпиль дворца, это не изменит ни-че-го. Где-то во дворце есть мужчина, который трогал мою грудь! Если я еще и камень выкину, получится, он трогал мою грудь… просто так? Потому что мне это… нравилось? Какой стыд! Нет уж!

Глава 23. Булка нарасхват

Двор Отбросов

Чуч схватил Булку за руку, и не обращая внимания на слабые трепыхания, поволок девочку следом.

— Ты ж хотела умыться? — Пыря протолкнул Булку сквозь дыру в заборе. Они оказались в замкнутом дворике, посреди которого торчал колодец.

Чуч деловито вытащил ведро воды, поставил на приступочку у колодца…

Булка попятилась, с ужасом глядя на плавающие по поверхности воды островки льда.

Пронзительный визг захлебнулся в бульканье — мгновенным движением Чуч ухватил ее за шкирку и макнул лицом в ведро. Пальцы его были твердые как… как лестничные перила из железного дерева! Не согнуть. Не вырваться. Щеки схватило холодом, вода ударила Булке в рот и в нос, ледяной струей плеснула за шиворот. Чуч прополоскал ее в ведре как прачка — простынь, и выдернул. Пыря деловито обтер собственным рукавом напуганную, судорожно хватающую воздух ртом девочку. И отступил, придирчиво разглядывая, словно выставленный на продажу товар.

Булка снова взвизгнула, на сей раз от злости:

— Негодяй! Мерзавец! Ты что делаешь! Да я… я тебя!

— Ух ты какая — прям натуральная блааародная! Сейчас лакеям велит пороть! — нахально прищелкнул языком Пыря… и вдруг рухнул на колени, отчаянно голося. — Простите ничтожного, сьёретта, не извольте гневаться! — и смоченным в воде пучком соломы принялся оттирать грязь на подоле ее платья.

— Ты сумасшедший? — беспомощно глядя на его склоненную голову, выдохнула Булка. — С ума сошел?

— Если сумасшедший, значит, сошел. — деловито заключил Пыря. — Хотя вообще-то у меня план.

— Какой… план?

— Известно какой: денег раздобыть. Какие у меня еще могут быть планы? Ну, разве что насчет пожрать. Ты жрать-то хочешь?

Булка невольно кивнула… и тут же, опомнившись, судорожно затрясла головой, не желая иметь с этими безумными простолюдинами никаких дел. Словно назло, желудок болезненно сжался, и издал непристойную голодную трель.

Пыря с сомнением подергал ее за мокрый подол, досадливо цыкнул:

— Ладно, чище уже не станет. — сдернул с головы Булки платок. Поглядел на сбившиеся в колтун волосы, и очень быстро замотал обратно.

— Руки хотя бы помой! А то с такими никто тебя за девочку с той стороны моста не примет!

— Кто… не примет? — пробормотала Булка, словно завороженная глядя на собственные руки.

Грязные, со свежими царапинами, это все равно были руки благородной сьёретты. Той, что никогда не выходит без перчаток. И без сопровождения прислуги. А не таскается в грязном платье по городским трущобам. Той, что блюдет свое достоинство всегда и при любых обстоятельствах. Будь она настоящей воспитанной сьёреттой, один ее взгляд остановил бы отвратную бабищу, осмелившуюся отвесить ей пощечину! А мальчишку, макнувшую ее головой в ведро, испепелил бы на месте. Значит, она оказалась недостаточно воспитанной и благородной! Предала отца. И маму! И продолжает предавать их каждое мгновение, что возится в грязи, с этими омерзительными, наглыми отбросами, которые и смотреть-то на нее не смеют!

— Мама… Мамочка… — низко опуская голову, прошептала Булка. На глазах вскипали слезы, но она сунула руки в ледяную воду, и принялась яростно смывать грязь. Дыхание перехватило, но теперь слезы вполне можно было выдать за слезы от холода.

— Будешь реветь, опять макну. — предостерегающе процедил Чуч.

Булка вздрогнула, но только ниже опустила голову. Одинокая слеза совершенно по-плебейски повисла на кончике носа и упала в ведро.

— Хватит, дырку протрешь! — Пыря подтолкнул ее обратно к забору. — Ты бегаешь-то как, быстро? Наша Булка — шустрый пирожок?

Булка растерялась. Она… бегала, конечно. Летом по дорожкам городского сада, наперегонки с запущенным обручем. Гувернантка обычно снисходительно позволяла обруч догнать, и лишь потом одергивала, и дальше уже прогуливались чинно, как подобает сьёретте хорошего рода. Но сейчас она подозревала, что такие пробежки мальчишкам покажутся недостаточными.

— Хочешь, чтоб она стырила чего? — удивился Чуч.

Булка встала как вкопанная и попыталась вырвать руку. Освободиться не получилось. Тощий, похожий на встрепанное соломенное пугало Чуч оказался удивительно сильным. Но он всё же остановился посреди улицы, с интересом глядя как Булка пытается выкрутить запястье из его хватки.

— Я никуда с вами не пойду! И воровать не буду! Отпустите меня немедленно, вы! — взвизгнула она и рванулась изо всех сил. — Помогите! Помогите мне, пожалуйста!

Но прохожие только молча обтекали их. Не глядя, пробежала мимо парочка фабричных, толстая тетеха одарила неодобрительным взглядом и буркнула:

— Дорогу-то не перегораживайте, отбросы приютские. Никому ваши дела не интересны!

— Душевно извиняемся, хозяюшка! — шутовски раскланялся Пыря. — Чуч, держи ее крепче,