Леший в погонах - Александр Александрович Тамоников

ориентировалась в ночи, было непонятно, но надеяться Буторин мог только на нее. Вскоре машина стала забирать вверх, вокруг ничего не было видно, кроме влажного тумана. А потом неожиданно над головой как будто раскрылось удивительной красоты звездное небо. Луны не было, и только полоса Млечного Пути переливалась серебряными искрами, манила, затягивала в бескрайнюю глубину небосвода. Значит, пилот поднялась над облаками, идет выше низкой облачности.

– Нас снесло на юго-запад почти на восемьдесят километров, – снова сообщила в переговорное устройство девушка. – Скоро облачность закончится, и я изменю курс. Пока летим на этой высоте. Мне нужны ориентиры внизу. Возьму поправку и высажу вас в нужном месте.

– Если у вас получится, буду молиться на вас всю оставшуюся жизнь, – ответил Буторин. – Буду называть вас своей небесной богиней.

– Получится, можете не сомневаться, – сквозь смех послышался ответ летчицы. – Не в первый раз летаем в сложных метеоусловиях.

Еще около получаса Буторин напряженно размышлял, оценивая все возможные варианты, все плюсы и минусы, все риски. «Хорошо, – думал оперативник, – что я настоял на своем, хорошо, что я командую здесь. Слишком летчица самоуверенна. Опыт у девочек колоссальный, не спорю, но операция сейчас проводится очень важная, и риск к ее провалу надо сводить к минимуму». Всегда, когда к партизанам летали самолеты, даже планеры с грузом, пилоты получали пароли, которые знали лишь те, кто их встречает. Нередко груз и самолет минировались, и пилоты, поняв, что встречающие не называют правильный отзыв на пароль, взрывали и самолет, и себя. В этом полете пароль и отзыв знал лишь Буторин.

– Слушай меня внимательно! – строго заговорил оперативник, когда летчица сообщила, что они вышли в нужный квадрат и она будет искать костры. – Это приказ, и он не обсуждается! Когда сядем, ты, пока горят костры, разворачиваешь машину, а я выбрасываю груз и прыгаю сам. И ты поднимаешь машину и уходишь. Все!

– Вы думаете, что нас могут встречать не партизаны?

– Не обсуждать! – резко сказал Буторин. – Это приказ, товарищ лейтенант!

– Есть, товарищ майор, – отозвалась девушка немного капризным голосом и добавила: – А если это не те? Что, я вас бросила, получается? А если не будет возможности взлететь?

– Вы в армии или в детском саду? Приказ развернуться и взлететь. Если не будет возможности, тогда и будем решать.

Летчица замолчала. Что там творилось в ее голове, Буторин не знал, но ему хотелось верить, что девушка выполнит приказ.

Неожиданно летчица подняла руку и стала указывать вниз пальцем. Буторин перегнулся и увидел огоньки, цепочку мерцающих огоньков. Теперь за дело. Тюк, который необходимо передать партизанам, лежал у него сбоку под ногами и был пристегнут ремнями к кабине, чтобы во время болтанки его не выбросило наружу. Буторин отстегнул ремни, попытался поднять груз. Вполне можно положить себе на колени и выбросить, когда самолет станет разворачиваться. Если будет где развернуться! Самолет лег на крыло и стал выходить на круг. Костры горели хорошо, ветра почти не было, не видно было, как он высекает искры внизу. Значит, условия для посадки нормальные, они ушли от грозового фронта.

И вот У-2 вышел на освещенную кострами полосу. Земля приближалась, она набегала, вот уже кроны деревьев все ближе, стена леса поднимается по бокам, а костры все отчетливее. Теперь хорошо видно, что костры разложены в два ряда, а между ними расчищенная полоса. Толчок – и снова самолет в воздухе! Еще толчок колесами – и машина покатилась, чуть подпрыгивая на неровностях почвы. Буторин крутил головой, пытаясь рассмотреть, что творится вокруг, не бегут ли к машине люди. Летчица сбавляла скорость, самолет приближался к концу полосы. Сейчас он двигался совсем медленно, но бросать тюк под колеса не захотелось. Надо дождаться разворота.

Наконец самолет развернулся. Буторин, перегнувшись в кабине, похлопал пилота по плечу и, поднатужившись, вывалил за борт открытой кабины груз. Тот упал на траву, Буторин тут же стал выбираться. Встав на крыло рядом с летчицей, он сделал ей знак взлетать. Девушка кивнула, и он прыгнул. Упав на траву, Буторин откатился в сторону и поднял голову. Взревел мотор, самолет покатился назад между угасающими кострами. «Если смогли сесть, значит, длины полосы хватит и для взлета, – подумал Буторин. – Лишь бы стрелять не начали». Он лежал и смотрел, как самолет стал отрываться от земли, как мелькнули его очертания на фоне темного неба. А справа уже бежали люди. Ни на одном он не заметил военной формы. Самая разная гражданская одежда. У кого в руках винтовки, у кого немецкие автоматы или ППШ.

– Эй, товарищ, вы живы? – крикнул кто-то, подбегая и наклоняясь к Буторину. – Что случилось, почему самолет улетел? А груз?

– С грузом все в порядке, – поднимаясь, отозвался оперативник. – В Москве сегодня солнечно, но к вечеру обещали дождь.

Это была условная фраза, пароль. И произнес ее Буторин умышленно с улыбкой, как будто пытался завести речь о погоде. Были у него определенные сомнения, и он решил их проверить. Если встречающие не знали пароля, они могли не уловить неуместности фразы в подобных условиях. Ответит условной фразой только тот, кто ждал этих слов гостя, знал эти слова.

– Вам повезло, что этот дождь у нас уже прошел и теперь до Москвы добрался! – засмеялся мужчина с кобурой на ремне. – У нас тут два дня лило, мы даже сомневаться стали, будет самолет или нет.

Это не было ответом на пароль. Ответом была фраза: «В Минске сегодня дождь, но к вечеру обещали хорошую погоду». Рука Буторина дернулась в сторону пистолета под одеждой, но он остановил себя. «Если они пытаются выдать себя за партизан, – подумал он, – то будут играть со мной, будут пытаться выведать, куда, зачем я прилетел. Значит, время еще есть. И выжить я смогу, если начну разыгрывать дилетанта, неумеху. И надо устроить им проверку, но только такую, которую они сами поддержат, пытаясь все еще выдавать себя за «своих». Они будут подыгрывать».

– А где Василич? – спросил Буторин, поднимаясь и отряхивая колени. – Опять плохо себя чувствует? Да, тяжело ему после ранения в грудь. Пробитое легкое до конца вылечить в белорусских влажных лесах сложно.

– Кашляет, отварами его поим, – пояснил старший и, повернувшись к своим людям, приказал: – Что стоите? Берите контейнер, и на подводу. Тушить костры, и всем в отряд.

– Я ногу подвернул, – тихо сказал Буторин старшему. – Видать, прыгнул с самолета неудачно. Надо было в молодости спортом заниматься, а то вон ведь как складывается судьба, к вам лететь пришлось. А я ведь, по сути, и не военный.

– Потом, потом поговорим, – похлопал