Песнь феникса - Инна Андреевна Бирюкова

в кухню. По центру – деревянная лестница, некоторые ступени явно требуют ремонта, но в труху еще не рассыпаются. Наверху, наверное, несколько спален. Хотя, если второй этаж не уступает по длине первому – а он, скорее всего, не уступает – то вовсе даже и не несколько, а с целый десяток будет. Немало. И все-таки, кому они здесь нужны, эти комнаты? Нет, ну это ж надо было для чего-то строить такую громадину… А для чего? Подобного рода загадки Эйвальду не нравились. Он вообще всю свою сознательную жизнь всячески старался избегать опасностей. Еще он не сразу, но все-таки обратил внимание на то, что вокруг очень чисто. Ни пылинки, ни соринки. Словно прибирался здесь целый штат прислуги, причем аккурат перед их приходом. Это, пожалуй, было еще непонятнее. Разве под силу девушке самой навести такой порядок?..

– Эйв! – не дав додумать, подскочила к нему сияющая от счастья Лайн и ткнула под нос местами поржавевший ключ. – Тут комнаты сдают за бесценок! Той монеты, что ты мне дал, хватило сразу на три!

– Как за бесценок? – не сразу осознал сказанное изобретатель. – Как сразу на три? Этого не может быть!

– Почему не может?

– Потому что это противоречит здравому смыслу.

– У тебя какой-то неправильный здравый смысл. Он все время портит мне веселье!

– Лайн, да послушай меня! Они три шкуры с постояльцев должны драть, чтобы худо-бедно прожить и не помереть голодной смертью. Ты хоть представляешь, как ничтожно мала вероятность того, что сюда кто-то переночевать зайдет?

– Эйв, я устала от твоего занудства. Если тебе здесь не нравится, ночуй в лесу и не мешай людям получать удовольствие от жизни.

– Я не могу спокойно ночевать в лесу, зная, что ты осталась здесь!

– Не поняла, ты переживаешь за меня что ли?

– Конечно, я за тебя переживаю! Мне же нужно доставить вас в Академию живыми, а не обглоданными.

– А… то есть, за Рикнаку ты переживаешь тоже?

– Лайн, что ты опять ко мне пристала?

– И ничего я не пристала. Мне любопытно.

– Любопытство кошку сгубило. Ладно уж, будем надеяться, что эту ночь нам пережить удастся. Но если что, учти – мы влипли в это с твоей подачи!

– Да никуда мы не влипли. Домиана просто чудесная. Несмотря даже на это ее декольте, которое всех нормальных девушек должно ввергать в глубокую депрессию.

– Хорошо, если ее декольте будет самой большой нашей проблемой сегодня.

– Вы как хотите, а я ужинать не стану! – категорически заявил изобретатель, когда его с некоторыми усилиями, но все же усадили за щедро накрытый стол.

– Вообще, переночевать еще куда ни шло, а трапезничать здесь я бы тоже поостереглась, – неожиданно поддержала его Рикнака.

– А ты-то почему? – уныло буркнула Лайн.

– Я на карту взглянула – до ближайшей деревни далековато, до города и того дальше. Кто его знает, где они берут продукты и как часто привозят? Что-то не радует меня на сон грядущий налопаться несвежей колбасы.

– И леший с ней, с колбасой! А сало? А вяленое мясо? Им-то что сделается? Вы только гляньте, какая на столе вкуснотища!

– Сало, ну да, – проворчал Эйвальд и облокотился спиной о стену. – А ты человечье сало от свиного на глаз отличишь ли?

Пифия позеленела и медленно отодвинула от себя тарелку. Аккуратно выложенные на ней тонкие ломтики сала уже не казались такими соблазнительными.

– Вредные вы! Только и горазды, что аппетит портить. Но картошечку-то можно?

– Если ты уверена, что она ничем подозрительным не нашпигована и не посыпана, то отчего же нет?

– Хорошо, а во что мне тогда можно вонзить зубы?

– Что ты так волнуешься? У нас с собой еще прорва еды. Запирайся в комнате и лопай хоть всю ночь.

– Непонятно вот только, для кого тогда мы вообще все это заказывали? – протянула полугномша.

– А мы и не заказывали, – мрачно просветила всех изголодавшаяся пифия. – Ужин входит в стоимость ночлега.

– То есть, он тоже практически задарма, – кивнул своим мыслям изобретатель. – Ладно, пока на нас никто не смотрит, отнесу-ка я все это богатство на улицу да где-нибудь под кустом высыплю.

– Зачем? – практически в один голос оторопели девушки.

– Чтоб не вызывать подозрений. Пусть думают, что мы съели все.

– У тебя что, паранойя на нервной почве случилась?

– Иногда лучше перебдеть, чем недобдеть и жалеть об этом всю оставшуюся недолгую жизнь. Помогите мне лучше свалить все вот в эту большую миску.

– Я в таком варварстве участия принимать не стану, – скрестив руки на груди, отрезала полуэльфка.

Полугномша немного помялась, но все-таки стала покорно сгружать еду куда велено.

Едва за гениальным изобретателем закрылась дверь, из кухни показалась Домиана.

– Уже отужинали? – она окинула пустой стол изумленным взглядом.

– Ага, – кивнула Рикнака.

– Действительно, что-то мы очень быстро все съели, – вполголоса произнесла пифия. – Очень, знаете ли, кушать хотелось.

– Все было очень вкусно, спасибо вам большое. А теперь мы, пожалуй, отправимся на боковую, – поддакнула ей полугномша, демонстративно зевая и потягиваясь.

– И тут вернулся Эйвальд с пустой миской в руках.

– А у нас тут немного еды осталось, – оценив обстановку, с порога начал он. – Так я ее лошадкам снес. Они у нас вечно голодные и абсолютно всеядные.

На этот раз Домиана совершенно не смогла скрыть удивление, очень быстро сменившее любопытство.

«Еще бы! – подумала Лайн. – Всеядные, блин, лошади! Догрызают куриные косточки за владельцами. Салом тоже не брезгуют, если лишний шматок останется. А еще говорят, что я несу ахинею».

– Ну… – неуверенно произнесла хозяйка постоялого двора, явно стараясь собраться с мыслями и не брякнуть чего неуместного поздним гостям. – Вы тогда наверх поднимайтесь. Там на каждом ключике номер комнаты оттиснут. А постели я уже и постелила.

– Благодарю, – учтиво произнес изобретатель и деликатнейшим образом вернул миску обратно на стол.

Пифия удовлетворенно улыбнулась своему отражению в маленьком зеркальце на длинной ручке и отложила в сторону гребень, которым последние полчаса остервенело пыталась прочесать запутавшиеся кудряшки. За эти дни, проведенные на свежем воздухе, вдали от пыльных аудиторий и без хронического недосыпа, на щеки вернулся привычный румянец. Исчезли синяки из-под глаз…

Она снова взглянула в зеркальце и вздрогнула. Ей привиделось какое-то неясное размытое движение за спиной у дальней стены. Быстро обернулась – никого. Только соломенные куклы в пестрых нарядах сидят рядком на комоде.

– Нервы лечить надо! – строго сказала она своему отражению и принялась раздеваться.

За стеной шумно возился Эйвальд. Что-то невнятно бормотал и гремел какими-то железками. Наверное, что-то изобретал, кто его знает. Обычно посторонние звуки раздражали ее и мешали заснуть. Но не сегодня. Сегодня они действовали на нее успокаивающе. Приятно было знать, что он за стеной. Совсем рядом.

Рикнака недовольно покосилась на большое зеркало в массивной раме, висевшее на стене рядом с изголовьем кровати. Она не любила зеркала с детства, даже сама не знала из-за чего. Очень редко в них гляделась и вообще не понимала, какой в них толк? Причесаться можно и наощупь. Заплести волосы в косу – тем более.

Она подошла к зеркалу и, стараясь не глядеть на свое отражение, провела пальцем по резным выступам на раме. Ни пылинки. Интересно, как эта девица успевает везде прибирать? Или она здесь все-таки не одна? Тогда где же все остальные? Слуги? Или семья? Почему она обслуживает постояльцев в одиночку?

Задумавшись, Рикнака невольно глянула в отражение и отшатнулась, отчаянным усилием воли удержав в груди рвущийся наружу возглас. Ей показалось, что в комнате за ее спиной кто-то есть. Сморщенное, трупно-синюшного цвета существо, все в струпьях и язвах, свисающих лохмотьях гнилой плоти. Полугномша обернулась так быстро, как только могла. И на этот раз сдержать испуганный вскрик не смогла. В комнате она действительно была не одна.

– О, простите, пожалуйста, я не хотела вас пугать, просто принесла свежее полотенце и кувшин воды, чтобы утром вы могли умыться, – затараторила хозяйка двора.

– Почему вы не постучали? – дрогнувшим голосом спросила полугномша и бросила быстрый взгляд в зеркало. Домиана исправно в нем отражалась. Никакой синевы и струпьев. Обычный, нормальный, живой человек.

– Я не постучала? – девушка растерянно оглянулась,