Война в мире призраков - Деннис Уитли

Она написала на дощечке:

«Твои друзья меня знают, поэтому в их обществе я чувствую себя нормально, но я терпеть не могу, когда, уставившись на меня, все вдруг начинают жалеть. Это просто невыносимо».

Нне… – Саймон со всей силы замотал своей головой. Все будет нормально. Это необходимо во имя Британии. Ты же говорила, что тебе противно бежать из Англии во время войны. Так докажи это делом. Старик попросил Рекса и нас рассказать тем, кто придет на прием, что происходит в Британии, как фашисты издеваются над бедным Лондоном. Ты можешь сделать больше одним своим молчанием. Конечно, нехорошо пользоваться твоим несчастьем, но ты только представь себе, какой это может оказать эффект на американцев. Все вокруг будут говорить: «Вон смотрите. Видите там прекрасную девушку? Она из Англии. Работала медсестрой в госпитале, который разбомбили фашисты. Когда после налета ее откопали из руин, оказалось, что она потеряла речь. Вот что эти свиньи делают с женщинами! Они то же самое сделают с НьюЙорком, если у них представится такая возможность». Ты понимаешь, что я имею в виду?

Филиппа немного побледнела, затем улыбнулась и написала на своей доске:

«Благодарю за „прекрасная“. Очень не хотелось бы, но я приму участие в этом спектакле, только если ты пообещаешь все время быть рядом со мной».

– Превосходно. – Саймон взял ее руку и нежно поцеловал. – Конечно, я буду с тобой, даже на секунду не покину тебя.

Прием прошел с огромным успехом. Подбадриваемый герцогом, Рекс вскоре преодолел смущение и рассказал о своих подвигах. А тот факт, что он был еще и американцем, заставило каждого гостя почувствовать благодарность к нему как к представителю их народа за то, что он принял участие в героической обороне Британии и был награжден за мужество самим английским королем. Но присутствие Филиппы, как и предвидел Саймон, оказало еще больший эффект. Он договорился с МариЛу, Ричардом и герцогом, что все они будут рассказывать окружающим историю Филиппы, но так, чтобы она ничего не слышала. Можете представить, как гневались гости Чэннока Ван Райна и какие кары они обещали герринговским убийцам.

На следующее утро отец Рекса отвез их на автомобиле в ньюйоркский аэропорт. Сердечно простившись со старым человеком, они сели в большой американский авиалайнер и отправились в свое путешествие на юг. Полет был значительно интересней, чем в предшествующие дни. Иллюминаторы не были затемнены и большую часть времени они обозревали береговую линию, любуясь как меняется пейзаж. Они пролетели над Мерилендом, Вирджинией, Северной и Южной Каролиной, пересели большой залив к югу от Флориды и наконец приземлились в Майами. Еще в НьюЙорке Рекс выдвинул предположение, что, раз они не знают, сколько времени пробудут на Гаити, то лучше всего арендовать самолет, который он сам и поведет. Они смогут пользоваться этим самолетом, сколько им понадобится. Тогда же Чэннок Ван Райн отдал распоряжение раздобыть им в Майами для этой цели самолет. Едва они приземлились в Майами, как прямо на летном поле их встретил агент Рекса. Он показал им шестиместный самолет, нанятый, согласно полученному из НьюЙорка приказу, для полета на Гаити. Рекс минут двадцать тщательно осматривал мотор, а затем, довольный результатами, велел механику залить бак горючим и подготовить самолет к полету на следующее утро, к девяти тридцати.

Поблагодарив агента, они заказали такси, и Рекс, хорошо знакомый с достопримечательностями знаменитоамериканского курорта, отвез их в отель «Пенкоуст», расположенный на некотором расстоянии от города среди пальмовых рощ и садов, прямо на краю пляжа, о который разбивались волны Атлантического океана.

Только здесь они впервые почувствовали, что находятся вне пределов огромных территорий, затронутых войной. Отель был переполнен богатыми развлекающимися американцами. Всего было вдоволь – самые изысканные кушанья, самые утонченные напитки. Все энергично предавались удовольствиям. Мускулистые юноши и очаровательные девушки в летней яркой одежде и шикарных пляжных костюмах разъезжали в сверхмощных автомобилях, не зная, что такое нехватка бензина, катались по озеру близ отеля или загорали на пляже.

Для них война была одной из многочисленных картинок в иллюстрированных журналах, которые они при случае лениво просматривали.

Для герцога и его друзей, только что прибывших с берегов воюющей Британии, эта приятная красочная картина их довоенной жизни, с ее леностью и весельем, казалась нереальной, как сцена, поставленная в музыкальной комедии. Но когда они зарегистрировались, побывали в своих номерах и, расслабившись, уселись в залитом солнцем саду, они попытались примириться с мыслью о том, что посуществу это тот же самый мир, мир, в котором вот уже восемнадцать месяцев миллионы ранее свободных людей, мужчин и женщин европейского континента, были в буквальном смысле обращены в рабов, избивались, заключались в тюрьмы, подвергались, голодали, замерзали, расстреливались, сгорали или разрывались на части бомбами изза жестокости и ненасытной жажды власти со стороны фанатичных нацистских орд.

Освежившись холодными напитками, друзья решили, что было бы неплохо искупаться, поэтому они распаковали свои чемоданы, вытащили купальные костюмы и отправились на пляж. Больше часа ныряли они друг за другом, плескались в небежавших волнах, а затем легли загорать.

Саймон разузнал для Филиппы, что еженедельный пакетбот, на котором она должна была отправиться в Кингстон на Ямайке, уже два дня как покинул Майами. Они же отправлялись на Гаити уже на следующее утро, и их совместное путешествие приближалось к концу, поэтому за обедом в тот вечер настроение у всех было не из лучших. Хотя они были знакомы с нею всего четыре дня, она чуть ли не все время была с ними, и они достаточно хорошо ее узнали. Их поражало ее необычайное мужество и самообладание после такого несчастья.

Во время прощального вечера Саймон был настолько молчалив, что, танцуя с ним, МариЛу с улыбкой заметила, что он, по всей видимости, влюбился в их прекрасную молчаливую спутницу.

Саймон сильно покраснел и стал с жаром отрицать это, хотя и признался, что нашел Филиппу очень привлекательной. Однако позднее, когда все пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись, он невольно вздрогнул, когда, войдя в свой номер, увидел на столе письмо от нее.

Это оказалось достаточно длинное послание, в котором говорилось:

Дорогой Саймон,

Прежде всего хочу поблагодарить тебя за ту доброту, с которой ты относился ко мне во время нашего путешествия. Все остальные тоже были очень милы и любезны по отношению ко мне, но своим естественным человеческим отношением и благоразумием ты в тысячу раз превосходишь то, что я вообще могла бы ожидать от мужчины.

Я привыкла к тому, что мужчины ко мне внимательны, и раньше я воспринимало это как должное, но после того, что со мною произошло, я стала относиться к этому иначе. Не быть в состоянии разговаривать с человеком, который приятен, – просто ужасная помеха. Многие люди стараются быть необычайно любезными, но после того как я потеряла речь, я вдруг заметила, что все мои знакомые мужчины, оставаясь со мной наедине, становились молчаливыми и, возможно я несправедлива к ним, похоже испытывали раздражение от того, что несчастная девушка должна отвечать письменно на каждое их слово. Надеюсь, ты понимаешь, насколько я признательна тебе за последние дни.

А теперь о другом, более важном. Вы рассказывали мне о причинах своей поездки на Гаити, но я не дурочка, и, познакомившись со всеми вами, буквально через несколько часов пришла к выводу, что пять человек с такими чувствами, как у вас, ни за что и никогда не покинут свою дорогую Англию во время войны, если, конечно, на это нет какойто особой причины. А если и покинут, то не ради такого мрачного места, как Гаити.

Все ясно. Вы выполняете какоето особое поручение, возможно секретное. Даже ребенок мог бы это сообразить. То что вы не знаете креольского, может явиться ужасной преградой на вашем пути.

Я прожила на Ямайке до войны пять лет и все это время вместе с дядей немало путешествовала по ВестИндии и побывала почти на всех островах. Дядя занимался изучением аборигенов, и я помогаля ему, научилась довольно быстро говорить покреольски и немало угнала о странных людях, представляющих собой смесь местных жителей с неграми и европейцами.

Гаитян приятными не назовешь. Почему они отличаются от других – простых, счастливых людей – не знаю, но они действительно отличаются. Возможно, у них не было примеров для подражания, но как бы то ни было каждый гаитянин кажется прирожденным вором и лжецом, а жестокостью которой они относятся не только к животным, но и к себе подобным, просто немыслима.

Вы, конечно, можете поступить, как предлагал герцог, и нанять переводчика, но скорее всего он обманет вас и не раз подведет. Так почему в таком случае не взять меня?