Жизнь наоборот - Галия Сергеевна Мавлютова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Димыч, привет!
— А-а, это ты? — он не обернулся.
Сегодня со мной никто не здоровается. Решили до завтра погодить. Алина подошла к Диме и осторожно заглянула ему в глаза, выворачивая шею.
— Дим, помоги мне, пожалуйста! Вопрос жизни и смерти.
— Помирать собралась?
Никакой реакции, словно не было между ними любви, горячей постели, влажных простыней и бурных ласк. Ничего не было. Полное и безоговорочное отчуждение.
— Димыч?
— Что?
— Посмотри на меня, пожалуйста! Повернись ко мне лицом, а к окну спиной!
Воронцов со скрипом повернулся, впрочем, заскрипел стул, упёртый его коленом. Оба засмеялись, но натужно, по принуждению, одновременно сожалея, что когда-то были близки.
— Чего тебе?
И голос чужой, и глаза пустые. А когда-то в них бурлила жизнь. Димины глаза были наполнены страстью, чувством и нежностью. Алина нравилась ему. Она казалась маленькой девочкой, несмотря на высокий рост и длинные ноги.
— Понимаешь, я ходила на Сенной рынок, там познакомилась с парнем, его Витей зовут, и он подарил мне айфон!
Воронцова будто током ударило. Он дёрнулся и почернел, словно сгорел заживо.
— Да ты не подумай ничего плохого! Я по работе, по Малышевскому заданию ходила, — затараторила Алина, немного радуясь, что Воронцов приревновал её к Вите. Иначе бы не дёргался, как ужаленный.
— Да ничего я не думаю! И Малышев тебе никаких заданий не давал. Я знаю, как он к тебе относится. Ты для него пустое место.
И снова холодные глаза, как у мёртвого. Алина задохнулась от его неприязни. Столько ненависти исходило от любимого мужчины, столько презрения — не было сил выдержать. А надо выдержать, надо. Иначе придётся жалеть всю жизнь, что не использовала единственный шанс.
— Ну, Димыч, ну, пожалуйста, сходим вместе на Сенную, а? Мне не справиться с этим Витей в одиночку.
Алина прыгала вокруг Воронцова, заглядывая ему в глаза, и разок-другой умудрилась погладить по руке. Дима снова дёрнулся, да так сильно, что сместился в сторону. Алина оказалась напротив него, глаза в глаза, лоб в лоб.
— Никуда я с тобой не пойду! Поняла?
В последнем слове клокотала беспричинная ненависть. Пустая, ни на чём не основанная ненависть. А если бы он узнал о беременности? Алина сразу озябла и нервно потёрла руки. Хорошо, что не рассказала. Пусть он ничего не ведает. Эта тайна не для него. Кузина повернулась и вышла из кабинета. Вовремя улетучилась: в дверь уже протискивались оперативники, возвращавшиеся с совещания у Батанова. Ей уступили дорогу, многозначительно покрутив пальцами у висков, причём сделали этот жест одновременно все, кроме Хохленко. Алина обрадовалась и уцепилась за него:
— Дэн, постой, дело есть!
— Какое у тебя ко мне дело? — удивился Хохленко.
— Хорошее, на миллион рублей, — вовсю кокетничала Алина, надеясь раззадорить Дениса.
Хохленко больше всех в группе нужны были показатели. Его собирались прочищать, вычищать и увольнять за отсутствие показателей в раскрытии преступлений на вверенной ему территории.
— Показатели будут, — пообещала Алина, загадочно посверкивая глазками. В ход пошло всё, даже девичьи хитрости.
— И? — заинтересовался Хохленко, недоверчиво вглядываясь в блестящие глаза Алины.
— Понимаешь, Малышев меня терпеть не может. Никого не даёт в помощь. У нас не сложились отношения. Он мне не верит. А я ему. Мы как два барана. Упёрлись, никто уступать не хочет. А я сходила на Сенной рынок и познакомилась с парнем. Витей зовут. Он мне айфон подарил. Вот!
Алина повертела красивой игрушкой перед носом изумлённого Хохленко.
— И?
Хохленко стремительно терял интерес. Надо его замотивировать.
— И вот, надо пойти узнать данные двух работяг из Украины, это его знакомые. У них друг пропал. А заявления нет. Они боятся ментов.
— Не ментов, а сотрудников полиции, — шутливо заметил Хохленко, что-то мысленно соображая.
— Ты тугодум, Дэн, тормоз! Идём быстрее, а то время упустим. Малышевские нас опередят, раскроют мокруху, и нам с тобой премию не дадут!
Хохленко вздрогнул. Слово «премия» подействовало на него, как стимулятор. Он оживился, будто мельдония глотнул, завертел головой, придумывая на ходу, какой бы найти благовидный предлог, чтобы отпроситься у начальства. Ничего не придумал, махнул рукой, и они побежали к выходу. Дежурный, заметив странные передвижения не менее странной парочки, кивнул из-за перегородки: мол, понимаю, скоро вернётесь живыми и здоровыми.
— Дэн, а как с ним поговорить, чтобы он не догадался?
Они бежали к рынку, стремясь успеть и туда, и сюда: чтобы и Витю застать, и на работе ничего не заподозрили.
«Всем не угодишь», — сказала бы в этой ситуации Елена Валентиновна, подумала на бегу Алина.
— А зачем? Мы с ним поговорим по-взрослому, без приколов. Если не поймёт, ему же хуже будет — прикроем его паршивый бизнес. Торгует краденым на глазах честной питерской полиции. Где это видано, чтобы на глазах-то…
На рынке было безлюдно. Народ ещё не подтянулся. Кое-где торчали бабушки с тележками, но у лотков никто не толпился. Торговое время ещё не наступило.
— А ты номер его знаешь?
Алина похолодела. Номер телефона она не записала. Бестолковая какая. Алина вспыхнула от стыда и пробормотала:
— Да он всегда тут стоит. Иногда от ментов прячется.
— Не от ментов, — многозначительно произнёс Денис, а Алина весело подхватила:
— А от сотрудников полиции!
Они пробежались по рынку, заглянули во все укромные углы и закутки, толкнулись в подсобные помещения, но их не пустили. Да и вряд ли там мог скрываться торговец краденым товаром.
— Дэн, — зашипела вдруг Алина, прячась за широкую спину Хохленко, — вон он, у витрины. В сумке роется.
— Ты стой здесь, а я поговорю с ним, предъявлю удостоверение, представлюсь и выясню фамилию пропавшего белоруса. Как его звали-то?
— Вован, Володя, — прошептала Алина побелевшими губами.
Только в эту минуту она осознала важность своей профессии. Столько бегать вокруг да около, чтобы в одну минуту разобраться с неразрешимой проблемой.
И впрямь, Хохленко скорым шагом подошёл к Вите, тронул его за плечо и предъявил удостоверение, отчего Витя вмиг осел и сдулся, и если бы не сновавшие кругом люди, он бы прилёг у лотков от страха. Алина подпрыгивала, превозмогая нервное возбуждение. Она волновалась. Хотелось доказать Малышеву, что она тоже может показать класс. Какой класс, Алина не могла объяснить даже себе, но показать очень хотелось. По этой причине она долго прыгала, прячась за витрину, молясь и скуля одновременно. Когда Хохленко вернулся, на Алине трижды поменялся цвет
