Жизнь наоборот - Галия Сергеевна Мавлютова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Никто вам не отдаст этого ребёнка! Мать ещё не лишена родительских прав. А когда её найдут и лишат, мы подберём других усыновителей или опекунов.
— А почему мне нельзя отдать ребенка? — возмутилась Алина.
— Вы это, женщина, не кричите тут, видите, какая вы невыдержанная. А с приёмным ребёнком железные нервы нужны. А у вас их нет, — сказала приятная блондинка с чёрными корнями.
— К тому же у вас такая работа, что ребёнка нельзя доверить. Вы же в полиции работаете?
Алина обернулась. Вопрос задала вторая женщина — та, что сидела у стены. Злая, лет под пятьдесят, полная, брюнетка. Дурно пахнет немытыми подмышками. Почему они все такие злые?
— Да. В полиции.
Алина тряхнула головой, пытаясь отвечать спокойно, без нервов.
— Значит, у вас ненормированный рабочий день. Мужа нет. Кто будет смотреть за мальчиком? Мы, что ли? У нас есть свои дети. Родные. Кровные. Идите, женщина! Не мешайте работать.
Алина прикусила губу. Они так разговаривали потому, что отдел опеки обслуживал чужую территорию. В своём районе Алина дружила с работниками службы опеки и попечительства. Часто заходила по служебным делам, никаких раздоров не было. Ни разу. Что же происходит? Где она допустила промах?
— Послушайте, девушка, — раздалось с третьего стола, стоявшего у окна.
За ним сидела сверстница Алины, тех же лет, похожая причёска, одежда. Современная мода делает людей однотипными.
— Да, — обернулась Алина.
— Вам не отдадут малыша. У вас нет семьи, мужа и спокойной работы. Выбросьте этого мальчика из головы. Это была плохая идея!
Простые слова отрезвили Алину. Шумно выдохнув, она вышла из кабинета, махнув рукой на прощание. Алина шла и плакала. Жаль было несчастного мальчика, себя и туманное будущее обоих. Душа по-прежнему ползла за ней следом.
А ночью приснился сон. Тот мальчик с улицы Кленовой всё шёл и шёл к Алине, а она протягивала руки, но он никак не мог дойти. Она пыталась побежать, но ноги будто завязли в чёрном битумном варе. Так и шли они навстречу друг к другу и не могли встретиться. Она видела его глаза, слышала милый запах детской шейки, ощущала дуновение ветра на соломенном смешном чубчике. И так ясно видела его, а чуть не умерла от нахлынувшей любви. Алина хотела заплакать от того, что не может прикоснуться к нему, но вдруг поняла, что это ангел. Они воздушные. К ним нельзя прикоснуться.
«Теперь у меня есть ангел! Он будет приходить ко мне во сне».
Алина проснулась и заплакала. Она больше не будет одна. Никогда. У неё есть незримый защитник. Он не бросит её. Не предаст. Он всегда придёт к ней на помощь. Ведь это её ангел.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Это произошло после второго совещания. С утра собирал Батанов, а в двенадцать предписано явиться к Малышеву. Алина безропотно появилась и на первом, и на втором, но её появление не вызвало восторга.
Специалисты по угонам угрюмо молчали. Радоваться было нечему. Показатели неуклонно ползли вниз. Алина приняла угрюмый вид, чтобы не выделяться на общем фоне и предъявила начальству результат многодневного сидения за компьютером: аналитические справки, выборки, выкладки, обзоры. Батанов забрал подготовленные материалы и молча кивнул: мол, свободна, пожалуйте на выход и с вещами. Он всегда так многозначительно кивает. Хорошо, что вслух ничего не произнёс, видимо, мозоль набил на языке.
«Да они все тут онемели», — подумала Алина и, не прощаясь, вышла.
Посмотрела на часы: до второго совещания оставалось время — можно было добежать до магазина, но Алина передёрнулась от отвращения, вспомнив качество продуктов в соседнем мини-супермаркете со зловещей вывеской «24 часа». Лучше умереть с голоду, чем питаться всякой дрянью из заведения с абсурдным наименованием. Она уселась за стол и немного подумала о своей личной жизни. Проблема выбора больше не беспокоила Алину. Она выбрала свой путь. Без объяснений рассталась с Димой, молча уехала от матери. Они считают, что она их предала. Пусть считают. Время покажет, кто прав, а кто виноват. Если бы не съехала от Елены Валентиновны на съёмную квартиру, органы опеки отнеслись бы к ней более благосклонно и отдали бы мальчика с улицы Кленовой на попечение. Но не судьба. Жаль, что не решилась тогда, а ведь если бы сказала Диме про беременность, всё было бы иначе. Теперь не страдала бы от приступов одиночества. Алина потёрла виски. Не было бы иначе. Всё произошло спонтанно, но осознанно. Как и должно быть. Ни о чём нельзя жалеть. Ни о чём и ни о ком. И себя жалеть не надо. Судьбе виднее.
На втором совещании она немного задержалась, что явилось событием неординарным. Сначала пошло, как шло всегда, своим ходом. Малышев глянул на неё мельком, словно они уже виделись. Алина не обиделась. У него неприятности из-за «глухарей». За время расследования группа Малышева не продвинулась ни на шаг. Ни на след. Ни на миллиметр. Из расследования не выдернули ни одной ниточки. Оперативники и стажёры топтали землю, ходили по адресам, выявляли, задерживали, допрашивали. Всё впустую.
— Что у тебя? — сухо бросил Малышев.
— Добрый день, Игорь Константинович, — натужно выдавила из себя Алина, — вот, сделала статистику по без вести пропавшим. Цифра колеблется от 70 до 100 тысяч в год. Пропадают в основном трудоспособные мужчины и женщины. Затем идут подростки и дети, на последнем месте пенсионеры. Чаще всего пропадают рабочие и бизнесмены. Бомжи, дети.
— Так-так, дальше, — нетерпеливо махнул рукой Малышев, — это я и без тебя знаю!
— Также возросло количество неопознанных трупов. В основном, их захоранивают безымянными. Через две недели отправляют в номерную могилу. Случаи эксгумации чрезвычайно редки.
— Это ты к чему?
— Эти два трупа — не наши.
— А чьи? — усмехнулся Малышев, с трудом сдерживая смех.
Алина вздохнула. Продолжать в таком тоне невозможно. Он ей не верит. Любое слово вызывает агрессию, прикрытую недоброй улыбкой.
— Они приезжие, местных с установленными параметрами в розыск не заявляли. На трупах обнаружены куски ткани от одежды, лица обезображены, но пол установлен. Я проверила все базы данных. Бюро регистрации несчастных случаев выдало мне
