Отзывчивое сердце - Барбара Картленд

«Я убежден, что вся Европа, вкусив однажды мира, никогда не пойдет на возобновление военных действий, – упрямо сказал викарий. – Народ воспротивится этому, как бывало прежде».

«Я часто думаю, – медленно произнес член парламента, – не даем ли мы тем самым Наполеону передышку? Через пять-шесть лет у него будет двести боевых кораблей и на море он станет так же непобедим, как на суше. Ты когда-нибудь встречал людей, которые не желают быть победителями, не рассматривают победу как личное достижение, ради которого стоит пойти на любые жертвы?»

«Я буду молиться усерднее прежнего, – с расстановкой сказал викарий, – чтобы, добившись мира, Великобритания смогла сохранить его».

«Аминь!» – отозвался член парламента, но Клеона поняла, что он остался при своем мнении. Ее мать молчаливо сидела на другом конце стола и с тревогой прислушивалась к разговору.

Припомнив теперь этот разговор, Клеона смутно догадывалась, что герцог как-то связан со всем этим. Иначе зачем ему было говорить о Питте? И что это за список, настолько ценный, что он готов поставить на него двух вороных? Клеона знала, о каких конях идет речь. Они были предметом радости и гордости старого Джебба. Будь её воля, она отдала бы все на свете, лишь бы владеть ими. Что же это за список? Почему он так важен для герцога? Зачем они едут во Францию и отчего Фредди так опасается за исход путешествия?

Вопросы роились у Клеоны в голове, дразня и совершенно выводя ее из себя, поскольку ни на один из них она не знала ответа. Тем не менее, девушка была совершенно уверена, что ключи ко всем тайнам находятся в руках одного – человека – графа Пьера д'Эскура. Она не сомневалась, что именно его Фредди и герцог называли Хорьком.

Глава 9

Поездка в Дувр могла бы стать для Клеоны увлекательным приключением, если б не два обстоятельства, помешавшие этому. Во-первых, ехать пришлось вместе с герцогиней в карете, хотя ей страшно хотелось мчаться в высоко поднятом фаэтоне, которым правил герцог.

Увидев этот экипаж с огромными желтыми колесами и высоким сиденьем, она с первого взгляда поняла, с какой огромной скоростью он будет двигаться, когда в него впряжены четыре идеально подобранные лошади серой масти, и пуще прежнего подосадовала, что родилась женщиной и вынуждена путешествовать подобающим слабому полу образом.

Досада ее ничуть не уменьшилась, когда она услышала, как герцог и Фредди Фаррингдон держат пари о том, сколько времени займет дорога в Дувр.

Во время поездки из Йоркшира в Лондон Клеоне казалось, что карета герцогини мчится с невообразимой скоростью, но теперь она знала, что высокие фаэтоны созданы специально для быстрой езды. Герцог ничуть не преувеличивал, пообещав побить рекорд, установленный принцем Уэльским в 1784 году, по меньшей мере минут на пятнадцать.

Радость ее омрачало еще одно обстоятельство. Едва они вышли из дома на Беркли-сквер, как пошел летний дождь. Он прибил пыль на дороге и крупными каплями ложился на небрежно сдвинутый набок цилиндр герцога.

– Фредди, дождь! – воскликнул герцог. – Это значит, что графу не захочется ехать с нами. Если есть на свете человек, который терпеть не может непогоду, так это наш друг д'Эскур.

– Разумеется, ты прав, Сильвестр, – отозвался Фредди. Глаза его насмешливо блеснули, и Клеона поняла: мысль о том, что граф не поедет с ними, не вызывает у него никаких сожалений.

– Вот что мы сделаем, мадам, – проговорил герцог, повернувшись к герцогине, которая отважно шагнула под дождь. – Мы с Фредди поедем вперед, дабы удостовериться, все ли готово к нашему отплытию. Не хочется, чтобы вы, дорогая бабушка, испытывали какие-то неудобства.

Герцогиню ничуть не обманул его заботливый тон.

– Не морочь мне голову, – отрезала она – Тебе не терпится помчаться куда быстрее, чем Богом назначено человеку, с риском свернуть себе шею. Что ж, отправляйся, но не пытайся обелить свои поступки. Меня не так-то легко провести.

– Верно, мадам, – согласился герцог. – В этом никто не сможет вас обвинить. У меня к вам просьба. Окажите любезность, заверните к дому номер пять по Чейни-Уок и пригласите графа д'Эскура составить вам с Клеоной компанию.

– О нет! – невольно вырвалось у Клеоны, но так тихо, что никто ее не услышал.

– Не люблю я этого твоего приятеля, – сказала герцогиня, – И все-таки присутствие мужчины, даже если это француз, никогда не помешает в дороге на тот случай, если нападут разбойники.

– Конечно, бабушка, вы совершенно правы, – подтвердил герцог. – Граф непременно сумеет вас защитить.

Клеона знала, что он над ними смеется. Разбойнику потребовалось бы немало мужества, чтобы напасть на кортеж герцогини, когда с людных улиц он выехал на большую дорогу. Впереди ехала дорожная карета, запряженная четверкой великолепных лошадей; украшенная герцогским гербом упряжь сверкала при каждом их движении. На козлах сидели кучер и лакей, на запятках, еще двое лакеев. Карету сопровождали четверо верховых в темно-красных с золотом ливреях и шляпах на напудренных париках. Позади, хотя и не с такой скоростью, следовала карета с личной горничной герцогини и двумя служанками. Их сопровождали еще три лакея и кучер, показавшийся Клеоне не менее опытным, чем Джебб.

– Вы всегда путешествуете с такой пышностью, мадам? – спросила она герцогиню.

– С пышностью? – удивилась та. – Я бы не сказала. Когда был жив мой муж, нас всегда сопровождало шесть верховых и вперед высылалась карета с нашим серебром и постельным бельем, чтобы можно было остановиться в любом месте, где нам вздумается. Покойный герцог всегда настаивал на соблюдении всех норм и правил. Боюсь, Сильвестр совсем не думает о своем положении в обществе, но это свойственно молодости.

Она опять оправдывала герцога. Клеона отметила, что герцогиня не прочь поговорить, и почувствовала раздражение, поскольку навязанное им присутствие графа мешало доверительной беседе.

Как вскоре выяснилось, граф не меньше ее был раздосадован тем, что герцог не заехал за ним.

– Вы хотите сказать, что Сильвестр отправился один? – недовольно спросил он.

– С ним мистер Фредерик Фаррингдон, – ответила герцогиня, – но он беспокоился о вас. Он знал, что вы не захотите испортить под дождем свое элегантное платье.

Граф окинул взглядом свой серебристо-серый дорожный плащ и замысловато уложенные складки накрахмаленного галстука.

– Ваша светлость, уверяю вас, погода меня ничуть не волнует, – произнес он до того неискренне, что Клеоне стало смешно. Во всяком случае, графу ничего не оставалось делать, как забраться в карету герцогини, сесть спиной к лошадям напротив Клеоны и смотреть на нее, как она определила для себя, «томными глазами избалованного спаниеля».