Надпись на сердце - Борис Привалов

Требуется, например, вдвое увеличить в отчете ну... хотя бы ряды балалаечников. Проще простого! Нужно... уменьшить вдвое количество балалаек, имеющихся в распоряжении местных самородков.

Пятьдесят процентов наличных балалаек списывается и продается по утильсырьевым ценам знакомым и родственникам, а в докладе получается такое эффектное место:

— ...Что же касается, дорогие товарищи, положения дел на балалаечном фронте, то могу заявить ответственно: все в полном порядке. Народ тянется, рвется к балалайке! Инструментов не хватает! Обратимся к цифрам: если в прошлом году на одну балалайку приходилось в кружках по три человека, то есть по душе на струну, но теперь на одну трехструнную балалайку приходится уже шесть человек. Нужны ассигнования, товарищи, иначе балалаечное дело мы поставим под удар!..

В результате подобных изобретений Крошечкин довел городскую самодеятельность до полного краха, хотя согласно его сводкам самодеятельные таланты процветали и множились, как никогда.

Понятно теперь, почему существует версия о том, будто именно из-за бывшего товарища Крошечкина и дано название липовой магистрали?

ПРИНЦИПИАЛЬНАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ

Вахтеры автобазы зажирели так, что им лень было глядеть на пропуска шагающих через проходную будку граждан.

— Давай, давай, не засти солнца, — вещали вахтеры разомлевшими голосами. — Проходи туда или сюда...

Но сколько раз директору докладывали об этом, столько же раз он, многозначительно глядя на собеседника, отвечал:

— Очевидно, они кому-то чем-то мешают. Кто-то хочет их уволить и не брезгует клеветой на честных, принципиальных тружеников.

Точно такого же мнения придерживались и оба замдиректора и начальник отдела кадров. Это было так странно, что среди коллектива начались нехорошие разговорчики.

— Сколько лет с ним работаем — лучшего руководителя и не надо! — удивлялись поведению директора шоферы. — А тут — как затмение нашло на человека!

Местком решил своими силами распутать этот узелок. Прежде всего взяли под контроль деятельность вахтеров. Деятельности, собственно говоря, и не было никакой: полулежали они на скамейке возле ворот, как тюлени, изредка тяжело вздыхая от переполняющего их ничегонеделания.

Увидав машину, отворяли ворота, к шоферам в накладные даже не заглядывали. Проходная будка превратилась в проходной двор: гуляй — не хочу!

Так продолжалось до того момента, пока на пороге будки не появился замдиректора.

Вахтеры преобразились. Грозно вращая глазами, они вскочили с места и согласно крикнули:

— Ваш пропуск, гражданин!

Замдиректора протянул удостоверение личности.

Вахтеры заглянули в книжечку — пропуск, потом подозрительно оглядели замдиректора и только после этого козырнули:

— Здравствуйте, Иван Иванович!

— Здорово, добры молодцы! — ответствовал замдиректора, очень довольный бдительностью стражей. — Вот ведь, что значит принципиальная бдительность: знаете меня двадцать лет, а без пропуска ни-ни. И сначала в него посмотрите, убедитесь, что я — это я, и тогда только поздороваетесь. О вашей работе брошюру нужно писать, честное слово!

Та же «принципиальная бдительность» была проявлена и при проходе начальника отдела кадров. Тот просто урчал от восторга, пока вахтеры придирчиво, на свет, изучали его удостоверение личности.

За всю первую половину дня сторожами было проверено еще два пропуска: у второго зама и самого директора.

Машину директора тюлени держали у ворот минут пять и на все заявления седока, что ему некогда, отвечали стандартно:

— Спокойно, гражданин! Закончится проверка документов, и вам скажут, что дальше будет!

Потом вахтеры снова впадали в сладостную дремоту — до конца рабочего дня. До того момента, когда опять «принципиально» проверялись те же четыре пропуска.

— Не клевещите на лучших наших работников, — сказал директор, выслушав доклад месткома о деятельности вахтеров. — Стыдно целый месяц подкапываться под таких орлов! Сверхбдительные люди! Для них не существует чинов и званий! В проходной будке — все равны! Переходим к следующему вопросу: о наложении взыскания на шофера Тянькина, который третий месяц подряд выполняет задание на восемьдесят пять — девяносто процентов...

Вахтеры до сих пор принципиально греются на солнце.

КАЛОРИЙНАЯ БУЛОЧКА

Шла конференция покупателей в булочной-пекарне № 87. Директор выступал с хорошо испеченным докладом, где было много самокритики, воздавалось должное успехам, говорилось о перспективах.

Из зала в президиум конференции, к руководящим деятелям хлебо-булочного производства и пекарям-передовикам, шли записочки: предложения, напоминания, вопросы, просьбы дать слово.

Из задних рядов кто-то передал в президиум большой пакет.

Директор, заслышав в зале нетипичный шумок, оторвал очи от текста доклада и с беспокойством посмотрел на приближающийся к сцене сверток.

Председатель собрания наклонился, взял его, взвесил на ладони:

— Ого, да тут целая посылка! Надеюсь, запрещенных вложений нет?

— Есть! — крикнул задорный голос из задних рядов.

— Товарищи, пусть докладчик сначала кончит свое выступление, а уж тогда начнет отвечать на вопросы.

— Мне остался только один тезис — о выполнении взятых обязательств, — торопливо сказал директор.

— А мой пакет именно к этому самому тезису, — послышалось из задних рядов. — Относительно выполнения обязательств. Прошу вскрыть.

Покупатели дружно поддержали требование.

Председатель вскрыл пакет. Из него выпала на стол обычная калорийная булочка. Она была надломлена посредине, и когда председатель отделил одну половину от другой, то в мякоти обнаружился большой клок бумаги.

— Вот это бутерброд! — удивленно проговорил председатель.

Директор метнул на злополучную булочку такой взгляд, по сравнению с которым молния самого лучшего сорта показалась бы жалкой искоркой.

— А откуда известно, что это именно нашего производства булочка? — попытался перейти в наступление директор.

— Известно, известно! — крикнул покупатель сзади. — Прошу зачитать обнаруженный в изделии текст.

— Товарищи! — усмехнулся председатель, расправив клок бумаги. — Данный кусок листа представляет собою часть копии документа, подлинник которого лежит у меня здесь, на столе. Это обязательство директора булочной-пекарни № 87, где он обещает «принять строжайшие меры для улучшения качества сдобы, а также пряников и прочих булок».

Директор судорожно зашелестел листами доклада.

— Видел я в жизни бутерброды, — сказал председатель, — но такой попадается в первый раз.

Когда шум утих, он продолжал:

— Товарищи покупатели! Есть предложение ту часть доклада, где говорится о выполнении взятых обязательств, не зачитывать. Кто против? Единогласно. Что ж, перейдем к ответам на вопросы, — и он передал директору груду записок, поверх которых мирно золотилась злополучная калорийная булочка.

ПЕРВОЕ ЗАДАНИЕ

Как-то раз в одной дружеской компании, где собрались люди разных профессий, зашел разговор о первом дне работы, так сказать, трудовом дебюте.

— Вот, например, вы, Михаил Иванович, — сказал хозяин дома, обращаясь к одному из гостей, — известный журналист, объездили весь мир, издали десятки книг. А как вы начинали сотрудничать, в редакции? Что с вами произошло в первый день газетной деятельности? Расскажите!

Оказалось, что Михаил Иванович не сразу стал публицистом-международником, а начал с отдела заводской молодежи.

— Дело, Миша, простое, — сказал заведующий отделом. — Нужно побывать на двух предприятиях и вкратце описать ход собраний, которые там проходят. Учти: один из коллективов — лучший в районе. А другой — отстающий. Так и мотай на ус: чтобы в репортаже была наглядная разница. Вот, дескать, как проводятся обсуждения у передовиков, а как — у плетущихся в хвосте.

Миша помчался на задание. На первом же собрании он ощутил нездоровую атмосферу: ораторы позволяли себе нападки на товарищей по работе, кое-кто каялся в грехах и ошибках, возбужденная аудитория гудела, все критиковали друг друга и даже сводили личные счеты (один мастер все время сваливал вину за какой-то простой на своего напарника, а тот почему-то кричал с места, что во всем виновата нормировщица Леля, в которую мастер безнадежно влюблен вот уже целую семилетку).

Уточнив в завкоме и комитете комсомола кое-какие детали, Миша помчался на другое собрание. И сразу попал в мир благополучия и взаимного уважения.

Выступающие чинно сменяли друг друга, председателю почти не приходилось прибегать к помощи колокольчика — в зале и без того царили тишина и покой. Хорошо подготовленные выступления довольно прилично читались ораторами, и никто из слушающих не позволял себе выкриков, реплик из зала, никто не просил внеочередного слова для справок, дополнения или «в порядке ведения».