Царствование императора Николая II - Сергей Ольденбург

Этот принципиальный спор, эта «тяжба перед престолом», арбитром которой явился государь, заслуживает серьезного внимания. Она показывает, на каком высоком государственном уровне велась эта историческая полемика; она интересна и по существу.

Министр внутренних дел И. Л. Горемыкин, в соответствии с общим направлением политики первых годов царствования императора Николая II, считал, что «надлежит, не торопясь и не увлекаясь внешней логичностью той или иной предлагаемой системы, идти прежним, хотя и медленным, но несравненно более верным путем постепенного совершенствования существующих учреждений». В ряду «существующего» не последнее место занимало и земство, хорошо знакомое И. Л. Горемыкину по личному опыту.

«Сомнения в соответствии начал местного самоуправления основаниям государственного уклада России, краеугольным камнем коего является политическое самодержавие, сосредоточенное в лице Царя, ни с кем не разделяющего полноты своей власти, равносильно сомнению в правомерности всего почти административного строя России», - писал министр внутренних дел. Ссылаясь на русских мыслителей-славянофилов и на иностранные авторитеты, он доказывал, что местное самоуправление вполне совместимо с неограниченной монархической властью, что Россия искони привыкла к различным видам самоуправления, от сельских сходов до инородческих учреждений, что противоречия между властью и органами местного самоуправления могут быть устраняемы в порядке частных поправок; в отношении земств уже многое было сделано законом 1890 г., а для Западного края возможны и дальнейшие поправки.

Но по существу И. Л. Горемыкин открыто исповедовал идею полезности земских учреждений. Самоуправление, писал он, развивает в народе самодеятельность, дает ему «навык и инстинкт организации, который является единственно следствием долгой привычки к самоустройству и самоопределению»; полное же подавление в обществе самодеятельности, полное упразднение всех видов самоуправления обратит его в «обезличенные и бессвязные толпы населения», в «людскую пыль».

В ответ на эту записку С.Ю. Витте летом 1899 г. представил свой известный трактат о «Самодержавии и земстве».39 В нем он стремился доказать, что никакое выборное местное самоуправление не совместимо с самодержавным строем. Уже очень рано было замечено, что доводы Витте представляются обоюдоострыми и что, доказывая несовместимость общественной самодеятельности с неограниченной монархической властью, он давал сильный довод в руки оппозиционным кругам: недаром записка Витте была впервые опубликована в Штутгарте редакцией «Освобождения», заграничного органа конституционалистов.

Но записка, во всяком случае, построена так, точно догмат незыблемости самодержавия стоит вне спора, и с этой точки зрения доказывается, что всесословные органы самоуправления во всех странах сочетаются с народным представительством. С. Ю. Витте было нетрудно найти в истории русского земства от первых его дней по данный момент целый ряд примеров, свидетельствующих о неизменном желании земства расширить свои права, о последовательной борьбе правительства с этой тенденцией.

«Я не составляю обвинительного акта против земств на основании собранных против них улик и доказательств», - писал С. Ю. Витте, но в дальнейшем приводил целый ряд земских адресов с конституционными пожеланиями - в 1878, в 1880 гг.; конституцию Лорис-Меликова; отказ Самарского земства поднести императору Александру III адрес по случаю его восшествия на престол, неудачу славянофильских проектов гр. Игнатьева и, наконец, те земские адреса 1895 г., на которые государь ответил своей речью 17 января.

«Если даже просто подсчитать все те земства, которыми прямо или косвенно заявлялись ходатайства о допущении их к участию в законодательстве, то получится не несколько уездов, а не менее половины всех земских губерний… Земское движение в пользу земского собора много серьезнее «пустой, шумливой оппозиции губернскому начальству». Во главе движения шли, конечно, вожаки (крикуны и политиканы, как их характеризует Ваша записка), но если за этими «политиканами» так дружно шло огромное большинство самых благородных, самых благонамеренных земцев, то не служит ли уже это одно доказательством, что в самой постановке земского дела что-то неладно, что в нем есть какая-то несообразность, какое-то политическое несоответствие всему государственному строю ? «

В заключении С. Ю. Витте переходит в наступление. «Вы и сами, - говорил он министру внутренних дел, - ведете с земством борьбу, вы урезываете его права, вы его «выхолащиваете». Зачем же тогда его не только охранять, но и распространять на новые губернии? Лучше вместо этого провести административную реформу. «Как республиканский, так и монархический режим, как правительственная администрация, так и органы самоуправления могут быть и хорошим, и плохим средством управления. Каждое учреждение хорошо в строе, ему соответствующем, и непригодно в строе, ему не отвечающем. В конституционном государстве земства могут быть превосходным средством управления: там они составляют звено в цепи, скованной из одного металла… Совершенно в ином положении стоит и всегда будет стоять земство в государстве самодержавном.

Не следует ставить свою ставку одновременно на черный и красный квадрат, не следует с одной стороны говорить о развитии самодеятельности общества и начале самоуправления, проектировать территориальное его расширение, а с другой - подавлять всякую самодеятельность, ограничивать самоуправление. Нельзя создавать либеральные формы, не наполняя их соответствующим содержанием». Это только ведет к запрещениям и репрессиям, заканчивал С. Ю. Витте, а «ничто в такой мере не подрывает престижа власти, как частое и широкое принятие репрессивных мер».

С. Ю. Витте препроводил свою записку К. П. Победоносцеву, указывая, что хотел изобличить «положение, основанное на неискренности и на желании согласить несогласимое - и популярность приобрести, и невинность соблюсти». Обер-прокурор синода в ответ указал, что критика Витте основательна, но что министр финансов не делает из нее надлежащих выводов. «Какое там искоренять, когда желают наградить им всю Россию? - оправдывался С. Ю. Витте. - Откровенно говоря, укажите мне наверху хотя одно лицо, которое по тем или иным соображениям не питает сердечное влечение к самоуправлению. Большинство льнет к земству, уверившись, что где есть земство, хозяйственная жизнь идет лучше, а меньшинство, может быть, полагает, что идя по пути самоуправления земского, можно заставить государя незаметно перейти заветную черту от самодержавия к самоуправлению».

Слухи о кампании против земства проникли в общество и в печать; в толстых журналах появился ряд статей о заслугах земства; проф. Б. Н. Чичерин в «С.-Петербургских Ведомостях» выступил на его защиту, доказывая, что «Россия, более нежели какое-либо другое государство, нуждается в бережном отношении к общественным силам, ибо это ее самая слабая сторона… Подобное направление со стороны владычествующей бюрократии может только поселить неисцелимую рознь между правительством и обществом. Врагам государства такая политика идет совершенно на руку; но отечеству она сулит смуту и раздор».

Принять решение предстояло государю. Убедившись во враждебности общества, интеллигенции, на примере студенческих волнений, на примере Финляндии увидев, как трудно отменить однажды предоставленные права, признавая основательность обвинений Витте против земства - государь не счел возможным в данный момент продолжать завершение земской реформы 1864 г. После пяти лет внутренней политики, совмещавшей традиции двух последних царствований, государь в 1899 г. вернулся на путь своего отца. Для проведения «большой азиатской программы» было необходимо сохранить свободу решений и престиж неограниченной власти. Все шаги навстречу обществу были либо отвергнуты, как комиссия ген. Ванновского, либо неминуемо были бы истолкованы как обещания более решительных перемен, которых государь не желал.

Проект распространения земства на дальнейшие губернии был оставлен. Более того, его автор, министр внутренних дел И. Л. Горемыкин, указом 20 октября был назначен членом Государственного совета - почетная форма отставки - а управляющим министерством был назначен Д. С. Сипягин, заведующий канцелярией по приему прошений на высочайшее имя.

Министерство внутренних дел, ведающее, в числе прочих дел, и полицией, не пользовалось симпатией общества; этой непопулярности «по должности» не избежал и Горемыкин, отставка которого была встречена с некоторым сдержанным злорадством.

Что значили эти смены? - спрашивали в то же время газеты. «Новое Время» писало, что «министры у нас не делают политики» и «совершившаяся перемена не дает оснований говорить о ее программной подкладке». Наоборот, «Гражданин» вкладывал в произошедшую перемену большой политический смысл: «Тот факт, что назначение обнародовано в день кончины покойного государя, придает этому назначению весьма важное политическое значение: оно является как бы свидетельством того, что минувшие 5 лет царствования убедили государя в необходимости прочнее и тверже, чем когда-либо, закрепить связь своего царствования с заветом царствования своего возлюбленного всею Россиею Родителя».