Звезда эстрады - Ирина Лобановская

Он в который раз искоса разглядывал ее. Красивая девчонка… Но ее красота — какая-то мотыльковая, созвучная с музыкой, пением, смехом и совершенно не сочетающаяся с настоящими размышлениями, печалью и семейным покоем.

— Ты никогда не встаешь рано, дуся, а вечно дрыхнешь до двенадцати! Так что нечего врать! — вспылила Лёка. — Значит, ты мне завидуешь?! Позор! Ты — такой большой и сильный, мне — такой маленькой и слабой? Ты — мужчина?!.

— Да! — крикнул Дольников в бешенстве. — Завидую! Твоей легкой и простой жизни! Твоему умению найти в ней укромный уютный уголок!

— Что ты говоришь?.. — в замешательстве прошептала Лёка. — Кир, что ты несешь, подумай!

— Это ты подумай, что ты делаешь! — продолжал Кирилл. — Ты хочешь пропеть всю жизнь?! «Всю жизнь мы поем, все поем, все поем» — отличный девиз! Слоган что надо! Дурацкие песенки, в которых нет ни смысла, ни чувства, одни пустые слова! Ты ведь сама критиковала наши клипы! И что? Теперь пересмотрела свое мнение?! Ты когда-то анализировала наш эстрадный репертуар! Ну и как, вдохновляет? Могу привести несколько впечатляющих примеров! «А ты зачем меня не слышишь? Это делаешь ты зря. Подойди ко мне поближе, я хочу, хочу тебя…» Тебе нравится это убожество, эта пошлость?! Или вот еще, настоящее кощунство: «Я на тебе, как на войне, а на войне, как на тебе!» Или «Шрам на попе — украшение нежных женщин»! Тебе по сердцу подобные украшения?!

Лёка сидела молча. Кирилл пошел вразнос. Что она могла возразить? Что у нее совсем другой репертуар? Что она тяготеет к русским романсам? Что ее иногда тошнит от пения эстрадных монстров? Но Кирилл не станет слушать. Потому что… Да что тут еще обсуждать… Все понятно… Их коротенькое счастье кончилось, едва начавшись, как московское лето. И все… Больше не о чем говорить…

Кирилл встал, вырвал у Лёки из пальцев так и не зажженную сигарету, смял и швырнул в мусорное ведро. И вышел из кухни. Большой и сильный…

Лёка продолжала тихо, неподвижно сидеть на стуле. Это пройдет, внушала она себе. И понимала — «это» не пройдет никогда…

За окном осторожно закапал новый дождь…

На следующий совершенно несчастный для Лёки во всех отношениях день она почувствовала на репетиции сильную головную боль.

— Ты что корячишься? — подозрительно спросил Лева и нахмурился.

Хороший вопрос… Больная солистка не нужна никому, точно так же, как хилая жена и мать. Женщина всегда должна быть здорова — это Лёка усвоила хорошо.

— Тебе показалось! — тотчас ответила она чересчур внимательному Левке и постаралась выпрямиться.

Голова заболела еще сильнее.

«Что это со мной? — тоскливо, с горечью подумала Лёка. — Я прямо разваливаюсь на ходу… А ведь мне еще жить и жить… И петь и петь…»

Ей вспомнилась притча, которую давно, в детстве, прочитала ей мать. Две лягушки попали в крынку со сметаной. Одна сразу же сложила лапки и утонула — дескать, с судьбой не поспоришь! А вторая стала лапками бить-молотить, поскольку умереть она всегда успеет. И сбила масло, на кусочке которого вскоре и оказалась жива-здоровехонька! Так что надо быть маслобойкой! Кто везет, тот и тянет! И умереть пока даже не пытайся, потому что тебе просто некогда.

— Я как-то в троллейбусе в выходной на скандал нарвался: бабы то ли места свободные не поделили, то ли ноги отдавили друг другу, — однажды вдохновенно поведал ей Кирилл. — А бабулька старая, но очень бодрая говорит: «Вы потому такие нервные, что у вас дома мужья, дети, то да се. А я вот одна всю жизнь прожила и споко-ойная!» Бабы сразу и завяли.

— У тебя тема женитьбы — прямо больная! — заметила тогда Лёка. — Даже скучно становится.

— Ничего, со мной надолго не заскучаешь! — оптимистично пообещал Кирилл. — Балет любишь? А на репетициях никогда не бывала? В этих огромных залах с зеркалами? Жаль, там интересно… Тогда слушай, что я тебе расскажу. Когда отрабатывают поддержку, девчонка на парня девятьсот семьдесят раз прыгает, а он должен ее легко и красиво поймать на лету, не уронить ни под каким видом и еще покрутить наверху, у себя на плечах, всем зрителям напоказ: вот, мол, какая у меня тут пушинка-дюймовочка в белой юбочке! А пушинка, при всей ее худобе, весит не меньше сорока килограммов. И пока она научится правильно на руки к партнеру прыгать, своими острыми локтями и коленками отобьет ему всю грудь и плечи. У ребят потом долго не сходят синяки и кровоподтеки. Так что учиться их держать на своих плечах нужно долго, это ведь не так просто, как кажется, — сесть нам на голову. Вот и все объяснения.

Расставание стало неизбежным. Они просто тянули, откладывали момент, прекрасно понимая — без него уже не обойтись.

А потом Лёка вновь уехала на гастроли на два летних месяца и вернулась в Москву, когда в высоком небе вовсю тренировались перед отлетом птицы, а в воздухе пахло мокрыми листьями и дождем.

Во время поездки Лёка неизменно звонила Кириллу и спрашивала, как дела.

Он ответных вопросов не задавал: о Лёке заговорили и даже сделали небольшую передачку по дециметровому каналу.

Голос Кирилла в телефонной трубке звучал спокойно и ровно. Даже подозрительно, думала Лёка. Хотя что странного… Значит, у него все хорошо и почти отлично.

Она с ансамблем проехала опять примерно прежним маршрутом, только расширенным, и побывала в родном городке.

Он встретил Лёку летней тишиной и задумчивостью. Поутру звонили колокола на маленькой церкви. Лёка вспоминала наставления Вики и молилась о своем успехе. И успех пришел…

За билетами стали тесниться очереди, в залах Лёку встречали радостно и громко — как пишут в газетах, «бурными, продолжительными…». Ей снова несли цветы.

Она вырвала кусочек времени, чтобы пробежать по родным улицам и вспомнить, какую из них и с какой мелодией она когда-то в детстве соединяла.

Дома стали за это время еще дряхлее, улицы — еще грязнее, люди… Ну, какими здесь стали люди, Лёка старалась не думать. И так понятно.

Неужели она здесь могла жить?! Жила?! И даже была счастлива… В этом кошмаре провинциальной жизни… Мать моя женщина…

Накинув на голову платок, Лёка зашла как-то поутру в церковь. Уж больно призывно и мелодично звали к себе колокола… В Москве Вика часто приглашала Лёку с собой в церковь, но у Лёки всегда находились неотложные дела и отговорки.

В будний день народу в церкви было немного. Пел хор, под сводами гулко раздавался красивый низкий голос молодого батюшки… Лёке его голос сразу напомнил голос Кирилла. Она постояла, послушала, почти ничего не понимая, посмотрела вокруг — какая красота! — и тихо вышла. На ее приход и уход никто не обратил внимания.