Даже Смерть знает мое имя 2 - Евгений Валерьевич Решетов

на плече. — Там крысы. Они мигом Пчхину отгрызут нос и уши. Лучше замотать труп в тряпки и отнести в холл, а вечером уж похоронить, когда чуть посуше станет. Холм этот хорошо ветерком продувается, так что часть влаги должна испариться.

— Хорошая идея, — похвалил я охотника. — Значит, сегодня у вас обоих будет дополнительная мотивация выжить. Мы возвращаемся к Старым Пням.

— Одни? — сглотнул Рябой.

— К сожалению, нет. К нам прибились ещё кое-какие людишки: князь, маги, студенты…

— Фух-х, — облегчённо выдохнул Рябой и даже заулыбался.

— Ладно, мойте рожи, готовьте завтрак из того, что осталось, а потом выдвигаемся, — приказал я и вышел из комнаты.

Аким за мной не полетел. Он остался с охотниками. А я вернулся в свою воняющую сыростью и побелкой спальню, быстренько расчистил пол и принялся выводить гексаграммы, чтобы восстановить прочность магоструктур, пострадавших в бою с Ищейкой. Дело это было не очень хлопотным, посему я довольно быстро подлатал магоструктуры, потратив несколько душ.

А вот потом настал черёд действительно серьёзного магического рисунка: звезды с пятнадцатью, мать её, лучами! Да-а-а. Здесь мне пришлось потрудиться, ползая на коленях, стирая пот со лба и игнорируя боль в шее. Но всё же я безукоризненно начертил звезду, заполнил её магоформами и зарядил всеми имеющимися у меня душами. Итогом же стала всего лишь безобидно выглядящая капля, похожая на жвачку, приклеенную к парте.

Однако эту каплю даже я побаивался, хоть и был её автором. Рецепт этой магоструктуры А-ранга мы с Акимом добыли в такой выгребной яме, что и от одних лишь воспоминаний о ней у меня плечи сами собой передёрнулись, а перед глазами встали потоки крови, вспоротые животы, сизые кишки и вырванные с «мясом» зубы. Да-а-а, нам пришлось пройти через настоящий ад, но я заполучил эту магоструктуру, носящую имя «паразит».

Я впитал её в ауру и с чувством хорошо проделанной работы покинул спальню. Как раз вовремя покинул… Охотники уже успели отмыться и приготовить кое-какой завтрак. Мы все вчетвером его с аппетитом умяли. А быстрее всех ел Волков, сверкая глазами и притоптывая ногой, словно вот-вот собирался пойти в пляс. Зелье усиления снова вдохнуло в него кучу сил и жажду действия. Поэтому он первым заскочил в броневик, когда мы покинули полуразрушенный особняк.

— Сперва съездим на базар! — крикнул я Бульдогу, усевшемуся за руль. — Время позволяет.

— Будет сделано, сударь! — отозвался тот и погнал броневик в город по погрязшей в грязи дороге, укрытой влажным серым туманом, будто бы желающим поглотить окрестности.

— Давненько мы не ездили на дело без сударынь, — подал голос Рябой, попутно придирчиво разглядывая свою смазанную маслом кольчугу и стальной нагрудник.

— Вот и хорошо, что их нет! — быстро проговорил Волков, чуть ли не подпрыгивая на сиденье от избытка энергии, хлещущей из ушей. — Сударыни — это, конечно, хорошо, но в мирное время. А в сражениях от них больше вреда, чем пользы. Вот сами посудите… за ними же надо приглядывать во время боя. А то вдруг кто-то их обидит. Или не дай бог ранит. А то и сами ножку подвёрнут. Это же будет считаться уроном нашей дворянской, мужской чести. Дескать, что же вы за воин такой, раз позволили ранить свою боевую подругу? Вот потому мы, аристократы, и не можем отдаться битве со всей страстью и яростью, ежели в наших рядах присутствуют дамы. Нам постоянно приходится приглядывать за ними. Бесит аж. Правильно я говорю, сударь Ратников?

— Ну, отчасти, — протянул я.

— Почему же отчасти? — вскинул брови парень, покосившись на Акима, чистящего пёрышки.

— Лично мне плевать, кто сражается, что на моей стороне, что на чужой: мужик, собака, женщина, демократ… Ежели влез в битву, то автоматически теряешь пол, национальность и прочие атрибуты и становишься обезличенным бойцом.

— Хм, а ведь вы в чём-то правы, — задумчиво выдохнул студент и начал усиленно потирать подбородок, словно хотел добыть из него пару искр.

Кажется, ему понравились мои слова, но, наверняка, для него они прозвучали слишком радикально, вот он сейчас и размышляет над тем, как бы их так перевернуть, чтобы они не потеряли смысл, но в то же время звучали не так резко. Мне думается, что в будущем он не раз использует их.

Рябого же волновали более приземлённые вопросы.

— А ежели в Старых Пнях Ищейка? Что тогда? — спросил он, проверяя свободно ли выходит из кобуры револьвер.

— Нет её там. Она где-то в Чернявске, — уверенно ответил я и покачнулся из-за того, что броневичок остановился.

— Базар! — громко выдал Бульдог, глядя через лобовое стекло на торговые ряды.

Покупателей явно стало меньше, а продавцы больше шушукались между собой, тревожно поглядывая по сторонам, нежели хвалили свой товар. Да, уже чувствуется приход большой войны.

Я хмыкнул, молча вышел из броневичка и обошёл базар, чтобы скрыться от взглядов своих спутников. Не надо им знать, куда я иду. А шёл я, естественно, к своему знакомому старику-торговцу, промышляющему скупкой добытых мной перстней. У дверей его лавчонки меня снова встретил охранник. Он похлопал ладонями по моим карманам и с заученной улыбкой пропустил меня внутрь, а там мою персону ждала неожиданная встреча…

— … Да это же перстень высшей пробы, самый лучший, сударь Коломейцев, — лепетал старик-торговец, блестя вспотевшим сальным лбом и лупая маленькими глазками, испуганно спрятавшимися в набрякших веках.

— Дерьмо, а не перстень! — сорвал с пальца магическую цацку высокий, статный блондин с наглыми голубыми зенками и капризным лицом.

О-о-о, эту физиономию Ратников помнил до конца своей бесславной жизни. Брат Анны Коломейцевой! Да-да, тот самый брат, что вдоволь поиздевался над Ратниковым, когда тот на крыльях любви прилетел в библиотеку, где он должен был провести ночь с Коломейцевой. Однако Ратникова там ждал брат Анны и его друзья.

Между тем Коломейцев швырнул перстень в лицо торговца, стоящего за прилавком. Цацка угодила прямо в глаз старика, из-за чего тот болезненно ойкнул и прижал к лицу толстую ладонь, не смея даже гавкнуть