Дурная кровь (редакция 2003 г) - Сабир Мартышев

Денис расселся на полкухни, вытянув свои дурацкие ноги до середины. Я, не сказав ни слова, обошел это препятствие, поставил чашку с дымящимся кофе перед ним, и уселся слушать дальше. Пока что я не понимал, к чему он клонит.

– Кроме того, она знает все наши слабые места и пользуется ими, чтобы оказаться в руководящей позиции, так сказать. Вот Толик, например – сильный, уверенный, решительный. Как по-твоему Вера подмяла его под себя?

– Не знаю, – я задумался. – Наверное, с помощью секса.

– Ну да, конечно, – Денис сделал глоток из чашки и сморщил нос. – Толик этого секса знаешь, сколько повидал? Причем и такого, какой Вере даже не снился.

Меня задело такое замечание.

– Не знаю. А ты знаешь? – переспросил я, глядя на него.

– Да… Ну, то есть, догадываюсь. Предостаточно.

Ой, а не скрываешь ли ты что от меня, Дёня-солнышко?

– Очень просто. Она изобразила заблудшую, но избалованную девочку. Этакий энфан террибль[11], который просто несносен, но им нельзя не восторгаться. Девки, с которыми Толик встречался до той поры, были безынициативны и недалеки. Это как раз то, что ему, как будущему семьянину, нужно. Таких, как они, знаешь ли, легко к ногтю прижать – я тут главный, так что не рыпайся и точка. А Вера оказалась для него яркой, недосягаемой звездочкой. Такую хочется сорвать, хотя знаешь, что обожжешься. Она капризничала, вызывала зависть у его друзей, умело играла на его мужском достоинстве, отчего он чувствовал себя на высоте. Все очень просто, друг мой.

– Ну, хорошо. А ты?

– Я? – он отвел взгляд в сторону. – В моем случае она избрала иную тактику. Сыграла роль внимательной ученицы, которой было приятно все объяснять. С ней я чувствовал себя настоящим гуру. Она слушала меня буквально с открытым ртом, постоянно подчеркивала мой ум и способности, пока не оказалось слишком поздно. Я очень привязался к ней и уже не мог обходиться без ее внимания.

Мне показалось странным, что он использовал слово «привязался». Неужели только это? А как же любовь?

– А ты, – продолжил он, допивая кофе, – с тобой все одновременно проще и сложнее. Проще в том плане, что она не нацепила на себя какую-то определенную маску, хотя и с тобой она не такая, какая есть по-настоящему.

– Разве ты знаешь, какая она по-настоящему?

– Нет, – Денис покачал головой и достал сигарету, – мне кажется, никто из нас этого не узнает…

– Эй, – прервал я его, когда тот щелкнул зажигалкой. – Курить на балконе.

Денис замер, словно вор, пойманный с поличным, а затем вопросительно глянул на форточку. Я кивнул в ответ и поднялся с места, пропуская его к окну.

– Она прямолинейна и сексуальна – вот что можно сказать о ней, когда она с тобой.

В кухню ворвались первые клубы женственно-мягкого Парламента. Едва успев обозначиться в комнате, они смешались с промозглым осенним воздухом. Мне тоже захотелось курить, но я сдержался. Не буду же я просить сигареты у Дениса, если он сам не предлагает!

– Сексуальна? А с вами у нее было не так?

– Нет. И не спрашивай меня, почему. Я не знаю.

– Ладно. А почему сложнее?

– Да потому что она меняет модель поведения с тобой. То ласкова, то холодна. Причем, она холодеет после определенных моментов – помнишь, тот случай с крышей и недавнее оккультное представление. Возможно, это объясняется сроком. Все-таки, с тобой она провела больше времени, чем со мной и с Толиком – почти пять месяцев, и пока не думает расставаться.

– Ну, допустим. К чему ты мне все это рассказываешь?

– А вот к чему.

И Денис мне объяснил. Чем больше он говорил, тем меньше мне все это нравилось. Нет, в том, что он предлагал, ничего особо плохого не было. Если угодно, это как раз напоминало то, что Вера вытворяла со всеми нами. И все же что-то в его предложении мне не нравилось. Я не мог ему возразить, у меня не хватало аргументов.

– Да, такое, наверное, можно устроить. Но зачем?

– Как это зачем? – Денис опешил от моего вопроса. – Неужели ты не хочешь дать отведать ей собственного зелья? Неужели не хочешь сравнять счет?

– Я не веду счет, и не считаю все это игрой.

– А вот она считает, – запальчиво ответил он. – Ты воспринимаешь все Верины поступки всерьез, в то время как для нее это лишь очередное развлечение.

– Но это не повод, Денис. То, что ты предложил, похоже на глупую детскую забаву. Я уверен, что Вера имеет причины, чтобы так себя вести, просто нам они неизвестны. Но кем будем мы, если поступим так безо всякого на то основания?

Мой гость замолчал. Закусив губу, он оценивающе смотрел на меня.

– Скажи, – наконец, обратился он, – ты любишь ее? По-настоящему любишь?

– Да, люблю, – с готовностью ответил я.

– Но как ты можешь любить, если совсем не знаешь ее? Получается, что ты любишь тот образ, который она избрала себе, будучи с тобой.

Видя недоверие на моем лице, он объяснил:

– Не думаешь же ты, что она на самом деле такая, какой ты ее видишь. Ведь с Толиком она вела себя иначе, со мной – тоже. Да и ты не исключение. Суть в том, что никто из нас не знаком с настоящей Верой, а она нас знала и знает как облупленных. И поэтому из всех нас только она имела объективное право говорить, любит она кого-нибудь или нет.

– Почему ты считаешь, что я не знаю Веру? Я пробыл с ней заметно дольше, чем ты или Толик, – возразил я.

– По-твоему срок что-то меняет? – Денис едва заметно улыбнулся. – Пашка, пойми, она тебя все это время тестировала. Она знает, кто ты такой на самом деле. И я даже не исключаю мысли о том, что теперь она знает тебя лучше, чем ты сам. А что ты знаешь о ней? Какая она по-твоему: добрая или злая, справедливая или эгоистичная, честная или лживая?

– Я думаю, она хорошая.

– Хорошая! – фыркнул он. – Ты думаешь, но ты не уверен. А она уверена в том, что знает про тебя.

– Хорошо, пускай я ее не знаю, – начал раздражаться я. – Но при чем тут то, что ты предлагаешь?

– При том! Ты получишь возможность узнать настоящую Веру. Устроить ей тест и получить результаты, после которых сможешь делать выводы о том, кто она по-настоящему. Она не будет ожидать проверки, потому что по ее мнению ты на такое просто не способен. Соответственно, ее поведение в данной ситуации будет естественным, что и требуется для достоверных результатов.

В его словах был здравый смысл, но я все еще колебался.

– Ты ничего не теряешь, Павел, – продолжал уговаривать он. – Если в ходе нашей проверки окажется, что она, как ты говоришь «хорошая», то твоя любовь к ней будет иметь все шансы на будущее. Но если выяснится, что она не обладает той порядочностью, которую требует от своих мужчин, то тебе придется пересмотреть свое отношение к ней, снять пресловутые розовые очки. Так или иначе, ты только в выигрыше.

И я решился.

Для начала надо было, чтобы Вера обратила на меня внимание.

Денис сказал: «Если Веру что и может пробить, так это равнодушие. Ее можно любить и ненавидеть, уважать и презирать. Ее можно превозносить до небес и посылать куда подальше. Но ее нельзя игнорировать, для нее это сродни поражению».

Я так и поступил. Когда она пришла ко мне в понедельник вечером, я почти не смотрел в ее сторону, вяло отзывался на поцелуи, почти ничего не говорил сам, а на вопросы отвечал односложно. В общем, всячески показывал, что на меня напала хандра.

Разумеется, от Веры не могло ускользнуть такое мое настроение.

– У тебя сегодня банный день, что ли? – не выдержала она.

– Нет.

– А чего тогда паришься?

Я рассказал ей. Все, как просил Денис.

Он предупредил: «Конечно, такая история звучит не очень-то правдоподобно, но ты для нее хорошо изученная территория. Она считает, что знает тебя, и потому не будет ждать чего-то еще кроме правды. Она настолько привыкла быть первой во всем, что для нее недопустима сама мысль о том, что кто-то может ее перехитрить».

Суть моей истории была такова. На меня наехал начальник. Да, тот самый, Андрей Юрьевич. Как наехал? Сказал, что в мое дежурство пропали не до конца оформленные банковские документы, которыми кто-то воспользовался и получил по ним приличную сумму денег.

Нет, я не брал этих бумаг. За кого ты меня принимаешь? Где лежали? Говорит, что в сейфе. Да, да, там еще коньяк стоял, который я доставал. Почему в милицию не обратился? Не знаю, возможно, он считает, что без милиции он скорее выбьет из меня деньги. Ты спрашиваешь, какие? Да те самые. Он уже намекнул на то, что, если я не возмещу пропажу бумаг на этой неделе, то меня посадят на счетчик. Что потом? Суп с котом! Потом ко мне придут его люди и потолкуют со мной о моей жилплощади.

Нет, Вера, я не смог его разубедить. Он твердо уверен в том, что именно я взял эти бумаги и потом превратил их в деньги. Какая разница, был ли я сегодня в институте? Алиби? Он мне сразу сказал, что мне достаточно было забрать документы, а кто-то другой их бы обналичил. Заявить на него в милицию? Тогда мне точно кранты – не только квартиру заберут, но еще и самого укокошат. Или сделают калекой на всю жизнь. Как тебе такая перспектива? Не бойся?! Ага, тебе легко говорить, а ты побудь-ка на моем месте.