Лекции по истории средних веков - Василий Григорьевич Васильевский

упомянули, слишком пренебрегают законодательным элементом в обращении колоната и видят последнее там, где следует видеть только подготавливающие и предсказывающие его формы. Не менее неправильно весьма распространенное воззрение, по которому колонат является результатом чисто законодательного акта, юридическим институтом в собственном смысле, установлением государственной власти. К числу таких взглядов принадлежит теория Савиньи.36 Знаменитый исследователь римского права ясно высказал общее соображение, которое заставляет искать источник колоната именно в государственном установлении: никакие частные соглашения, никакие фактические условия, говорит он, не могли изменить положение не только целого класса, но даже отдельного человека, вопреки установленному государством праву или помимо его, и колонат мог произойти только вследствие законодательной деятельности правительства.

Савиньи несколько раз изменял свое мнение об этом спорном вопросе, наконец, в прибавлении к статье о колонате37 он присоединился к мнению тех, которые связывают образование этого нового института, столь противоречащего, как думали, традициям римского гражданского права, с возникновением германских поселении на римской территории; у варваров-де этот класс уже существовал, и германские колонисты перенесли его на римскую почву. Теория эта нашла подтверждение в найденном только в нынешнем столетии одном из списков кодексов Феодосия II (от 409 г., направлен правителю восточных провинций)[43]: по случаю победы над небольшим племенем сциров (готской ветви), когда взято было в плен много варваров, указ предписывает наместнику, чтобы он пригласил тех из провинциальных владельцев, которые нуждаются в хороших работниках. Им предоставлено право принять к себе пленных варваров и поселить на своих землях не в виде рабов, а на колонатном праве, то есть чтобы они оставались лично свободными, обрабатывали бы предоставляемые им участки помещичьей земли, за что должны платить им оброк, определенный законом, также доставлять известную подать и в пользу правительства. Таким образом Савиньи доказывает, что колонат есть явление, заимствованное римским правом от германского исконного быта.

Теория не выдерживает критики. Эдикт о сцирах никак не может иметь решающего значения в этом вопросе. То, что германские пленные были поселены на римской территории как колоны, доказывает только, что колонатное право уже существовало в то время в Римской империи, так как едва ли для варварских колонистов (и особенно для военнопленных) императорское правительство стало бы вырабатывать свое право, напротив, варвары должны были подчиняться существующим нормам, входить в обыкновенные рамки сложившихся веками социальных отношений.

Перейдем теперь к чрезвычайно остроумной и любопытной теории Родбертуса; взгляды его изложены в статье «Untersuchungen auf dem Gebiete der Nationalökonomie des klassischen Entwicklung Roms unter den Kaisern, oder die Adscripticier, Inquilinen und Kolonen», помещенной в «Jahrbücher für Nationalökonomie und Statistik», изд. Гильдербранда, 2 Jahr., 1 Band, 3 und 4 Heft. Jena, 1864.[44] Родбертус внимательно изучил сочинения римских писателей, занимавшихся сельским хозяйством – Катона, Варрона, Колумеллы, Плиния и другие и при помощи остроумного и тонкого сопоставления всех известий доказывает свой взгляд на происхождение колоната; он утверждает, что это явление стояло в прямой зависимости от изменения характера римского землевладения и земледелия.

Родбертус выводит происхождение колоната в его различных видах и степенях (coloni, adscripdicii и inquilini) единственно из общего хода развития аграрных отношений в Римском государстве и представляет его не исключительным, а общим аграрным институтом того времени. Он вооружается против мнения тех, которые утверждают, как Гегель (Hegel «Gesch. der Städteverfassung Ital.»),38 что колоны прежде всего были вполне свободными людьми и только вследствие тяжелых экономических условий впали в зависимое положение.

«Я буду указывать, – говорит он, – что ход развития был совершенно обратный и что адскриптиции, инквилины и колоны (различные виды крепостных) развились из обыкновенных сельских рабов землевладельцев». Две совершенно определенные искомые точки ведут его к этому убеждению: во-первых, переход от крупного хозяйства (Latifundien – Wirtschaft) к мелкому (Parcellen – Zwergwirtschaft), который в промежуток времени между Плинием Старшим (при Веспасиане) и Плинием Младшим (при Траяне) совершился таким образом, что хозяева больших имений роздали небольшие части их своим рабам за натуральный оброк. Это привело прямо к колонату – наиболее свободной и выгодной форме крепостного состояния. Во-вторых, то обстоятельство, что когда после прекращения значительных завоеваний приток рабов на невольничьи рынки остановился и нужно было землевладельцам самим разводить рабов, на латифундиях образовались рабские роды, которые (так как сельские рабы причислялись к движимости, принадлежащей к поместью) сделались так называемым «железным инвентарем» имения. Этот путь ведет к адскриптициям и инквилинам. Позднее социальному материалу, который накопился на этом двойном пути, придана была форма колонатного права различных оттенков законодательством константиновских и послеконстантиновских времен.

Таким образом, развитие римского землевладения, по мнению Родбертуса, должно было привести к тому, чтобы труд более свободный был признан более выгодным, чем труд рабский. Последуем за Родбертусом в интересных рассуждениях, которыми он старается доказать свою оригинальную мысль.

«По правде, – говорит Плиний Старший, – латифундии погубили Италию, а также и провинции»[45] (verumque confitentibus latifundia perdidere Italiam, jam vero et provincias). Каким образом совершился процесс сосредоточения прежних исконно римских мелких хозяйств в немногих колоссальных центрах, почему латифундии, поместья римских вельмож, значительные части которых пустовали под пастбищами, а другие обрабатывались руками скованных, заклейменных рабов, почему они принесли такой вред – это все в блестящем очерке описывает Моммзен в «Римской истории». Много прекрасных страниц посвящено там научному и, вместе с тем, художественному воссозданию картины социально-экономического положения римского общества.

Приступая к объяснению вышеприведенных слов Плиния, Родбертус говорит, что нужно понимать термин latifundia не только в смысле обработки земли – это были не только крупные земельные имущества, комплексы собственности[46] (Eigenthumskomplexe), но и крупные хозяйственные предприятия – комплексы (grosse Wirthschaftscomplexe). Этот несомненный факт Родбертус констатирует, не входя в рассмотрение причин. И, по его мнению, не столько крупное землевладение, сколько способ ведения хозяйства, система обработки земли крупными хозяйствами довела Италию чуть не до гибели. Далее, продолжает даровитый экономист, в промежуток времени между Плинием Старшим и Плинием Младшим положение дел изменилось; причем землевладение осталось крупным, латифундии остались и даже, может быть, увеличились, но вместо прежней системы обработки земли в огромных имениях, которая производилась в последнее время республики и первые годы империи толпами рабов, является теперь обработка мелкая, латифундии раздробляются хозяевами на мелкие фермерские хозяйства, которые отдаются на правах аренды обыкновенно собственным рабам помещика.

Чем объяснить такую резкую перемену?

Родбертус приводит несколько причин; одни из них сельскохозяйственного, другие – политико-экономического характера. Остановимся только на последних.

Изменение системы ведения хозяйства объясняется изменением спроса на рынке, на котором стали требоваться со времен империи другие сельскохозяйственные продукты, чем прежде. Распределение национального дохода