Колдовская компания - Ольга Баумгертнер

– Тише! – зашипел тот, с ножом, и уже напарнику: – Поторапливайся! Чего возишься?

– Проклятая застежка, – просипел тот.

От их наглости я на миг растерялся.

– Советую оставить это и уносить ноги как можно быстрее! – брякнул я первое, что пришло в голову.

– Да что ты? – с издевкой бросил «мясник». – Думаешь, мы тебя испугались?

В следующий миг хорошим пинком я отбросил его от себя. Он кувыркнулся спиной назад, споткнувшись о скамью. Потом я стряхнул с себя второго, чьи трясущиеся руки так и не смогли справиться с застежкой. Грохот упавшего привлек к себе внимание остальных. Я надеялся, что эти двое последуют разумному совету, но этого не произошло. Вместо этого поднялись остальные посетители этого сомнительного заведения, недобро сощурившись в усмешке. Кто-то помог «мяснику» подняться.

– Проучим ублюдка! – хрипло выкрикнул он. – Сколько можно терпеть от темных – все наши деньги теперь у них!

Вокруг одобрительно закивали, и толпа человек в двадцать двинулась на меня.

– Куда?! – завопил тавернщик. – Совсем ополоумели! Уже не соображаете, кто перед вами?! Хотите, чтобы сюда заявилось с десяток таких как он? Я и так почти разорен!

– Заткнись, Перл! – рявкнули на него. – Печешься о своей выгоде? Забыл, что один из них сделал с твоими женой и дочерью? Не беспокойся, никто ничего не узнает…

Я стоял, прижавшись спиной к стене, и лихорадочно соображал, что делать. В голову некстати лезли глупые мысли о том, что в Мидле безукоризненно блюдутся законы, что колдуны обоих сторон не вправе нарушать права граждан, и что за обиду жителя города – не важно оскорбление или хуже того – увечье, дело могло дойти до городского суда, где судьями выступали представители всех трех сторон. Я пытался сформулировать короткую речь, чтобы избежать конфликта и подавить их агрессию, но не успел.

Первым ко мне подскочил «мясник». Я увернулся, и нож прошел рядом, распоров мне куртку, на дощатый пол посыпались пуговицы. А потом тут же сработал инстинкт самосохранения. Нападавших разметало по стенам. Вихрь поднял и опрокинул столы и лавки. Разбилась вдребезги посуда за стойкой, брызнуло вино и нечто покрепче из разбившихся бутылок. Фонари, сорванные со стен, умаслили пол, разлившееся масло вспыхнуло, и пламя занялось грязными от въевшегося жира столами. Нападавшие уже потеряли интерес ко мне – израненные осколками стекла, они теперь спасались от пожара. Я подхватил свою торбу и выпрыгнул наружу через разбитое окно. Огонь занялся таверной на удивление быстро. Шэд, почуявший неладное, уже самостоятельно покинул конюшню, не забыв вытащить в зубах седло и упряжь, заметил меня, чуть расслабил встревожено стоящие уши и, приветствуя, мотнул головой. Я, хмурясь происшествию, подошел к нему, похлопал по шее, закинул на загривок торбу и взялся за седло. В это время из горящего здания выбрались последние люди, таща «мясника» с разбитой головой и оглушенного произошедшим тавернщика, и тут же застыли на пороге, едва не позабыв, что за спиной бушует пламя. Уставились все, как один, на видневшуюся под лишенной пуговиц курткой светло-серую рубашку. А я, чтобы они не решили, что им это примерещилось, с очень недоброй усмешкой кивнул на герб Бэйзела, красующегося на попоне Шэда. Всех сдуло ветром на этот раз без моей помощи. Ускакал, прихрамывая, даже «мясник».

Остался только жалкий тавернщик. Он потоптался на месте, словно ничего не сознавал, нерешительно шагнул вперед, не зная, куда девать руки, мял подол почерневшей от дыма и копоти рубашки. Обернулся на миг к полыхающему его достоянию и обратил ко мне полные отчаяния глаза.

– Мммилорд, – произнес он так тихо, что я едва не поддался вперед, чтобы расслышать получше. – Милорд, помогите…

– Что?! – он еще осмеливался просить о чем-то после того, как в его заведении меня чуть не убили.

По черному в саже лицу пролегли светлые полосы – он заплакал, а потом неожиданно бухнулся на колени.

– Милорд! Молю вас! Там моя девочка осталась… Может, вы обладаете нужной магией, и я смею надеяться на ваше снисхождение…

Никто и никогда еще не унижался передо мной, и мне стало еще более противно. Я посмотрел в конец улицы, куда умчался один из злополучных посетителей таверны с криками «Пожар! Помогите!». Но что-то подсказывало, что помощь может весьма запоздать. Огонь перебросился на верхний этаж. Я с сомнением глянул вниз, где, кроме огня и дыма, ничего уже не было видно.

– В какой она комнате? – я все еще в сомнении шагнул к горящему дому.

– Вверх по лестнице, вторая дверь справа, – голос тавернщика переполнился мольбой и надеждой.

– Если лестница еще осталась. Жарковато, проклятье, – я дошел до двери и остановился. – Ненавижу огонь…

Будь я магом воды, я знал бы, как залить пожар, будь я магом огня, я знал, как усмирить пламя… Хотя… Я направил ветер в дом. Языки пламени пригнулись под его напором, образовав проход. Я бросился к лестнице, она тоже вся горела, но ветер заставил пламя исчезнуть, почти сбил его. Задержав дыхание и чувствуя, как щиплет глаза и в горле от едкого дыма, я спешно вбежал по ней. Вторая дверь, и я оказался в полной дыма комнате. Огонь уже занялся одной из стен, тлели занавески на окнах. Девочку лет десяти я нашел без сознания на постели. Тем проще. Я осторожно поднял ее, выбил окно и позвал Шэда. Конь встал на дыбы, уперев передние ноги в стену, вытянул шею, достав, таким образом, до второго этажа. Я осторожно опустил бесчувственную девочку ему на шею, тавернщик, поняв мой замысел, поймал крошку внизу, когда она, скользнув по спине жеребца, попала прямо отцу в руки. Следующим из окна ретировался я. Шэд принял более обычную для коня позу, опустившись на четыре ноги, и я ласково потрепал его. Единственное, что меня сейчас радовало, что не оказалось свидетелей всего произошедшего. Пожар, несомненно, привлек бы людей, но дома вокруг казались вымершими. Тавернщик привел девочку в сознание, а я стал седлать Шэда. Я уже собирался вскочить в седло и покинуть это «гостеприимное» местечко, когда обнаружил в конце переулка спешащую помощь в лице пары стражников и одного светлого мага.

– Эй, послушай! – я окликнул тавернщика. – Если сболтнешь, что я вытащил ее из горящего дома…

– Да, милорд, – тавернщик улыбнулся мне преданной счастливой улыбкой.

– И не называй меня милордом!

Я срочно подвернул попону, чтобы никакого герба, выдающего мой род, не было видно, и запахнул куртку, лишенную пуговиц, скрыв рубашку.

– Что здесь произошло? – требовательно спросил подоспевший маг воды, уперев в меня взгляд и одновременно со своими словами обрушив на горящую таверну такой ливень, что уже через пару минут пламя погасло – для пущего эффекта не хватало только громового раската.