Большая книга ужасов – 66 (сборник) - Ирина Мазаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Это не моя квартира! – осенило Женьку. – Что же тогда я здесь делаю? Как я здесь оказалась?» Она внимательно посмотрела на стол, на табуретки – это была чужая мебель. Подошла к окну – но за окном был не город, за окном чернел лес. «Почему же он черный, ведь весь день шел снег?» – подумала Женька и вдруг поняла, что это сон.
– Я во сне. Я сплю, – вслух сказала она. – Отлично! Раз я сплю, значит, ничего плохого со мной случиться не может. В конце концов, всегда можно и проснуться. А пока, а пока… – Она озадачилась: – Что бы мне пока сделать? А пока я поищу что-нибудь вкусное в этом большом холодильнике.
Женька рванула на себя огромную тяжелую дверку…
За ней был цех обжига.
Можно было не смотреть, но даже с крепко зажмуренными от испуга глазами она знала, что в цеху светло, что свет этот странный и оранжевый, что в нем легко различимы кирпичный бок печи и какие-то неясные тени. Женьке хотелось кричать, но губы будто намертво приклеились друг к другу, а нос, трахеи и легкие обжигал горячий воздух с частичками пепла, и огонь смертельным жаром дышал ей в лицо.
– Kyllya tavatata maa ja veesi, verta ja tuulta! – ударил в барабанные перепонки голос.
Жрецы как будто водили хоровод вокруг чего-то большого, красного… А все вокруг них горело и дымило. Они то расширяли круг, то подходили совсем вплотную к этому большому и красному.
– Kyllya tavatata maa ja veesi, verta ja tuulta!
И вдруг Женька разглядела еще одного. Он полз на коленях через пламя, он тянул к ней руки…
– Женя… Женя… Это же я, дядя Толя…
Женьке хотелось отшатнуться, захлопнуть дверь ужасного холодильника, проснуться, чтобы этот кошмар наконец закончился, но не было больше чужой квартиры на краю черного леса – Женька стояла в цехе обжига в кругу пламени, и пламя же отрезало ей все пути к отступлению.
И вдруг какие-то странные звуки раздались совсем рядом, позади нее. Что-то или кто-то там был. Неизвестные – жрецы? еще один горящий человек? – атаковали ее со всех сторон! Она задыхалась от гари и ужаса, ей хотелось обернуться, чтобы увидеть того, кто дышал ей в затылок, ей хотелось бежать прочь… Но она словно прилипла к полу и окаменела: тело ее не слушалось.
– Женька! – раздался над ухом знакомый голос.
– Лешка?..
И тут же откуда-то из пламени прямо им в руки свалился горящий обуглившийся дядя Толя.
– МА-МА-А-А!!!
Проснувшись, Женька обнаружила себя вцепившейся в Лешку, вцепившегося в нее. Орали они оба. Дверь распахнулась, и в комнату ворвались сонные перепуганные родители.
Глава 9
Василич
– Что это был за адский ад из ада! Это вообще твои кошмары! Я-то тут при чем?! Я не хочу! Мне не надо! – возмущался Лешка, когда они шли в школу. – Он такой страшный был – бр-р! И главное, в натуре, горячий! До сих пор руки горят! Не, че это было-то, а?
– Что, что – ты же сказал: пока сам не увижу – не поверю, – пожала плечами Женька. – Вот и верь теперь, что все мои рассказы про жрецов – правда!
– Но я их не во сне хотел увидеть, а наяву! Жрецов на комбинате! А твои кошмары мне на фиг не нужны!
– Тебе не угодить!
Прозвенел звонок, и им пришлось разбежаться по классам.
А на четвертой перемене за гаражами собрались уже втроем: Женька, Лешка и Сашка. Женька выдала мальчишкам копии недостающих страниц дневника, которые утром успела отксерокопировать, и они погрузились в чтение.
«…и мой дед, и прадед и другие в роду. Мы всегда должны быть рядом с ними. Они потомки племени, которое жило когда-то на берегу нашего озера. Это было очень давно. Тогда не было еще государств. Были просто племена. Все они молились своим богам. Были свои боги и у тех, кто жил неподалеку от нынешнего Деревянного. Здесь есть и всегда было месторождение красной глины. Сюда они ходили за глиной. Они набирали ее, чтобы лепить посуду. Но не только посуду. Они лепили своих богов – идолов, чтобы им поклоняться. Они разжигали в земляных ямах огромные костры и обжигали своих богов. Потому что главный их бог был богом огня. И все их боги не могли жить без огня. Здесь, где сейчас построен комбинат, находилось их древнее капище. Здесь устанавливали они своих глиняных истуканов. Здесь они приносили им человеческие жертвы, орошая глину кровью. Здесь же они закапывали убитых, кладя на них камни, чтобы те не могли встать раньше времени, и рисуя у них на лбу свои символы разведенной в воде красной глиной. Это племя было очень воинственным, оно враждовало, казалось, со всем миром. И они всегда побеждали. Их боги всегда помогали им. Если они сами не могли справиться с врагами, то начинались пожары и огонь всегда бежал в сторону стойбищ их неприятелей. А им доставались пленники, чьей кровью они снова орошали своих глиняных богов, чтобы получить победу в новом сражении. Так было, пока что-то не случилось. И само племя, и их боги были прокляты. Начался в их роду мор, и все умерли. Но несколько жрецов выжили. У них есть секрет, который не дает им навсегда уйти в землю. И они не отпускают от себя своего бога, они по-прежнему купают его в крови. Каждые пятнадцать лет они приходят на свое капище. Лепят нового идола, обжигают его в печи и приносят ему жертву – призывают к себе бога огня. Сам комбинат им не мешает – им просто больше не нужно рыть ямы, у них всегда есть печи для обжига. Они осторожны. Они никогда не трогают тех, кто работает на комбинате. Их никто не может увидеть, кроме…»
– Это все? Ты точно ничего пропустила, все отксерила? – спросил Лешка, с подозрением глядя на сестру.
Звонок давно прозвенел, но они забыли про уроки. Разве что спрятались под лестницу, чтобы не попасться на глаза кому-нибудь из учителей и не загреметь в «убойный отдел», как называл Лешка кабинет директора.
Женька молча протянула последнюю ксерокопию.
«26.12.
Я все думаю и думаю над тем, что сказал мне Иван Васильевич. И по-прежнему хочу смотреть на них. Они лепят. Они лепят из глины что-то большое-большое. Я почему-то думала, что их идол будет похож на человека, но это не человек.
28.12.
Мне приснился кошмар. Странно, я всегда была уверена в своей психике, всегда спала хорошо и без снов. Полдня сегодня на работе я пыталась вспомнить, что мне приснилось, но не смогла. Вечером снова думала над своей собственной посудой. Я чувствую, что глина – это мое. Когда я сижу за кругом, я чувствую себя повелительницей глины! Я – творец!»
– Фу, – первый скривился Лешка. – Там дальше все про то, как она классно лепит. И что? Это, типа все, что ты нашла?
– Радуйся, что я это вообще нашла! Это ты тогда ворвался, устроил сквозняк, и листки разлетелись.
– Самое важное вот здесь, – сказал Сашка, показывая первые две ксерокопии. – Как же жаль, что эта художница… что ее нет. Теперь придется додумываться самим, что имел в виду Василич и что нам теперь со всем этим делать.
– Да не надо нам ничего додумывать! – возразила Женька. – Все просто, как дважды два. Я из-за кошмара заснуть не смогла, зато я все придумала! – Она обернулась к брату: – Лешка, помнишь, ты говорил, что, когда мы с Сашкой были в конно-спортивной секции, к его родителям приходил уволенный сторож комбината? Ты тогда сказал, что он живет через два дома. Так вот, внимание! Та-дам! Может, он и есть тот самый Иван Василич?
– ???
– Ва-си-лич! Василич, про которого пишет художница. Или хотя бы его сын. Как я поняла, он, его отец, его дед – все они некие сторожа древнего капища и все они в курсе того, что там происходит. Нам надо только найти Василича или его сына и расспросить подробнее.
– Точно! Мелкая, ты озвучила мои мысли! – обрадовался Лешка и бросил Сашке: – А ты тормоз, ни до чего допетрить не можешь.
Сашка только улыбнулся в ответ.
В субботу утром Женька с Лешкой в десять ноль-ноль были у Сашки.
– Я расспросил родителей, – сказал тот. – Уволенного с комбината сторожа зовут Дмитрий Иванович. И-ва-но-вич – для тех, кто сразу не понял.
– Да все я сразу понял! – обиделся Лешка.
Сашка продолжил:
– Его отец, Иван Васильевич, тоже жив, ему за восемьдесят, но он в своем уме.
– Отлично, идем все выясним! – обрадовалась Женька.
– Вот прямо так, прямо к незнакомым людям?
– Ну хочешь, кругом через магазин пройдем?
Дверь им открыл, судя по возрасту, Дмитрий Иванович. И не очень любезно осведомился:
– Что надо?
– Нам бы с Иваном Васильевичем поговорить. Как он себя чувствует? Он дома? – спросила Женя, изо всех сил изображая из себя девочку-ангелочка.
Минут пять она пыталась уломать негостеприимного соседа впустить их, и они уже отчаялись прорваться к Ивану Васильевичу, как вдруг откуда-то из глубины дома послышался голос:
– Дима, кто там?
