Как Запад стал богатым (Экономическое преобразование индустриального мира) - Н Розенберг

Практические возможности осуществления политического контроля над торговлей были ограничены физическими возможностями властей справиться с пиратами и контрабандистами, а также с опасностью того, что раздраженные капиталисты могут перенести свои капиталы и предприятия в другие страны. Похоже, что Амстердам сильно выигрывал от таких перемещений. Кроме того, изобретение векселей облегчало припрятывание наличных вне досягаемости фискальных агентов короны. "Дюжины беглых предпринимателей были рассеяны по всей Европе, чему способствовала пестрота ее политической карты" [William H. Mcneill, The Pursuit of Power (Chicago: University of Chicago Press, 1982), p. 114].

В эпоху, когда все озабочены счетами в швейцарских банках и налоговыми убежищами на Карибских островах, полезно помнить, что только в XIX веке торговцы обрели достаточно доверия к правительствам, чтобы начать инвестиции в большие, неперемещаемые фабрики, а не только в векселя, суда и перемещаемые запасы товаров.

Конечно, в некоторых случаях конфликт между финансовыми претензиями государства и стремлением поднимающегося класса капиталистов к автономии удавалось разрешить только силой оружия, как было в XVII веке в Англии и в XVI--XVII веках -- в Голландии, которая несколько десятилетий воевала за свободу от финансового мародерства испанских правителей. Конфликт в Англии не исчерпывается кромвелевским периодом власти пуритан или Славной революцией 1688 года. Это был опять-таки вопрос о непреодолимой беззаконности. Нэф так описывает это: В царствование Джеймса I и Карла I, с 1603 по 1642 год, политика регулирования промышленности и прямого налогообложения практически провалилась из-за сопротивления ведущих английских торговцев и промышленников. Они использовали рост своего влияния в качестве мировых судей, муниципальных чиновников и членов палаты общин для противоборства политике, которую считали вредной для себя. Неспособность Стюартов и их Тайного Совета добиться выполнения непопулярных воззваний и декретов, выпущенных без поддержки парламента, дала английским торговцам и промышленникам преимущество над французскими в развитии тяжелой промышленности. Ослабление действенного административного контроля над экономической жизнью способствовало ранней "промышленной революции" в Англии. [John U. Nef, War and Human Progress (Cambridge: Harvard University Press, 1950), p. 15. Выражение "ранняя английская промышленная революция" соотносится с утверждением Нефа, что Англия пережила такую революцию в столетие, последовавшее за 1540 годом.]

Прекращение практики произвольных конфискаций относится к тем разновидностям правительственной политики, которые вселяют уверенность в том, что доходы от торговли и накопленное богатство останутся в распоряжении самих торгующих и накапливающих -- что было обозначено Нортом и Томасом как такое определение прав собственности, при котором частные выгоды и издержки соответствуют социальным выгодам и издержкам. При всей важности такого рода политики для торговли и накопления до XIX века правительства крайне редко прибегали к ней добровольно, без давления со стороны вооруженных городских восстаний. Почти всегда правительственные решения по изменению прав собственности имели главной целью увеличение сборов. И если они оказывались благоприятными для стабильности прав собственности, то по чистой случайности, а не из убеждения, что нужно стремиться к долговременному экономическому росту. Естественно, что в политике господствовали оппортунистические мероприятия совершенно противоположного характера. [Douglass С. North and Robert Paul Thomas, The Rise of the Western World: A New Economic History (Cambridge: Cambridge University Press, 1973), p. 7: "Создание и правовая защита прав собственности есть прерогатива правительств, которым принадлежит право принуждения. Центр правительственной власти и принятия решений постепенно перемещался ко все более крупным политическим образованиям. Это движение было медленным и прерывистым, поскольку оно везде происходило в обстановке конфликта между разными центрами власти. Так что даже когда краткосрочные фискальные интересы правительства требовали развития более эффективных прав собственности (как в случае с защитой межконтинентальной торговли, которая была новым источником доходов для короны), оно -- из-за конфликта с соперниками -- могло предоставить только очень несовершенную защиту. Важнейшим фактором развития прав собственности является то, что правительства создавали их только ради собственных фискальных интересов. Как мы видели выше, дарование права на отчуждение (продажу -- прим. переводчика) земли (ключевой шаг в развитии наследуемой без ограничений абсолютной собственности) было осуществлено в Англии, Франции, Анжу, Пуатье и других районах, только чтобы корона не утратила существовавшие к тому моменту феодальные сборы. Сходным было происхождение защиты прав собственности чужих торговцев, что можно видеть по установленным Бургундией правилам проведения ярмарок в Шалоне и Отуне (Autun). По точно таким же причинам предпринимались и такие меры, как умножение числа пошлин, произвольных конфискаций, принудительных займов и тому подобное, которые увеличивали неопределенность относительно прав собственности. Направление действий правительства зависело от его фискальных интересов.".]

В качестве исключений из общей склонности правительств ставить на первое место не разумное развитие прав собственности, а немедленные фискальные интересы, Норт и Томас указывают на администрацию Нидерландов при герцогах Бургундских и на первых Габсбургов, просвещенность которых постепенно слиняла из-за крайней нужды в деньгах на военные предприятия. ["В общем и целом политика Бургундцев и Габсбургов была направлена на объединение страны и поощрение торговли, что содействовало процветанию экономики и доходам короны. В XVI столетии семнадцать провинций империи Карла V сохраняли лояльность и снабжали корону все большими суммами, которые шли на войны за расширение империи. Благодаря процветанию, Нидерланды стали жемчужиной империи Габсбургов, и являлись самым мощным источником доходов казны... Но хотя Нидерланды терпели Карла V, они не стали мириться со все более тяжкими поборами его наследника Филиппа II. Нидерланды приняли лидерство принца Оранского и восстали, что повело к длительной борьбе, осложненной религиозными противоречиями." (там же, с. 134)]

Чтобы судить о том, действительно ли более защищенная собственность стала фактором роста торговли, следует ответить на вопрос, была ли в 1750 году собственность более защищена, чем, скажем, в 1300 году. Борьба торговцев со своими суверенами за свободу от произвольных конфискаций веками шла на фоне непрерывных войн между суверенами, и большая правовая защищенность прав собственности подрывалась грабежом и реквизициями вторгшихся армий. Однако вплоть до Французской революции европейские войны велись небольшими отрядами, и торговцы страдали от мародерства не так уж сильно. Исключением была Столетняя война во Франции, после окончания которой в середине XV века иноземные вторжения не повторялись практически до 1814 года. Другим исключением была разрушительная Тридцатилетняя война в Германии 1618--1648 годов. Так что есть все основания заключить, что войны того времени были просто не в силах подорвать правовые гарантии собственности, если они существовали. Это совершенно ясно видно на примере Англии и чуть менее отчетливо во Франции, а после XVI века в Голландии. Мы можем сделать вывод, что в период подъема западной торговли увеличивалась защищенность торговли.

Экономические объединения, не основанные на родственных связях

Несомненно, семья -- древнейший из социальных институтов и, судя по всему, является древнейшей формой хозяйственной организации. Мы принимаем, как должное, участие в фермерском труде каждого члена семьи за исключением детей. В средние века все деловые предприятия были семейным бизнесом, осуществляемым на средства семьи, управленческие и технические знания для которого также предоставлялись через семейные или родственные связи. Даже в такой развитой торговой общине, как венецианская, коммерция имела основой семейные товарищества, а совместные предприятия с посторонними были, скорее, исключением из правил. Непосильные для семьи долгосрочные инвестиции в судостроение и морскую торговлю осуществлялись государством. [Фредерик Лейн описывает венецианское семейное товарищество как одну из форм организации предприятия в гл. "Family Partnerships and Joint Ventures in the Venetian Republic". См.: Frederic C. Lane and Jelle C. Riemersma, eds., Enterprise and Secular Change (Homewood, Ill.: Richard D. Irwin, 1953), pp. 86--101. Как инструмент сохранения целостности семейного состояния венецианское партнерство наследников сравнимо с английским установлением о праве старшего сына на наследование земли.]

В средние века семья была единственной удовлетворительной моделью торгового предприятия. Сами по себе феодальная система и церковь являли собой громадные иерархические системы, в которых подчиненные приносили вышестоящим ритуальные клятвы в верности и послушании. Как свидетельствует практика позднего средневековья, при всей торжественности клятв и ритуалов их оказывалось недостаточно для выработки той атмосферы доверия и надежности, без которых невозможны длительные хозяйственные начинания.