Полночный поцелуй - Клер Уиллис

Он приходил ко мне в келью поздно ночью, когда в монастыре все затихало. Обнимал меня, Он никогда не снимал ни свою, ни мою рясу, я не знал, что происходит, однако это вызывало во мне эйфорию. Ничего подобного я за свою долгую жизнь не пережил.

И в это время я стал меняться физически. Сделался чувствительным к солнцу, у меня начались головные боли. Я потерял аппетит, а под конец спал часами! И еще я стал слышать шепот вокруг, голоса остальных францисканцев проникали сквозь стены, хотя я точно знал, что они не разговаривают вслух. И тогда я решил, что умираю от болезни, ставшей проклятием для деревни.

— Ты говорил Винсенту, что происходит? Просил помочь?

— Однажды ночью я признался ему в своих страхах. Он прижал меня к груди и заговорил без слов, вошел в мое сознание и наполнил его своими мыслями. Сказал, что любит меня, что долгие годы искал того, кто разделит с ним его жизнь, и выбрал себе в товарищи меня. Он превращал меня в другое существо, такое, что сможет жить вечно. Он объяснил, что как раз в эту ночь изменения завершатся. Сказал, что убьет меня, мне будет больно, но потом я проснусь в новом теле и в новой жизни. И заключил в объятия, как делал много раз раньше.

Я снова закрыла глаза — на меня нахлынули такие сильные чувства, что стало физически нехорошо. Я не хотела верить ему, но очень уж жуткой была параллель с моими собственными переживаниями.

— Только на этот раз он не остановился, и на грани наслаждения меня охватила паника. Конечности онемели, перед зажмуренными глазами завращалось черное небо, усыпанное серебряными звездами. В груди возникла сокрушительная боль, словно на сердце уронили огромный камень. Я пытался его сбросить, пытался оттолкнуть Винсента, но он не отпускал. В первый раз я почувствовал сильную, обжигающую боль; когда он вонзил в меня зубы. Агония растекалась по рукам и ногам, и наконец все тело было охвачено огнем. А потом наступила пустота. Источник: http://darkromance.ucoz.ru/

Эрик выглядел таким потрясенным, что я легонько потрясла его за руку, пытаясь вырвать из транса. Но он даже не посмотрел на меня, глядя затравленными глазами в прошлое.

— В темноте я увидел свет, теплое свечение, пульсирующее любовью, и знал, что этот свет — небеса. Я пошел к свету, но он удалялся от меня, делался все меньше и меньше, а тьма все разрасталась, и свет сделался с булавочную головку, а потом совсем исчез, и я остался один. Я парил во тьме, как на дне океана, куда не проникает ни один солнечный луч, и я закричал: «Отче, зачем ты меня оставил?» Но в ответ услышал лишь тишину и понял, что никого нет. Затем я услышал голос, и это был Винсент. Он окликал меня издалека, звал по имени. Я пошел навстречу голосу и очнулся. Винсент обнимал меня, тряс и обтирал мне лицо мокрой салфеткой. В ярости я попытался оттолкнуть Винсента, но был слишком слаб. Я колотил его кулаками и кричал: «Ты знал, ты знал, что я буду навеки проклят! Я видел райские врата, но они захлопнулись передо мной! Я никогда, никогда не обрету спасения! Господь оставил меня!»

Винсент просто обнимал меня, не обращая внимания на удары, отводил волосы с моего вспотевшего лба. Он сказал: «Тебе не нужен рай, Киприен. Больше не нужен». И только много позже я понял истинную природу моего нового существования. Спустя несколько дней после превращения меня охватил страшный голод, я такого и вообразить не мог. Я поймал себя на том, что представляю, как впиваюсь в людей ногтями и зубами, опускаю лицо в кровь и пью ее. Я рассказал об этом Винсенту, но он только кивнул. «Время пришло», — сказал он. В безлунную ночь мы пошли в деревню, и оказалось, что я вижу в темноте, как днем, Винсент подошел прямо к двери дома, открыл ее и поманил меня внутрь. Эта семья недавно потеряла ребенка, и Винсент проводил там обряды.

На кровати спали мужчина, женщина и юная девушка. Я замялся на пороге, но Винсент подтолкнул меня вперед, и его голос у меня в голове произнес: «Мы возьмем девушку, она самая сладкая». Винсент бесшумно подошел к кровати и откинул одеяло. Грудь девушки вздымалась и опускалась в такт дыханию. Муслиновая рубашка на ногах и бедрах задралась. Я смотрел на ее красивую кожу, но не чувствовал ничего, кроме желания напиться ее крови. Винсент склонился над ней, взял ее на руки. Он смотрел на нее, как юный возлюбленный. Потом опустил лицо к ее шее, и запах крови, хлынувшей ему в рот, оказался таким сильным, что я отшатнулся.

Он поднял голову и поманил меня. Я взглянул на Винсента, увидел его белое лицо, клыки, с которых капала кровь, безумные глаза… «Нет! — закричал я вслух. — Ты дьявол!»

Родители услышали меня и проснулись. Они выбрались из постели с криками о помощи. Я бежал, оставив Винсента в доме. Добежал до края деревни, где над рекой высился крутой утес. Я бежал к нему, понимая, что почти лечу, так велики оказались мои сила и скорость. Добежав до утеса и не давая себе времени на раздумья, я прыгнул вниз.

Глава 15

Эрик так сильно стискивал мою руку, что я испугалась, как бы он ее не сломал. Я накрыла его руку своей ладонью и негромко произнесла:

— Эрик, ты делаешь мне больно.

Он никак не отреагировал, и я прокричала эти слова. Эрик посмотрел на меня так, будто не мог понять, кто я. Потом рассеянно улыбнулся и отпустил мою руку.

— Извини, я не сообразил.

Я ждала, что он продолжит, но он молчал, и я спросила:

— А что произошло потом? Очевидно, ты не погиб.

Эрик покачал головой:

— Разумеется. И очень быстро понял, что это вовсе не так легко, как кажется. Кстати, больше я никогда и не пытался. Обдумывал много раз, особенно сейчас, когда узнал, как это сделать, но мне так и не хватило храбрости. Полагаю, я просто трус.

— А что случилось с Винсентом?

— Я вернулся к нему. Пришлось. Мне слишком многому нужно было научиться. Впрочем, больше я его не любил. Собственно, я его презирал, и он знал это. И вскоре после этого мы расстались. Я покинул монастырь и вернулся в мир. Сменил имя. Менял его каждый раз, как изменялась мода.

— И чем же ты занимался все эти годы?

Я с радостью услышала его смех. Кажется, транс прошел.

— Ездил по миру, никогда не задерживаясь надолго в одном месте. Учился в лучших университетах. Торговал произведениями искусства в Брюсселе, алмазами в Южной Африке, акциями на биржах Нью-Йорка. Даже в Сан-Франциско жил когда-то, я тебе уже говорил. Во время «золотой лихорадки».

— Ты был золотоискателем? — Как-то сложно представить себе Эрика с киркой в руках.

— Нет-нет. Финансистом. Продавал людям снаряжение. За последние четыреста лет я уяснил для себя одну вещь: никогда не становись золотоискателем, будь тем, кто продает им кирки.