Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди - Федор Раззаков

Владимир Высоцкий в первые часы Нового года тоже был далек от просмотра «Огонька»: он думал о том, как бы поскорее начать писать сценарий будущего фильма, основанного на рассказах генерала Виталия Войтенко. Нетерпение Высоцкого было столь велико, что практически всю ночь он дергал сценариста Эдуарда Володарского, который дал свое согласие стать его соавтором, и уговаривал его начать писать сценарий немедленно.

Вспоминает Э. Володарский: «Рано утром 1 января мы взялись за работу. Кое-какие сцены были уже придуманы, и мы долго обговаривали сюжетную схему, искали и находили новые детали, повороты, фантазировали по поводу биографии героев. Я думал, что на сегодня этим и ограничимся, но Володя просто не выпустил меня из кабинета, поставил на стол машинку.

— Ну напиши хоть две-три первые сценки, ну что тебе стоит, Эдька!

Я горестно вздохнул и сел за стол. В гостиной Володиной квартиры о чем-то спорили, доносились смех, музыка. А я сидел и стучал на машинке, как каторжанин. Иногда осторожно заходил Володя, говорил негромко:

— Я тут еще один поворот придумал. В сцене на вилле. Вот послушай. Как тебе покажется?

Я отодвигал машинку, слушал, записывал, что-то начинал добавлять свое, опять записывал. Вновь стучал на машинке. Ни до этого, ни после я никогда так много и быстро не работал. Володина неуемная энергия и напор подталкивали меня. И вот меня уже самого охватил неистовый азарт. Мы обговаривали сцену за сценой, и я тут же садился за машинку. Володя перечитывал напечатанные сцены, что-то возражал по диалогам, предлагал свое. Я ерепенился, спорил. Иногда он соглашался, иногда настаивал на своем, убеждал, чуть ли не просил:

— Ну сделай так, Эдька, ну что тебе стоит?.. Давно ушли гости, давно спали моя жена и Марина Влади, мы работали. От кофе и сигарет гудела голова. Когда я посмотрел на часы, было пять утра. Я рухнул на диван и заснул сразу. Володя разбудил меня в восемь утра, на столе уже стояла чашка горячего кофе, лежал на тарелке кусок поджаренного мяса. Володя сказал, что уезжает на репетицию, приедет днем. И уехал.

Позавтракав, я сел за работу и просидел до трех часов дня, когда приехал Володя. Он ворвался в кабинет сияющий, ни тени усталости на лице:

— Я тут еще две сценки придумал. Дай почитать, что написал!

Он прочел написанное, потом рассказал придуманные сцены, мы поспорили. Потом я показал ему, что придумал сам и успел вчерне набросать. Володя слушал жадно, когда сцена нравилась, начинал смеяться, говорил, глядя с обожанием:

— Здорово, а? Здорово получается!

В семь часов вечера, наспех поев, он уехал на спектакль, а я снова уселся за машинку. Вставал только для того, чтобы сварить кофе…

— Кончайте с ума сходить, ребята! Пошли чай пить! — говорила нам Марина Влади.

— Мы работаем! — кричал в ответ Володя, и лицо становилось злым.

И мы снова просидели до пяти утра. В восемь утра Володя опять поднял меня, сварил кофе и умчался в театр…»

Пока Высоцкий с Володарским корпят над сценарием будущего фильма, большая часть советских граждан продолжает догуливать Новый год. Вовсю уплетается салат «оливье», допивается оставшееся с новогодней ночи шампанское. Вечером вниманием населения вновь завладевает телевизор: в 16.00 начинается премьера фильма Марка Захарова «Обыкновенное чудо», после чего показывают финальную «Песню года». Вторая часть концерта начинается сразу после программы «Время» (21.35), причем программа составлена таким образом, что по 4-му каналу в это время показывают рязановский хит «Гусарская баллада». Фильм смотрят те, кому шлягеры «Песни года» хуже горькой редьки. Читатель вправе спросить: а где же неизменная «Ирония судьбы?» Отвечаю: здесь она, родимая. Фильм показывают 2 января в 19.20–23.00.

Во вторник, 2 января, на «Мосфильме» возобновились съемки фильма «Осенний марафон» и будущего мосфильмовского блокбастера — «Экипаж».

3 января в «Комсомольской правде» публикуется заметка О. Петриченко о студии звукозаписи на улице Горького, 4. Эта студия — одна из первых в стране, которая удовлетворяет нужды населения в современной музыке. Однако, судя по заметке, деятельность ее не совсем удовлетворяет тех, кто блюдет за идеологией. Оказывается, в репертуаре студии сплошь одни новинки зарубежной эстрады и мало родной советской музыки. К примеру, там есть песни таких грандов западного рока, как Билл Хейли («Рок вокруг часов»), Пол Маккартни («Бип-боп») и так далее (одних альбомов насчитывалось 17 штук), а советская эстрада представлена только десятком произведений (среди них: «Поговори со мною, мама» Валентины Толкуновой, «Лебединая верность» Софии Ротару, «Остановите музыку» Тыниса Мяги и др.). Вот почему автор заметки удивленно вопрошал: «Ведь в «Положении о студиях звукозаписи» записано, что в репертуар фонотеки могут входить только произведения, включенные в каталоги грампластинок фирмы «Мелодия», а также в программы Всесоюзного и местного радио».

Сей парадокс объяснялся просто: будь в студиях звукозаписи перекос в сторону советской эстрады, то они бы попросту прогорели. Родная эстрада успела набить оскомину слушателям, звуча ежедневно из радиоточек и с экранов телевизоров, а вот западная была в диковинку. Рынка типа «Горбушки» в те годы не было и в помине, а фирма «Мелодия» не справлялась с выпуском новинок зарубежной эстрады. Поэтому единственным местом, где можно реально утолить музыкальный голод, были студии звукозаписи. Их в Москве не так много (меньше десяти), но народ туда валил толпами. Я сам был завсегдатаем одной из них: у метро «Каховская». С каждой стипендии я покупал магнитофонную катушку (брал самую маленькую — за 4 рубля) и записывал на нее сразу четыре альбома. Запись одного диска стоила 4 рубля, в итоге мои общие траты составляли 20 рублей. Для подростка — сумма внушительная, но денег было не жалко, поскольку записываемая музыка того стоила. Ведь я стал обладателем всех (!) альбомов Пола Маккартни, лучших альбомов «Битлз», «Би Джиз», «Иглз» и т. д.

Андрей Макаревич и группа «Машина времени» задумали необычное дело — постановку спектакля «Маленький принц» по А. де Сент-Экзюпери. К привычному спектаклю это действо должно было иметь весьма отдаленное отношение: читались отрывки из книги, после чего звучала песня, смысл которой имел близкое отношение к прочитанному. Идея такого спектакля принадлежала одному из «машинистов» — Сергею Кавагое, а читать текст пригласили поэта Александра Бутузова, известного в андерграундной среде под прозвищем Фагот. Вот как он сам об этом вспоминает:

«Сижу я дома. 3 января 1979 года. Со своим дружком. Играю в шахматы. Раздается звонок. «Фагот, привет! Это Макаревич. Приезжай к нам на репетицию, ты нам можешь очень помочь». Приезжаю. База у них тогда была на каком-то автокомбинате, то ли на «Полежаевской», то ли на «Октябрьском поле». От метро надо было ехать на автобусе, а потом проходить через свору собак, которые на тебя гавкали со всех сторон. В группе тогда играли Женька Маргулис, Сережа Кавагое, Саша Воронов. У него был самодельный синтезатор, и когда светорежиссер Александр Заборовский включал в сеть свою электробритву, синтезатор начинал дымиться, что крайне огорчало нашего клавишника.

Надо сказать, что «Машина» каждый год удивляла. То менялся состав, то дудки какие-то звучали, то скрипка, то просто новый репертуар. На этот раз Макар придумал гениальный ход. В чем тогда было главное обвинение: «одиозная направленность философии, выраженная в стихотворной форме». Тогда Макар решил вложить этот одиозный материал в уста отрицательного персонажа. Допустим, Урфин Джюс ненавидит детей — он имеет на это полное право. И Макаревич решил поставить спектакль. Обратиться к «Маленькому принцу» придумал Кавагое. В спектакле были положительные герои: Летчик и этот самый Маленький Принц Антуана де Сент-Экзюпери. И отрицательные персонажи, в данном случае «плохие взрослые». «Машина времени», естественно, была за детей. А в уста «плохих взрослых» вкладывалась, к примеру, песня «Синяя птица».

Тогда за дело взялся лихой комсомол. В каком-то комсомольском закрытом пансионате должен был состояться один (единственный!) концерт, на котором они должны были решить судьбу группы. Меня он позвал для того, чтобы я перед каждой песней читал по фрагменту из этой книги. В спектакле не было соблюдено никакого сюжетного рисунка. Просто эпиграфная связь. Великая вещь! Устроили этот концерт для комсомольцев. Комсомольцы промолчали, не сказав ни да, ни против, как их учил Лев Троцкий. А нам самим понравилось. И стали эту программу катать на концертах. С тридцатой попытки я свой текст выучил наизусть, позволяя себе забывать его и даже импровизировать…»

Олег Борисов продолжает лежать в ленинградском Институте переливания крови. В те дни, кроме жены и сына, которые навещали его каждый день, у него были и другие посетители. Например, его старый приятель, тренер киевского «Динамо» Валерий Лобановский. Сам Борисов зовет его Шампусик, за пристрастие тренера к шампанскому. По словам самого Борисова: «По количеству выпитого шампанского у камина Шампусику равных нет. Ни одна печень в мире не смогла бы этого выдержать».