И аз воздам - Ирина Чернова

— Королевские потому, — вторая карточка тоже была поднята со стола и подвергнута всестороннему изучению, — что на них золотая окантовка, а голубой цвет означает, что мероприятие неофициальное для членов правящего дома и они могут там присутствовать, как частные лица. Например, прибыть только для того, чтобы поговорить с нами и отбыть восвояси. А мэтр Леонардо Каллини

, - подчеркнул он правильное ударение, — теперь важная особа, приближенная ко двору, отсюда и такие карточки. Но я еще знаю его лично, так что все условности соблюдены и отказ невозможен.

Надежда на то, что нас оставят в покое, погасла, а я так надеялась, что нас минет чаша сия и я больше ни разу не увижу все напыщенные физиономии, с удовольствием втаптывающие нас в грязь! Опять эти самые приглашения, опять проклятые условности и трогательная вежливость в ответ… почему все мерзавцы должны обязательно одерживать верх? Чем их можно сокрушить, чтобы запомнили этот ответ до конца своих дней?

— И не отказаться никак… — в голове спешно прокручивались возможные предлоги для этого, вплоть до обращения к аптекарям за какими-нибудь зельями.

— Отказаться? От королевского приглашения? Ну уж нет, — Крайден вздернул голову кверху, презрительно перетасовывая крошечный пасьянс судьбы перед собой, — они хотят видеть нас и получить все доказательства или надеются вернуть все, как было? Не выйдет, и не надейтесь! Лерия, ты готова утереть нос нашему обществу и кое-кому в частности? Тогда готовься, у нас будет, о чем вспоминать в ближайшие полгода. — Непонятный пассаж относился явно не к тем, кто прислал приглашения и я увидела в этом снова руку Райшера, — твой последний выверт на приеме еще долго будоражил наших сплетников, — напомнил он, — но теперь многое изменилось… я с удовольствием сыграю с ними по своим, — подчеркнул он последнее слово, — правилам и пусть больше никто не жалуется на нарушение этикета!

Этикет все же продолжал существовать и на любой прием надлежало являться одетыми, как предписывали здешние каноны и порядки. С негодованием отвергнув предложение Орвилла о портных я согласилась только на визит сапожника и то по причине полного отсутствия подходящей для будущего приема обуви.

— Ну уж нет, и не уговаривай, — вытащив из недр огромного шкафа свои платья, я встряхнула серебристо-серое, в котором была на королевском приеме после суда. — По-моему, вполне прилично выглядит, а тратить диты на тряпки, которые могут больше не понадобиться, я считаю излишним. Я что, вернулась в Делькор, чтобы здесь по балам ходить?

— Ты уже была в нем, — подчеркнул Орвилл данный факт, но настаивать больше не стал, из чего я сделала вывод, что я права и денег у него не так много.

— Да, ты говорил, что мои кольца и серьги лежат где-то у тебя, — за всем происшедшим я совершенно забыла, что носила до Скаггарда и уже в крепости была очень огорчена пропажей. Не то, чтобы они могли считаться драгоценностями по здешним меркам, но серебряные украшения прибыли со мной из моего мира и были своего рода памятью о нем и маме. Одно из колец она подарила мне на двадцатипятилетие… — Очень хорошо, что ты их сохранил! Теперь их опять можно одеть… что-то не так?

— Сохранил, — по лицу Орвилла проскользнуло то выражение, когда бывало, что он чем-то недоволен, — но я бы не хотел, чтобы ты их одевала.

— Почему?

— Потому что я снял их с… мертвого тела, — запнулся он, выбирая подходящее определение, — а это плохая примета. Считается, что чужая душа может придти за своими вещами, которые хранят отпечаток ауры умершего хозяина и не всегда чужие вещи согласны служить новому хозяину. Особенно это относится к амулетам с драгоценными камнями. Твои побывали на чужом теле и могут принести тебе больше вреда, чем пользы.

— Не думаю, — поразмыслив над сказанным, я все же решила действовать силой убеждения и логики, — во-первых, я носила эти украшения гораздо дольше, чем тот труп, с которого ты их снял, значит, они ко мне привыкли и помнят меня. Во-вторых, они пришли со мной из моего мира, что тоже накладывает свой отпечаток на их характер, в-третьих, одно из колец мне подарила мама, а уж в том, что она все делала для меня только с искренней любовью и заботой, ты уже сам убедился! Да и вообще, откуда ты знаешь, может, их надели не на живую девушку, а уже на мертвую? — При виде подобной картины стало очень неприятно и я постаралась побыстрее избавиться от жуткого наваждения. — Я их не обижала и очень любила, они не принесут мне вреда… и вообще, здесь ни у кого нет ничего подобного, почему я должна от них отказываться?

— Последний аргумент был самым весомым? — Крайден был недоволен моим напором, но вопрос прозвучал началом капитуляции, — я еще раз посмотрю их… повнимательней.

— Спасибо! — Поцелуй добил сопротивление и недовольство уже стало улетучиваться, — только не развей их на составляющие, ладно?

— Под начальством мэтра Леонардо Каллини я начинал свою службу в протекторате, — пояснял Орвилл служебно-деловые отношения здешней жизни, которых нам пришлось коснуться, — потом он уезжал из Делькора и, вернувшись, занял место руководителя департамента. Три года он был в Дарнии при тамошнем посольстве, зато здесь быстро поднялся по служебной лестнице. Дружеских отношений между нами не было, но и подлостей от него никто не знал. Говорили, что его стремительному возвышению изрядно поспособствовала его жена, Эривия, состоящая в дальнем родстве с королевской семьей, но и сам по себе Леонардо не так глуп, чтобы всю жизнь пользоваться лишь протекцией родственников. Пока что под его руководством департамент по граничным землям не лихорадит так, как это было несколькими годами раньше. Прежний руководитель, мэтр Клазиус Аншель, имел слишком много родственников, которые так и норовили занять хорошие места в столице без всякого намерения прилагать свои силы… по назначению. До Клазиуса этой структурой много лет управлял Бэзил Аншель, его отец, который и пристроил на это место своего сыночка.

— А сыночек не оправдал его надежд, — продолжила я, уловив скрытый подтекст, рассматривая из экипажа, в котором мы тряслись в сторону, указанную приглашениями, залитые вечерним светом Верны чистенькие улицы Делькора. — Привык сынок, что везде выезжает за счет ума отца, а самому думать было лениво. О чем можно беспокоиться, когда в доме и так полный достаток, дорогу себе пробивать не надо, подчиненные отца и так будут вежливы и предупредительны, заместители будут за него работать, а он может сидеть нога на ногу и ничего не делать, тряся лишь именитой фамилией.