Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

предел, способных достигнуть ушей умирающей супруги Ричарда. Нужно ли вам объяснять, как он поступит? Нет, вижу, что не нужно. Значит, вы уже размышляли об этом, господин Брей. Размышляли долго и основательно, меня не обмануть, и предупреждаю я только один раз'.

Выйдя на улицу, Елизавета была обескуражена зрелищем сгущающихся над городом ранних зимних сумерек. К ее значительному облегчению, мимо проходил один из отряда наблюдения за благочинием и любезно предложил проводить даму назад - к собору Святого Павла. Он несколько раз пытался вежливо завязать разговор, но вскоре сдался, - приписав бессмысленные ответы подопечной отчаянию только что столкнувшейся с одиночеством женщины.

Елизавета уже забыла про своего благодетеля, весь ее разум, полностью исключая остальные вопросы, занимал один Реджинальд Брей. Насколько бы удовлетворяющим ни было лицезрение на его лице страха, она понимала, что совершенная угроза пуста. Даже если у нее и получилось заставить его замолчать, вред уже нанесен, - Елизавета являлась достаточно реалисткой, чтобы это осознать. Он посеял семена, и ничто не укореняется быстрее слухов. Да, люди не поверили молве, но довольно и того, что они пустили ее дальше.

Сейчас, когда первая волна гнева схлынула, Елизавета изумилась, как могла она быть настолько захвачена врасплох. Что являлось более привычным, нежели сплетни с сексуальным содержанием? Они с тем же правом представляли из себя орудие политики, с каким пушки оказывались орудием войны. Стоит лишь подумать обо всем, что говорили о Неде при его жизни, не щадя даже членов семьи. В надежде расстроить брак Маргарет с Карлом Бургундским, ее имя так замарали в предсвадебные недели, что многие из новых подданных девушки до сих пор убеждены, - в день венчания она взошла на супружеское ложе затасканной распутницей. А когда в качестве вдовствующей герцогини та попыталась воспрепятствовать французскому королю поглотить владения своей падчерицы, Людовик распространил историю, как Маргарет взяла в любовники епископа Камбре и родила ему внебрачного ребенка. И династия Йорков являлась не единственной мишенью для подобных косвенных намеков и обрызгиваний злобной слюной. Ходили слухи, что Кард Бургундский повинен в содомском грехе, так же, как давным-давно йоркисты ставили под сомнение имя отца сына Маргариты Анжуйской.

Елизавета пробормотала столь неподобающее устам скорбящей вдовы ругательство, что у ее сопровождающего перехватило дыхание, и он решил, - уши его обманывают. Елизавета даже не приняла мужчину во внимание. Она сама слишком часто оказывалась жертвой таких сплетен, чтобы не погружаться сейчас в горечь обиды и глубоко укоренившееся презрение к доверчивым соотечественникам, принимающим злословие за евангельскую истину, а молву за правду в высшей инстанции. Нет, ей следовало ожидать чего-то похожего. Молодой король с больной женой и красивой племянницей, все составляющие для скандала уже были готовы, оставалось лишь их беззастенчиво смешать с помощью таких, как Брей, пекущихся исключительно о лишении Ричарда доброго имени, и совершенно не тревожащихся, что и Бесс окажется задета в процессе.

Сейчас Елизавета испытывала новый приступ гнева, направленный против Бесс и Ричарда, проявлявших к слухам безучастие и не понимавших, что видимости неприличия не менее важно избегать, чем самого неприличия. Как похоже на этих двоих - быть столь слепыми, подумала она с неприязнью, но потом внезапно остановилась, пораженная на месте.

Может ли быть так, что в этих распускаемых Бреем слухах есть хоть зерно правды? Не вся же сплетня держится на воздухе. Если Эдуард Ланкастер действительно был плодом чресел Гарри, то это должно являться чудом не меньшим, чем с рыбой и хлебами. А если нет, то некоторая истина также находилась и в толках о пристрастии к мальчикам Карла Бургундского. И что тогда с Ричардом и Бесс? Елизавета заявила Брею, что их связывает большее, чем кровь, не произнесла ли она слов весомее, чем сама сознавала?

Да, они приходились друг другу дядюшкой и племянницей, но страсти иногда разжигаются тем более мощно, чем категоричнее они запрещены. Разве не достаточно сказано об этом в Писании, - что-то о похищенной воде, ставшей слаще какой-либо иной на свете? Да и кровосмешение не было совсем уж необычным явлением. Первый король из династии Плантагенетов сделал своей возлюбленной юную девушку, обрученную с его родным сыном. Французская королева, Алиенора Аквитанская, тогда же имела поразившую общество любовную интрижку со своим молодым дядей, и лишь несколько лет тому назад французский двор был возмущен тем, что некий дворянин по имени Арманьяк заключил кровосмесительный союз с собственной сестрой.

Елизавета нахмурилась, - трудно оставаться беспристрастной относительно человека, которого она ненавидела так сильно, как Ричарда. Он никогда не делал тайны из питаемой к Бесс нежности, а Брей прав, - она действительно прекрасна. Но достаточно ли того? Нед...Неда чудовищно распаляли грехопадения с кем бы то ни было, главное - в юбке, однако Ричард обладал репутацией более строгой в вопросах плоти, и, если отдыхал от постели Анны Невилл в течение двенадцати лет брака, то делал это с замечательной осторожностью. Бывшая королева не могла с уверенностью сказать, не приходила ли ему в голову мысль о кровосмесительной страсти с племянницей, но взять Бесс в свою опочивальню и обращаться с ней, как с наложницей, на глазах умирающей супруги, женщины, которой он всегда казался предан...невозможным такое не являлось, но представлялось вопиюще расходящимся с его характером.

Что же в случае с Бесс? Ее уязвимые места поддавались прочтению с большей легкостью. Ей еще не исполнилось девятнадцати, и девушка продолжала оплакивать обожаемого сверх всякого разумного предела отца. Способна ли она была искать в брате Неда утраченного батюшку, чтобы потом обнаружить свои чувства осложненными первыми чувственными желаниями? Ричарду стукнуло всего тридцать два, он обладал опасной для дяди молодостью и проявлял к Бесс слишком много доброты, с тех пор, как принцесса вернулась ко двору. Не вылилась ли ее эмоциональная зависимость в нечто глубокое?

Угрюмость Елизаветы стала лишь глубже. Да, в этом обнаруживалось определенное правдоподобие. Но она ему не доверяла. Бесс не демонстрировала задатков актрисы, являясь чистой, словно вода из ручья. Когда, чтобы навестить маленьких сестер, девушка вернулась домой в Уолтэм, то часто и с легкостью говорила об Анне, вспоминала ее многочисленные благодеяния, горе от потери сына, болезнь. Могла ли Бесс вести себя так естественно и сочувствующе, если бы состояла в недетских и кровосмесительных отношениях? Могла ли она принять щедрое предложение Анны и разрешить портному королевы сшить ей на Рождество платье из той