Орион - Бен Бова

– Вы скоро уснете, мой повелитель, Великий хан, – произнес Князь Тьмы густым, низким голосом.

– Боль особенно сильна сегодня ночью, – услышал я слабый голос Угэдэя.

– Это все сырость, мой повелитель, – объяснил Ариман, – в дождливую погоду боль всегда становится сильнее.

– Поэтому ты и сделал питье более сильным?

– Это было необходимо, Великий хан, чтобы заставить боль отступить.

– Но она все усиливается, перс. Каждую ночь она становится сильнее. Я продолжаю ощущать ее, несмотря на твое лекарство.

– Она не оставляла вас и во время охоты?

– Куда там. Без твоего зелья я вообще бы не смог сесть в седло. Но если бы не Орион, я был бы уже мертв этой ночью.

Я услышал, как Ариман издал долгий свистящий звук, похожий на шипение змеи.

– Ты по-прежнему настаиваешь, что он послан сюда, чтобы убить меня?

– Он ассасин, Великий хан. Это его работа.

– Я не верю тебе, перс.

Голос Аримана, казалось, разросся и заполнил все помещение.

– В следующий раз, когда вы увидите его, он попытается убить вас. Помните, я предупреждал вас.

– Довольно, – приказал Угэдэй. – Если бы он жаждал моей смерти, ему надо было только позволить вепрю довести дело до конца. Он спас мою жизнь, колдун.

– И тем самым завоевал ваше доверие.

Угэдэй не ответил.

Пару минут я не слышал ничего, кроме завывания ветра и скрипа крепежных канатов.

– Мой повелитель, Великий хан, – продолжал Ариман, – всего через месяц Субудай-багатур во главе своей армии пройдет земли немецких князей, пересечет могучую реку Рейн и вступит в страну франков. Франки могучие и отважные воины. Они заставили отступить сарацинов много лет тому назад. Они сегодня сражаются у стен Иерусалима против турок. Но Субудай сокрушит их мощь и разрушит до основания их города. Он достигнет побережья Последнего моря и водрузит ваш штандарт на его берегах. Тогда ваша империя займет все пространство между двумя Великими океанами. Европа и Азия будут принадлежать вам.

– Ты обещал мне это и раньше, колдун, – произнес Угэдэй слабым, полусонным голосом.

– Верно, – согласился Ариман. – Но ничего этого не произойдет, если мой повелитель умрет и все орхоны и военачальники вынуждены будут съехаться в Каракорум на выборы нового Великого хана. Орион знает это. Вот почему он должен нанести свой удар в ближайшие несколько дней, если собирается спасти Европу от армии Субудая.

– Я слышу тебя, колдун, – сказал Угэдэй, с трудом выговаривая слова, – но я не верю тебе.

– Я еще никогда не ошибался в своих пророчествах, Великий хан.

– Оставь меня, колдун. Позволь мне уснуть в мире.

– Но я…

– Я сказал, уходи, – приказал Угэдэй неожиданно окрепшим голосом.

До меня донеслись тяжелые шаги Аримана, он пересек шатер, прежде чем исчезнуть в ночи. Несколько минут я продолжал стоять в своем укрытии. Лампы, освещавшие помещение, за исключением одной, постепенно угасли. Ждать дальше было бессмысленно. Я вышел из своего укрытия.

Угэдэй лежал на своей постели, одетый в грубую домотканую ночную рубашку, обратив к потолку покрытое потом, изможденное лицо. Он еще не спал и увидел меня, едва я выбрался из своего убежища. Телохранители отреагировали мгновенно. Шесть клинков одновременно сверкнули в воздухе. Слабым движением руки Угэдэй остановил их. Они замерли на месте, продолжая сжимать рукоятки обнаженных кинжалов.

– Они видят кинжал у тебя в руке, Орион, и опасаются, что ты пришел убить меня.

Только сейчас я понял, что продолжаю держать в руке оружие. Я разжал пальцы и позволил клинку упасть на ковер. Угэдэй сделал новый знак своим телохранителям, и они, вложив сабли в ножны, один за другим покинули спальню Великого хана.

Мы остались одни.

Похоже, у Угэдэя уже просто не осталось сил. Он с трудом сфокусировал свой взор на моем лице, и я увидел агонию в его глазах.

– Ты пришел исполнить пророчество Аримана и убить меня? – спросил Угэдэй.

– Если это единственный выход.

По его губам пробежала слабая улыбка.

– Монгольский воин не может сам лишить себя жизни. Но внутри моего тела живет дьявол, Орион. Я горю, как в огне. Он медленно убивает меня, дюйм за дюймом.

«Рак!»

Так вот почему Ариман снабжал Великого хана болеутоляющими препаратами! Но даже искусство Владыки Тьмы не могло помочь Угэдэю на последней стадии его болезни.

– Мой повелитель, Великий хан…

– Орион, друг мой. Мне уже не суждено погибнуть в сражении. Я слишком болен и стар для этого. Я едва пережил последнюю охоту. Но ты можешь помочь мне. Убей меня. Дай мне возможность умереть достойной смертью, вместо того чтобы влачить жалкое существование.

Я с трудом перевел дыхание.

– Как я могу убить человека, назвавшего меня своим другом?

– Смерть всегда побеждает, рано или поздно. Она не пощадила даже моего великого отца. Доберется она и до меня. Весь вопрос в том, когда… и сколько боли мне еще предстоит испытать. Я не трус, Орион, – он на секунду закрыл глаза, и все его тело содрогнулось от нестерпимой боли, – но, поверь мне, то, что я уже испытал, более чем достаточно для одного человека.

Я стоял рядом с постелью хана, не в силах пошевелить даже рукой.

– Ты верный друг, – произнес Угэдэй, – ты колеблешься потому, что знаешь, если ты убьешь меня, пророчество Аримана никогда не сбудется и монголы так и не будут править миром.

Как я мог сказать ему, что именно стремясь предотвратить возникновение мировой империи монголов, я и пришел убить его?

– Твои пророчества нравятся мне куда больше, Орион. Пусть монголы живут в мире и согласии. Предоставим другим народам сражаться между собой за право править миром. До тех пор, пока мы сами будем наслаждаться миром… и покоем…

Его глаза снова закрылись, а тело изогнулось от приступа боли, как у человека, поджариваемого на медленном огне. Когда он открыл глаза, я увидел в них слезы.

– Я плачу, как женщина, – произнес он, улыбаясь с неописуемой горечью, – даже лекарство Аримана не может помочь мне сегодня.

Моя рука невольно скользнула к пустым ножнам, висевшим у меня на поясе.

– Не годится моим подданным видеть своего властелина столь слабым, – продолжал он, когда боль несколько отступила. – Великий хан не может показаться на людях со слезами на глазах.

Вспомнив, что Ясса запрещает пролитие крови среди монголов, я повернулся и взял подушку, лежавшую на полу, рядом с ложем Великого хана.

Заметив мое движение, Угэдэй улыбнулся.

– Прощай, мой друг с далекого запада. Прощай.

Я положил подушку на его лицо. Когда я поднял ее, в моих собственных глазах стояли слезы.

Я медленно вышел из шатра, миновав телохранителей, все еще остававшихся на своем посту. Буря утихла, и небо очистилось от облаков. Ночь закончилась, а с нею ушла и буря. Я добрался до своей хижины, отвязал лошадь и вскочил в седло.

Где-то в степи находилась моя Агла. У меня еще оставался шанс добраться до нее прежде, чем монголы узнают о моем преступлении.

В течение двух дней я колесил по степи, теряясь в догадках – пережила ли Агла грозу, начали ли уже монголы охоту на меня и какие новые козни замыслил против меня Ариман.

Утром третьего дня я увидел лошадь без всадника, мирно щипавшую траву. Я направил коня вдоль цепочки следов, отчетливо отпечатавшихся на еще влажной почве. Наконец я увидел маленькую фигурку, распростертую на земле. Пришпорив коня, я во весь опор поскакал к ней.

Но прежде чем я успел добраться до нее, весь мир закружился прямо перед моими глазами. Я почувствовал, что проваливаюсь в пустоту.

– Агла, – только и успел прошептать я, прежде чем все ощущения оставили меня.

Не берусь судить, сколько времени я пребывал в таком состоянии, да и существовало ли само понятие времени там, где оказалась моя бесплотная сущность. Но странное дело, мой мозг продолжал работать. Сначала я решил, что это очередные происки Аримана, решившего отомстить мне. Но затем я увидел далеко впереди свет одинокой звезды и понял, что ошибался. Звезда медленно увеличивалась в размерах, пока не обратилась в золотой шар, в свою очередь преобразовавшийся в знакомую фигуру Золотого бога.

Ормузд!

«Ты хорошо поработал, Орион».

Я не мог слышать его слов в пустоте, но они ясно прозвучали в моем сознании.

Значит, это Ормузд, а не Ариман унес меня от Аглы после того, как я исполнил свое предназначение? Так вот какова его награда, предназначавшаяся мне за успешное выполнение моей миссии!

«Но твоя работа далеко не закончена, – продолжал Ормузд. – Ариман все еще угрожает существованию континуума. Ты только приостановил осуществление его дьявольских замыслов, но не заставил его отказаться от них».

Золотой бог исчез. Я продолжал свое падение в бесконечности, преисполненный гнева, но не против своего врага Аримана, а против Ормузда, моего создателя.

Интерлюдия