Брат Томас - Кунц Дин Рей

Я уделил две минуты на чесание живота Бу, а потом вернулся к привычной суете, и не потому, что меня ждали неотложные дела. Как сказал кто-то из мудрецов: «Человечество не выносит, когда реальности слишком много», а я прежде всего человек.

Большой гараж напоминал бункер: бетонный потолок, стены, пол. Флуоресцентные лампы светились ярко-белым светом, но размещались на слишком больших расстояниях, чтобы полностью разогнать тени.

В гараже стояли семь автомобилей: четыре легковушки-седана, пикап с вместительным кузовом и два вездехода на больших колесах с цепями для передвижения по снегу.

Пандус поднимался к большим воротам, которые, открываясь, закатывались под потолок. За воротами выл ветер.

К стене крепился ящик для ключей. В нем на семи гвоздиках висели четырнадцать комплектов ключей, по два на каждый автомобиль. Над каждым гвоздиком имелась табличка с номерным знаком автомобиля. Бирка с номерным знаком прилагалась и к каждому комплекту ключей.

Такая продуманность исключала Чернобыль.

Я надел куртку, сел за руль одного из вездеходов, завел двигатель, убедился, что плуг-снегоочиститель поднимается и опускается.

Когда вылез из кабины, Бу еще не ушел. Стоял, склонив голову, с ушами торчком и, казалось, говорил: «Что у тебя с носом, дружище? Разве ты, в отличие от меня, не чуешь беды?»

Он сдвинулся с места, оглянулся, убедился, что я иду следом, и повел меня из гаража, вновь в северозападный коридор.

Бу — не Лесси, и я не ожидал, что мне предстоит найти Тимми, упавшего в колодец, или Тимми, запертого в горящем сарае.

Бу остановился перед закрытой дверью, в том самом месте, где ранее улегся на спину, предоставив мне возможность почесать ему живот.

Возможно, он уже тогда хотел задержать меня здесь, чтобы заработала моя знаменитая интуиция. Я же, облепленный паутиной суеты, стремился как можно быстрее попасть в гараж, думал только о предстоящей поездке, остановиться смог, но не для того, чтобы что-то увидеть или почувствовать.

Но теперь я что-то почувствовал, все так. Слабый, но настойчивый зов, словно я был рыбаком, забросившим леску на большую-большую глубину, и на крючок наконец что-то попалось.

Бу прошел в помещение, которое показалось ему подозрительным. Я последовал за ним, оставив дверь открытой, потому что в ситуациях, когда меня ведет психический магнетизм, нет полной уверенности, что я — рыбак, а не рыба с крючком во рту.

Мы очутились в бойлерной, где шипел горящий газ и урчали насосы. Четыре больших бойлера, с высоким коэффициентом полезного действия, нагревали воду, она текла по трубам, проложенным в стенах здания, и отдавала тепло воздуху, который вентиляторами подавался в многочисленные комнаты.

Здесь же находились и холодильники, вырабатывающие сверхохлажденную воду. По автономной системе труб она циркулировала по школе и монастырю, обеспечивая подачу холодного воздуха в те комнаты, где становилось слишком жарко.

На трех стенах висели высокочувствительные датчики, каждый из которых отключал систему подачи газа, питающего бойлеры, если в воздухе обнаруживалась мельчайшая толика пропана. Тем самым абсолютно гарантировалось, что никакого взрыва газа в подвале не будет.

Абсолютная гарантия. Полнейшая безопасность. Непотопляемый «Титаник». Неуничтожимый «Гинденбург». Мир нашего времени.

Человеческие существа не только не выносят реальность в больших количествах, мы убегаем от реальности, пока кто-либо не заставляет нас приблизиться к огню и почувствовать жар на лицах.

Ни один из датчиков не фиксировал наличия в воздухе молекул пропана.

Мне приходилось полагаться на датчики, потому что пропан не определить ни по цвету, ни по запаху. Если бы я полагался на свои органы чувств, чтобы обнаружить утечку, то не подозревал бы о том, что пропан не попадает по назначению, пока не задохнулся бы из-за отсутствия кислорода или все здание не взлетело бы на воздух.

Каждый датчик был закрыт на замок и опечатан. На бирке имелась дата последней проверки, которая проводилась компанией, ответственной за обеспечение работоспособности датчиков. Я проверил каждый замок и каждую печать и не обнаружил следов несанкционированного вскрытия.

Бу ушел в самый дальний от двери угол бойлерной. Меня, кстати, тянуло в тот же угол.

Циркулируя по зданию, сверхохлажденная вода впитывает в себя тепло. Потом она попадает в большой подземный бассейн около восточного леса, где градирня преобразует ненужное тепло в пар, который выбрасывается в атмосферу и смешивается с воздухом. А вода возвращается в холодильники, где снова охлаждается.

Четыре трубы из поливинилхлорида диаметром в восемь дюймов уходили в стену под потолком, рядом с тем углом, куда тянуло Бу и меня.

Бу обнюхивал стальную панель площадью в четыре квадратных фута, установленную на стене в шести футах от пола, и я опустился рядом с ней на колени.

Рядом с панелью находился выключатель. Я им щелкнул, но ничего не изменилось… разве что я включил свет в каком-то помещении за стеной.

Панель крепилась к стене четырьмя болтами. Рядом на крючке висел ключ, которым отворачивались болты.

Отвернув их, я отставил панель в сторону и заглянул в дыру, в которой уже исчез Бу. Кроме зада и виляющего хвоста большой собаки, увидел освещенный тоннель.

Не опасаясь, что придется нюхать «выхлопные газы» пса, но боясь того, что могло ждать впереди, я полез в тоннель.

Какие-то два фута, наверное, такой была толщина монолитной железобетонной стены, и тоннель перешел в прямоугольный коридор высотой в семь и шириной в пять футов.

По левой стороне потолка четыре трубы уходили в далекую даль, подсвеченные лампочками, которые висели по центру.

Вдоль пола, тоже слева, бежали медные трубы, стальные, пластмассовые. Вероятно, по ним подавались вода и пропан, тянулись электрические кабели.

Тут и там стены пятнали белые россыпи кальция, но сырости в коридоре не чувствовалось. Пахло бетоном и известью.

Если не считать шума воды, которая текла по трубам под потолком, в коридоре стояла тишина.

Я посмотрел на часы. Через тридцать четыре минуты мне следовало быть в гараже, чтобы встретить там самого верзилистого из верзил.

Бу целенаправленно затрусил вперед. Я последовал за ним, не очень-то понимая зачем.

Старался идти тихо, насколько позволяли лыжные ботинки. При движении рукава терлись и шуршали, поэтому я снял куртку и положил на пол. Бу не издавал никаких звуков.

Мальчик и собака — самые лучшие компаньоны, о чем известно из песен, книг, фильмов. Однако если мальчика ведет психический магнетизм, а собака не знает страха, вероятность, что их поход закончится благополучно, столь же велика, как и вероятность услышать в концовке гангстерского фильма Скорцезе веселый, радостный и счастливый хор детских голосов.

Глава 30

Я не люблю подземные тоннели, однажды умер в таком вот месте. По крайней мере, в достаточной степени уверен, что умер и какое-то время оставался мертвым, даже, став призраком, навестил нескольких моих друзей, пусть они и не узнали о моем визите.

Если я не умирал, значит, со мной случилось что-то более странное, чем смерть. Я написал об этом инциденте во второй книге, но написать и понять — далеко не одно и то же.

Если коридор вел меня к бассейну градирни, а я полагал, что именно туда и иду, тогда его длина составляла порядка четырехсот футов.

Дважды я слышал за спиной какие-то звуки. Оглянувшись, ничего не видел.

В третий раз подавил желание оглянуться. Иррациональный страх подпитывается собой и нарастает. Поддаваться ему нельзя.

Главное тут — отличить иррациональный страх от обоснованного. Если не обращать внимания на обоснованный страх и продолжать вести себя так, будто бояться нечего, Санта-Клаус точно вылезет из дымохода и в конце концов добавит твою пиписку к своей коллекции.

Бу и я прошли две сотни футов, когда еще один тоннель ушел вправо. Этот чуть поднимался и заворачивал, скрываясь из виду.