Патриций - Галина Полынская

Сократ встал с бокалом вина в руке.

– Спасибо вам, друзья, – вздохнул он, – даже не думал, что встречу здесь таких людей, как вы. Мы с друзьями никогда вас не забудем. Знаю, вы искренне хотите нам помочь, но, к сожалению, это не в ваших силах, мой мальчик очень и очень далеко…

– Ми с табой паедэм!

– Это невозможно, – грустно улыбнулся толстяк. – Не волнуйтесь, мы сами справимся. Когда же все уладиться, я обязательно дам вам знать.

Наспех перекусив, Алмон, Дэн и Анаис поднялись в номер за вещами.

– Вазми, дарагой, – сказал вдруг Вахтанг, протягивая Сократу пачку денег, – купи малэнькому падарки.

– Да ты что! Не надо! Перестань! – в растерянности замахал руками толстяк.

– Бэри, – полезли в карманы все остальные, и на стол перед Сократом посыпались денежные купюры, – бэри, от всэх от нас!

– Что вы? Зачем вы? – беспомощно хлопал ресницами Сократ. – Мне не надо!

– Нэ памешает! – Вахтанг рассовал купюры по карманам Сократа. – Кто знает, может ми родствэнниками станэм, я тэбэ адрэс аставлю, приезжай с сином, с сэстрой пазнакомишься! Са всэми друзьями приезжай, ми рады будэм!

– Сократ! – в дверях стояла Анаис с щенком на руках, за нею высился Алмон с грудой конфет и фруктов – трофеев Ютфорда. – Идем, пора.

– Да, верно, нам пора, – толстяк поднялся из-за стола. – Прощайте, друзья.

– Пачэму пращай? Да встрэчи! Пайдэм, ми вас праводим!

Компания высыпала на свежий морозный воздух и направилась в глубь улиц. Народ переговаривался между собой, а Терра разглядывала здания в поисках излучения площадки Вихря.

– Сюда, – кивнула она на потрепанный двухэтажный дом с облезлой штукатуркой и кое-где заколоченными окнами.

Толпа вошла внутрь, вся лестничная площадка заполнилась людьми и Терр-Розе едва выкроила место для созидания Вихря.

Прощались друг с другом до тех пор, пока королева не поторопила:

– Скорее, можем упустить Вихрь!

Друзья, один за другим, шагнули в синий конус и через мгновение исчезли, будто растворились в воздухе, а на полу осталась горсть голубоватого песка. Вахтанг покачал головой и с грустью произнес:

– Как жалко, кагда исчэзают такие замэчательные люди!

Палач тихонько постучал в дверь цвета темного вишневого дерева и с трудом проглотил комок, застрявший в пересохшем горле.

– Заходи, – раздался спокойный приглушенный голос.

Набрав в легкие побольше воздуха, Палач приоткрыл дверь и шагнул через порог. У неярко горящего камина стоял Патриций и длинным, причудливо отлитым прутом помешивал угли.

– Проходи, чего стоишь? – произнес он, не оборачиваясь. – Случилось что?

– Да, нет… вернее, да… – промямлил молодой человек.

Нерешительно потоптавшись за спиной Владыки, он присел на край кресла, подальше от Георга. Красноватые отблески пламени освещали картины в драгоценных рамах, огонь искрился на вазах и в глазах толстого мраморного ангела, стоявшего в углу, отчего глаза скульптуры казались живыми и злобными. Хоть ангел и не вписывался в тщательно выстроенный интерьер этой залы, Патриций его не убирал и, бывало, разговаривал с ним, не желая, впрочем, услышать ответ из мраморных уст.

– В чем же тогда дело? – Повелитель отложил прут, выпрямляясь во весь рост, он был облачен в тонкую домашнюю одежду темно-красного цвета.

– Даже и не знаю, как вам сказать, – Палач пристально рассматривал картины на стенах.

– Говори, как есть, – Патриций подошел к ангелу и провел рукой по кудрявым каменным волосам.

Палач набрал в легкие побольше воздуха и с отчаянием выпалил:

– Повелитель, я прошу руки вашей дочери!

Пальцы Патриция замерли на мраморной голове, Палач приготовился к самому худшему… но ничего не происходило, Патриций по-прежнему стоял к нему спиной. Если б Палач мог видеть его лицо, он бы с удивлением обнаружил, что Повелитель улыбается.

– Ты что же, ее любишь? – медленно произнес Георг.

– Да, очень, – дрожащим голосом ответил молодой человек и добавил: – она меня тоже любит.

– Надо же, – вздохнул Патриций, – не думал, что у моей дочери настолько дурной вкус. Так ты за этим пришел?

– Да…

– Ну, если любите друг друга, что ж поделать, женись.

– Правда? – последняя надежда на то, что этот брак не состоится, угасла в сердце Палача. – Я пойду?

– Иди, – кивнул Патриций, – скажи Анаис, пусть придет поужинать со мной. Ужин прикажи накрыть в Большой Каминной.

– Хорошо.

Палач ушел, а Владыка с минуту смотрел в мраморные глаза ангела.

– Ты слышал? – усмехнулся Георг. – Двойник желает выйти замуж. Тебе смешно?

Сидя на пригорке, покрытом яркой травой Кираса, Анаис наблюдала за щенком, он резвился на полянке перед домом, гоняясь за бабочками и мошками. В душе девушки вязко плескались отчаяние и пустота, а перед глазами то и дело возникал собственный двойник с неподвижными, стеклянно-аквамариновыми глазами.

– Анаис… – как всегда неслышно подошел Алмон.

– Извини, мне хотелось бы побыть одной.

– Понял, – полуволк ушел обратно в дом.

Накручивая на палец светлый локон, Анаис пыталась найти выход из ситуации, принять хоть какое-то бескровное решение. В конце концов, она была вынуждена признать – ничего не получится, они никак не смогут вернуть Ютфорда, не отдав Глаза Идола Георгу.

Анаис взяла на руки собаку, и щенок зарычал, ухватив зубами прядь ее волос. Девушка медленно пошла в дом. Друзья в полном составе сидели у незажженного камина и молчали. Сократ отрешенно цедил коньяк, захваченный с Земли, Терра, Дэн и Макс курили. Макс то и дело порывался обследовать дом и приступить, наконец, к изучению нового мира, но, натыкаясь на упреждающий взгляд Дениса, вынужден был сидеть вместе со всеми.

– Ребята, – упавшим голосом произнесла Анаис, – надо оповестить жителей, они немедленно должны покинуть планету.

– Почему?

– Кирас придется уничтожить.

Огромный камин пылал, наполняя пространство музыкой и силой огня. Патриций изредка поднимал взгляд на девушку, сидевшую на другом конце стола, она едва-едва притрагивалась к еде.

– Значит, ты решила выйти замуж за Палача? – нарушил молчание Владыка. – Зачем тебе это?

– Вы и так знаете, – Анаис с нервным стуком положила вилку на край своей тарелки.

– Интересно послушать из твоих уст.

Слуга, которого вполне можно было принять за статую, ожил на мгновение, наполнил бокалы вином и снова замер.

– Я хочу, чтобы у меня все было, как у настоящего человека, и семья тоже.

– Чтобы прочнее утвердиться в Жизни?

– Может и так.

– Ну, что ж… – Патриций взял со стола хрустальный бокал – небольшое произведение искусства, выполненное из хрустальных ягод и листьев, столь искусное, что видны были тончайшие прожилки и червоточинки, будто оставленные жучками.