Гнозис. Чужестранец (СИ) - Элейский Иван

Тем временем, атлеты стартовали. Бегуны казались одновременно и более, и менее материальными, чем обычные люди, преодолевали расстояние, которое казалось бы невозможно было преодолеть. Для бегуна пространство должно казаться иным, подумал Платон. Время более медленным, дорожка сжатой до предела, не такой, как для зрителя, смотрящего на неё сбоку. Предел существования, сжатый до сотен метров.

Зрители вокруг кричали, бесновались поддерживали бегунов. Платону подумалось, что спорт невероятно близок к войне. Война порождает храбрость, спорт порождает особую, редкую красоту. Не в смысле изящества или грации, не в смысле красоты тела, а в смысле красоты движения. Почти то же чувство, что вызывает свист пуль или удар хлыста.

Полурелигиозный экстаз, в который погружается толпа. Уникальное средство.

Платон отвлекся от захватившего чувства, взглянул на окружающих. В задней части трибун кто-то першептывался, несмотря на игру.

Он обернулся — за спинами болельщиков сидели двое. Женщина в капюшоне была повернута к нему спиной, с ней разговаривал одноглазый парень с удивительно длинным носом, одетый просто, но дорого. Платон развернулся обратно, чтобы не привлекать внимания, и попытался вслушаться в их разговор, сквозь крики толпы.

— …взяли ночью…слишком много дерьма… — мужчина говорил сбивчиво, — вопрос времени…сдаст нас…

— Наш план всё еще в силе, — у женщины был звонкий уверенный голос, — проблем…подождать, пока…заплатим…

— …не собираюсь…жизнь…деньги, — мужчина звучал очень обеспокоено, — …слишком сложные…опасно…многие умрут…

Внезапно толпа взорвалась рёвом. Платон обернулся, но ни мужчины ни женщины уже не увидел.

Один из бегунов наконец преодолел финишную черту и болельщики вопила от радости.

***

Они медленно шли со стадиона через переулки Старого города. Жара к полудню стала невыносимой, поэтому они старались прятаться в тени зданий, стоявших вдоль улицы, двигаясь вдоль стены и периодически ныряя в прохладные переулки.

— Ты ведь наверняка смотрел раньше футбол или что-то такое? — допытывался Игоря Платон.

— Нет.

— Хоккей? Бокс?

— Нет. — Игорь раздраженно поморщился. — Я не смотрел телевизор, у меня нет любимой команды и я не люблю спорт, представь себе. И ты тоже не любишь.

— С чего ты взял? — удивился Платон, хотя к спорту он и правда всегда относился без особого интереса.

— Ты половину забега с закрытыми глазами простоял, — усмехнулся Игорь.

— Эй, друзья, — внезапно позади них раздался высокий голос.

Все трое обернулись. Позади стоял мужчина с улыбкой как у чеширского кота, одетый в длинный ярко-желтый плащ.

— Хотел переговорить, — тем же высоким голосом пояснил мужчина.

— Ты кто такой? — недружелюбно прошипел Игорь.

— О чем поговорить? — спросил Платон.

— Да вот, просто… — начал мужчина, подходя ближе к Амалзии, которая даже не смотрела на него.

Вдруг он резко дернулся вперёд и ударил её поддых маленькой дубинкой, выскользнувшей из рукава. Платон рванулся было на помощь, но вместо этого почему-то полетел назад. Он успел увидеть, как у Игоря в руках блеснули ножи, а потом всё потемнело, а дышать стало тяжело.

Платон тут же понял, что на голове у него оказался плотный мешок. Он попытался пнуть того, кто стоял сзади, по чему-то попал, услышал «Ох», дернулся вперёд, но в голове резко зазвенело и всё окончательно погрузилось во тьму.

Глава 16

Тусклый и теплый свет болезненно ударил по глазам, когда мешок резко стянули. Напротив сидел незнакомец. Точнее, силуэт незнакомца.

Платон прищурил один глаз, другой закрыл. Постепенно очертания очертания фигуры стали четче. Он повернул голову — движение отдалось свинцовой болью в затылке. Справа от него сидели Амалзия и Игорь. Первая была всё еще без сознания, Игорь же сидел спокойно, наблюдая за человеком, пленившим их.

Платон подергал руки — связаны за спиной, не вырваться.

Фигура повернулась — невысокий плотный мужчина, одетый в белое. Он носил аккуратную бородку с проседью и миролюбиво улыбался.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А, вы пришли в себя. Отлично.

Он щелкнул пальцами, в нос тут же ударил резкий аммиачный запах. У Платона заболела голова.

— Что? — Амалзия подняла голову. — Какого хрена?

— Прошу вас, давайте будем спокойны.

— Вы?! — в голосе Амалзии прорезалась хриплая ярость.

Платона обдало волной жара. Мужчина вскинул руку в предостерегающем жесте.

— Ваша одежда пропитана маслом. Не надо здесь ничего поджигать. Комната закрыта снаружи, к тому же, взгляните вниз.

Платон посмотрел под ноги. Пол был покрыт толстым слоем соломы.

— Вы не сможете прожечь себе выход или вырваться наружу, но вместе со своими друзьями задохнетесь тут. Даже если каким-то образом сумеете не сгореть заживо.

Жар отхлынул, напряжение спало. Амалзия тяжело дышала и дергалась в веревках, её лицо исказилось от злости.

— Ублюдок, — прорычала она. — Похитил нас посреди дня, сунул в ловушку.

Она сплюнула на землю.

— Похищение — это опасное слово. Давайте представим, что я вас пригласил, а вы не смогли отказаться, хорошо?

— И ради чего вы нас пригласили? — решил вмешаться Платон. — Не только же, чтобы запугать нас смертью от удушья?

— Обидно, что приличным людям сегодня требуется повод для встречи. Но в нашем с вами случае он есть. — Мужчина заглянул Платону в глаза. — Двое неизвестных странноватых людей вместе с беглой маленькой северянкой, которая еще к тому же и Знающая, шатаются по городу и занимаются непонятно чем.

Лицо Амалзии исказил страх. Игорь всё так же ровно сидел в кресле.

— Разве в этом есть что-то незаконное?

Мужчина поморщился.

— В этом нет, но есть… — Он резко повернулся к Амалзии. — Я же сказал — без фокусов, если хотите выйти из этой комнаты.

Он устало вздохнул.

— Полагаю, мне стоит представиться. Моё имя — Арриан. Я член совета Четырёхсот, а помимо этого большую часть жизни я изучаю преобразования веществ.

Он взял со стола небольшой кубок и демонстративно вылил из него часть воды.

— Конечно, мои способности не так ярко впечатляют, как способности некоторых моих коллег, но, поверьте, они бывают очень и очень полезны.

Арриан выплеснул остатки жидкости из кубка на солому, устилавшую пол. Внезапно она задымилась и начала издавать едкий кислотный запах. Платон закашлялся.

— Кислота в воду, вода в едкий аммиак, едкий аммиак в масло, масло в вино. Поверьте, у меня хватит вариантов, что сделать с вами до того, как вы успеете меня сжечь. — Он присел на стол. — В свою очередь, я знаю, что вы недавно пытались, скажем так, выйти за свои пределы и сделать то, в чем плохо разбираетесь.

Арриан наклонился ближе к Амалзии и произнёс сочувственно:

— Я и сам когда-то экспериментировал. Мечтал получить олово, как великий Сартип. Но боюсь, я плохо переношу тошноту с головной болью, а еще очень пекусь о собственном трезвом уме.

Девушка опустила глаза, сжав челюсти и промолчав.

— Мы поняли, что вы легко можете нас убить. Но что вам нужно? — спросил Платон.

— Северяне… — Арриан махнул рукой. — Вечно торопитесь и забываете о приличиях. Что я хочу от вас? Я объясню.

Он встал и начал ходить по комнате, загибая пальцы.

— Первое. Вы навещаете Кира, потом навещаете Садиатта, а в ту же ночь Садиатта арестовывают солдаты нашего драгоценного Хранителя. Вы человек без прошлого, которого никто не знает. Что вы делаете в городе?

Платон промолчал.

— Вот именно. Конечно, ничего противозаконного вы не сделали, но шпионаж и подстрекательство несложно доказываются, если у вас нет друзей. Второе. Ваш молчаливый друг, — он указал на Игоря пальцем с большим перстнем, — очень сомнительная личность. Не первый раз появляется в городе, водит дружбу с опасными людьми, вечно оказывается в неподходящих местах. Мышки нашептали мне, что человек очень похожий на караванщика Игора, я правильно произнёс имя? — Игорь ничего не ответил. — Пару лет назад убил стражника.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})