Пробуждение Дениса Анатольевича - Лев Гурский

Ох, ч-черт! Я поспешно нырнул, вынырнул, сделал маленький кружок, однако ничего уже не помогало. Залп был произведен изнутри сразу по нескольким стратегическим точкам черепа. Области лба, носа, правого виска и левого уха подверглись прицельной бомбардировке. Меня сразу бросило в жар и в холод. Тошнота, которая долго пряталась в желудке, поторопилась открыть второй фронт где-то на близких подступах к горлу. Куда, сволочь? Назад! Тпрру!

Все свои внутренние ресурсы я бросил на отражение атак. Для сантиментов у меня уже не хватило сил. Потому-то я не сумел сдержаться — и опрокинул ложку желчи в бочку с церковным елеем.

— Всерьез я, все всерьез… — морщась, буркнул я патриарху. — Только помните, святейший отец, мы с вами живем в эпоху рынка. Значит, и от Церкви кое-что потребуется взамен. Сущая малость — разделить ответственность за страну. То есть по-братски, на равных, плечом к плечу. Чтоб уж не вышло, как при Ельцине: ели из одной кормушки, но потом мы, чиновники, все в дерьме, а вы, пастыри, белые и пушистые. Уж вместе так вместе — и в тучные годы, и в тощие. Если мы победим кризис, сообща будем на коне. Если кризис победит нас, вместе нам висеть на фонарях, как в 1917 году. Готовы висеть? Да? Нет? Ну! Отвечать не раздумывая!

Лицо первосвятителя все еще, по инерции, оставалось зеркалом души. Мефодий только начал открывать рот, а я уже по его мимике догадался, каков предполагается ответ.

— Ладно, забудьте, — хмуро сказал я. — С налогами помогу, как обещал, а в остальном пока фигушки. К джекпоту вы еще не готовы, кишка у вас тонка. Чур, без обид. Рулить целой страной — это, Григорий Ипатьич, не беспошлинный ликер толкать. Другой уровень. Халявы меньше, геморроя больше… Ну все, ступайте с миром.

Подобрав полы мантии, патриарх поднялся со стула, отвесил мне прощальный поклон и засеменил прочь, к выходу.

— Нет, постойте!

Патриарх замер и обернулся ко мне. Надо признать, первосвятителю довольно быстро удалось овладеть собой: сказалась многолетняя церковная выучка. Лицо Его Святейшества вновь было благостным и бесстрастным, но посох в его руке напряженно подрагивал.

С такими кадрами, как мы с Мефодием, просвещенную теократию в России строить рано, подумал я. Не дозрели мы. Пускай он остается при своем гипсовом Храме, а я, так и быть, при своем бассейнчике «Москва» в масштабе 1:10. Каждому — свой фальшак.

— Раз уж вы еще тут, — сказал я, — дайте-ка мне справку насчет румын: православные они или как? То есть, допустим, и патриарх у них свой имеется? А то у меня, знаете, через час встреча с их президентом Траяном Хлебореску. Надо же, блин, хоть о чем-то с ним разговаривать.

— Есть шикарный анекдот, Ионе, — говорит мне Вася Мунтяну. Его телекамера зачехлена и до поры упрятана в коробку. — Короче, два киллера стоят в подъезде и ждут того, кого им заказали. А его все нет. Один другому и говорит: «Слушай, я уже начинаю волноваться. Не случилось ли с нашим парнем чего-то плохого?»

Из вежливости я смеюсь, хотя мне не до смеха. Старинный Васин анекдот — точь-в-точь про меня.

Свидание двух президентов опять перенесли, теперь на 19.10, и никто уже ни в чем не уверен. То ли встреча будет, то ли уже нет. Бугаи в очках-«хамелеонах» из охраны господина Хлебореску по двое слоняются по кремлевскому двору и бранят «этих русских» почти в полный голос. Ругательства употребляются самые сильные — достается президенту Кораблеву и всем его родным до третьего колена. Хорошо, что русские секьюрити не владеют трансильванским диалектом, иначе две спецслужбы наверняка бы уже передрались.

По неофициальной версии, мероприятие отодвинули из-за срочных телефонных переговоров президента России Кораблева с президентом США Квамом. Ребята из Си-Эн-Эн, рассказывает мне Вася, ходят, скалят зубы и распускают слухи о том, что, дескать, русский назвал американца обезьяной, а американец русского — койотом. Ведущий со второго российского канала, понятно, спорит с янки, но не очень горячо: больше по службе, чем по велению сердца.

Мунтяну уверен, что дыма без огня не бывает, однако насчет «обезьяны» сильно сомневается. Президент Кораблев, замечает он, обычно вежливый и веселый, и какого черта ему Квама обзывать? Не говоря о том, что новый президент США похож не на примата, а уж, скорее, на кузнечика: большая голова и тонкие лапки.

«Думаешь, это дымовая завеса? — спрашивает у меня над ухом невидимый ангел Рафаил. — Нарочно гонят дезу?»

«Вероятно, да, — соглашается с ним (редкий случай!) ангел Мисаил. — Американский президент здесь точно не при чем».

«Может, Кораблев заболел? — предполагает Рафаил. — Например, сломал руку или ногу. Или подавился чем-нибудь за обедом».

«Может, это Хлебореску заболел? — хихикает Мисаил. — Взял да и подцепил грипп. Или поперхнулся молочным коктейлем. А что, если он вообще умер? А его охране просто забыли об этом сказать?»

«Очень весело, — сердится Рафаил. — Ха. Ха. Ха. Доволен?»

Пока ангелы вяло препираются между собой, я киваю Васе, прохожу по двору мимо парадного входа в здание Сената, мимо пестрой толпы журналистов, мимо бранчливых бугаев-секьюрити. Заворачиваю за угол — и тотчас же натыкаюсь на знакомого. К моему счастью, это не бригадир, а Думитру Йорга — дядя Дима-штукатур.

Странно. Очень странно. Я точно знаю: сегодня ни у кого из нашей бригады в этой части Кремля нет никакой работы.

— Тебя-то мне и надо! — Йорга хватает меня за рукав. — Вот повезло! Уж не надеялся тебя встретить. Хожу, хожу вокруг Оружейной палаты. Внутрь заглянул, даже в служебные помещения сунулся. Нет тебя. Потом вот прошел сюда, и сразу такая удача…

— Что-нибудь случилось, домнул Йорга? — настораживаюсь я.

— Ничего не случилось, — отвечает мне дядя Дима. — Пока. Но скоро может. Мы тебя отмазываем, сколько можно, но Волобуев уже три раза про тебя спрашивал. «Если, говорит, он — то есть ты — не появишься к семи, я — то есть Волобуев — подниму на ноги всю охрану». И он поднимет. Ты ведь знаешь Волобуева.

«Дождались! — шипит над ухом ангел Рафаил. — Тебя вычислили!»

«Тихо-тихо, не стоит пороть горячку. — Мисаил спокоен. — Для начала узнай, чего бригадиру от тебя надо. А там поглядим».

— И на кой я сдался бригадиру? — интересуюсь я.

— Для галочки, — объясняет дядя Дима. — Это не Волобуева, это самого Сдобного приказ. Чтоб к закрытию наряда число работников, которые вышли на участок, совпало с ведомостью. Иначе будет бенц.

— Такого же раньше не было, — удивляюсь я.

— Раньше не было, а сейчас вот есть, — пожимает плечами бывший профессор кафедры общего языкознания. — Вообще-то Сдобный не одного Волобуева — он всех бригадиров на уши поставил. Тут, думаю, одно из трех. Первое — главного бугра укусила бешеная собака и он взбесился. Второе — кто-то очень высоко накрутил ему хвост насчет бдительности. Третье — Сдобный просто охренел. Мне нравится вариант с собакой, но, сдается мне, самое реальное объяснение — номер два. Бдительность. Может, они диверсантов в Кремле ищут? У нашего Сокиркэ вот торбу обыскали. Помнишь тот светильник в виде рыбки? Что ты думаешь — конфисковали! Вроде как при желании рыбка может служить холодным оружием.

«А я говорил! — вопит Рафаил. — Говорил! Арбалет нельзя с собой таскать! Если его отберут — считай, делу конец!»

— Спасибо, что предупредили, домнул Йорга, — говорю я дяде Диме. — Сейчас я одно дельце тут проверну и к семи появлюсь.

Я вру. Семь часов я встречу опять у двери в Круглый зал — буду сидеть, прислушиваться, ждать и держать оружие наготове.

Отправлюсь я в свое убежище немедленно, не дожидаясь шмона. Без арбалета — прав Рафаил — шансы мои близки к нулю. Мало того: не попади мне в руки это средневековое оружие и не окажись той надписи на его рукояти, я бы никогда не взялся за такое немыслимое дело.

«Malum eliminans» — вот что там написано. В переводе с латыни — «изгоняющий зло». Далеко-далеко отсюда, в жестянке из-под чая, зарытой на окраине Тимишоары, лежит мой паспорт. Мой настоящий паспорт с моей настоящей фамилией — Малиминеску.

Фамилия эта по-румынски означает то же, что и надпись на арбалете. Я избран для своей миссии — нравится мне или нет.

18.20–19.10. Ужин

Какой там на хрен ужин! Не только сама еда — одно лишь ее изображение на фотографиях или картинках, разговоры о ней и даже просто мысли о еде вызывали мучительные спазмы в желудке.

За безобидный вопрос, какого копчения осетрину я желаю покушать, референт Вова, заглянув в приоткрытую дверь кабинета, чудом не поплатился головой: я метнул в него подвернувшимся под руку снежно-белым подарочным томищем «Кухни народов Антарктиды» с дебильным предисловием какого-то Артура Чуингамова.