Золотой дикобраз - Мюриел Болтон

Людовик с жаром кивнул.

— Я не могу избежать женитьбы на ней. Но никто не может заставить меня жить с ней. Анна, ты должна отказаться делить постель с Пьером и тогда тоже сможешь с ним развестись!

Рассудок Анны медленно заговорил.

— Наверное, это возможно для тебя, я имею в виду Жанну. Но я? Как мне избежать этого?

Они уже давно, не краснея, откровенно обсуждали друг с другом вопросы любви, а тут эти же самые слова вдруг начали значить для них нечто совсем иное, и это их смутило. За четыре года они повзрослели, и многие слова для них наполнились смыслом. Брак означал сейчас для них гораздо большее, чем продолжение детской дружбы. Анна, разумеется, была девственницей, но Людовик уже имел небольшой опыт половой жизни. Развлечения с молоденькими миловидными служанками и зрелыми, но менее приятными фрейлинами были частью образования молодого герцога. Глядя сейчас на Анну, он сходил с ума от одной только мысли, что она может принадлежать Пьеру как жена.

— Скажи Пьеру, что ты его ненавидишь, — выпалил он. — Скажи ему, что я убью его, если он только посмеет поцеловать тебя.

Анна не отвечала. Потупив взор, она только качала головой.

— Скажи ему, что ты еще слишком молода.

— Но он знает, что это не так.

У Людовика перехватило дыхание.

— Но ведь ты же терпеть его не можешь. Или я не прав? Анна, прав я или нет? Или ты забыла все, о чем мы мечтали?

Глаза Анны наполнились слезами.

— Я ненавижу его, — прошептала она, — и ничего я не забыла.

Он улыбнулся с явным облегчением.

— Тогда все в порядке. Скажи ему что-нибудь, придумай что сказать, но главное — не давай ему прикоснуться к себе. Это не продлится слишком долго.

Он, конечно, не сказал ей главного, что надо подождать, пока умрет король, и Людовик станет регентом.

— Ты должна это сделать, Анна. Обещай мне. Обещай!

Анна посмотрела вниз на пышную пену, которую свадебное платье образовывало вокруг нее. Она подумала об отце и о его важном плане, частью которого был и Людовик. Она была воспитана на идеалах, которые внушил ей король, и не могла отделить себя от них. Да, Пьер противный, и она любит Людовика. Это правда. Но она любит также и отца, и Францию. Сможет ли она сделать то, что от нее требует Людовик? Она не знала. Идеи Людовика всегда такие сумасшедшие…

Анна глубоко вздохнула и собиралась уже дать отрицательный ответ, в том смысле, что, мол, ничего при данных обстоятельствах сделать не может, как почувствовала руки Людовика. Он прижал ее к груди и поцеловал. Это было в первый раз и получилось неловко. Губы его попали в уголок рта. Но затем, осмелев, он крепко ее обнял и поцеловал уже по-настоящему.

Франция была тут же забыта, там же оказался и отец. Забыто было все. Поцелуй Людовика удивил и потряс ее. Раскрасневшаяся, она трепетала в его руках до тех пор, пока он не отпустил ее.

— Анна, — взмолился Людовик, — ты должна это сделать. Мы предназначены друг для друга! Мы должны выполнить это предназначение.

Она кивнула в знак согласия. Сейчас это показалось ей разумным. Они давно обещаны друг другу, и это неправильно, если они не будут вместе.

— Я сделаю это, Людовик. Я сделаю это. Обещаю тебе.

Удовлетворенный, Людовик расслабился.

— Это будет не так легко, — предупредил он. — Это будет трудно и тебе, и мне. Но если мы проявим твердость, нас им не одолеть. Помни это.

— Я буду об этом помнить. Ничто меня не поколеблет, обещаю!

Они улыбнулись друг другу, как еще никогда не улыбались прежде. Как будто все трудности уже преодолены, как будто сегодня это их свадьба.

Но тут в распахнутых дверях вырос король. Он остановился на пороге и с недовольным удивлением оглядел их обоих. Ничто не укрылось под его взглядом. Анна застыла в глубоком поклоне, утонув в своих юбках, склонившись так низко, что драгоценное ожерелье почти касалось колен. Ей хотелось навечно застыть так, чтобы никогда больше не распрямляться и не поднимать глаз. Людовик тоже поклонился, но перед поклоном встретился взглядом с королем.

— А мне казалось, — произнес король, — что моему послушному крестнику хорошо известны правила.

Людовик поклонился снова.

— Да, известны.

— Но у тебя, конечно, есть готовые объяснения. Не сомневаюсь, — насмешливо продолжал король, — тебя привела сюда любовь.

Анна залилась краской, а Людовик выглядел явно смущенным. И то, и другое не прошло мимо внимания короля.

— Ты, Анна, конечно, думала о своем женихе, а ты, Людовик, о своей невесте. Вас настолько переполнили чувства, что захотелось поделиться ими друг с другом. Ну как? Я угадал?

Этот небольшой по размерам камешек королевской жестокости как раз острым уголком попал в открытую рану Людовика. Он сморщился от боли, но, упрямо сжав зубы, решил поддержать эту злую игру.

— Да, монсеньор, вы угадали. Так оно и было, — произнес Людовик, глядя в глаза королю. — Не каждому жениху достается такая красавица невеста. А когда я подумал, какой чудесной матерью она будет, как будет учить моих детей чести и достоинству, которые она унаследовала от своего отца, я решил поделиться этой радостью со своей крестной сестрой.

Людовик страстно желал, чтобы король кликнул стражу и приказал связать его. В теперешнем состоянии это было бы самое лучшее.

Но на лице короля не дрогнул ни один мускул, он не подал вида, что слова Людовика его задели.

— Перечисляя достоинства своей невесты, мой юный кузен забыл упомянуть ее матушку. А она всегда славилась примерной добродетелью, которая среди женщин Орлеанского семейства кажется большой редкостью.

Людовику, конечно, были известны сплетни о его матери, но никогда они не трогали его так сильно, как сейчас, в ситуации, когда он был совершенно бессилен. Он поглядел на короля, и ему захотелось его убить. Какое счастье быть потом повешенным, даже насажанным на кол, четвертованным, только бы сдавить руками эту тощую мерзкую шею и, услышав вначале восхитительный хруст, наблюдать далее, как он давится этими жестокими гнусными словами.

— Отправляйся в свою комнату, Людовик. Епископ может прийти в любую минуту.

Людовик медленно двинулся к двери, а король проскрипел ему в спину:

— Хочу, чтобы ты понял — я не потерплю никаких сцен, никаких скандалов. Никаких слез, слышишь, Анна? Это тебя тоже касается. Не хочу, чтобы вы стояли с опущенными физиономиями. Наоборот, я желаю улыбок, и чтобы вы все выглядели пристойно. Вернее, трое из вас, по крайней мере. От Жанны я ничего не жду. А теперь иди, Людовик, и помни, что я сказал.

Людовик бросил беглый взгляд на Анну и вышел. В комнате его уже дожидался епископ, как всегда недовольный поведением Людовика. Тот плюхнулся в кресло и, пригорюнившись, выслушал формальный вопрос епископа, предполагающий один единственный ответ. Сознает ли Людовик всю серьезность шага, который собирается предпринять, вступая в брак? Идет ли он на это по доброй воле?