Безумие толпы - Пенни Луиза

Слушая их диалог, Арман пытался понять, что именно происходит между ними. Что они говорят друг другу на самом деле. Что кроется за их словами. А в них точно был двойной смысл.

– Вам нужна помощь, – сказал Жильбер. – Посмотрите на эти лица. Половина присутствующих, будь у них пистолет, при первой же возможности нажали бы на спусковой крючок.

Профессор Робинсон оглядела толпу, потом перевела взгляд на него:

– А другая половина, доктор? Они знают, что мои идеи рациональны и реалистичны. А таких людей, как вы, пугает, что я вслух высказываю то, о чем большинство только думает.

– Большинство? – переспросил Жильбер. – Я так не считаю.

– Вы правы. Пока они не в большинстве. Но дайте время. Пусть меня не хочет выслушивать Королевская комиссия, но другие-то будут. Уже слушают. На следующей неделе меня приглашает на встречу премьер. Уж вы-то знаете, что мои расчеты верны! Если хотите поддержать мои…

– Ваши статистические данные могут быть и верны…

– Они верны.

– …но ваши выводы ошибочны. Вас это не волнует?

– Верны? Ошибочны? С какой это стати вы вдруг стали арбитром? Какое лицемерие, доктор Жильбер! В конечном счете, как мне помнится, в вашем университете проводилось немало спорных исследований. Разве Юэн Камерон[60] работал не в Макгилле?

Теперь Арман повернулся к ним и увидел удивление на лице Винсента Жильбера.

– Он был чудовищем, – сказал Жильбер.

– Верно. Но у чудовищ долгая жизнь. И они порождают других чудовищ. – Она снова обвела взглядом гостей, включая Жана Ги и Анни, которые смотрели на них. – Не хватает только вил и факелов. Но может быть, я не та, кого нужно преследовать.

Теперь Арман совсем растерялся. Неужели она сейчас назвала Винсента Жильбера монстром?

– И что это должно означать? – потребовал объяснений Жильбер.

Представление на сцене уже возобновилось. Лев читал свои строки:

Не будет предана забвенью Жизнь, отданная во спасенье, Давайте ж на глазах у всех В себе искать свой тайный грех.

– Эбби Мария, может быть, нам стоит… – начала было Дебби, но смех Жильбера оборвал ее на полуслове.

– Эбби Мария? Звучит прямо как «Аве Мария», – проговорил он.

– Прошу прощения… – начала Дебби, но ее проигнорировали.

– Вы называете себя Эбби Марией? – ухмыльнулся Жильбер. – Да вы себя не контролируете.

– Идем, – сказала Дебби. – Всем безразлично, что он думает.

Арман так не считал. Он полагал, что Эбигейл Робинсон это вовсе не безразлично. Настолько не безразлично, что она преодолела тысячи миль, чтобы встретиться с ним.

Он посмотрел на Колетт, которая за все это время не проронила ни звука. Было ли ее молчание согласием? И если да, то с кем соглашалась почетный ректор?

– У вас нет морального права меня судить. – Эбигейл Робинсон говорила тихо и почти шепотом добавила: – И не думайте, будто я не знаю…

На сцене актеры заканчивали басню Лафонтена – все животные обращались к публике с последними словами:

И суд людской – не всех подряд, Судить он слабых только рад.

Глава восемнадцатая

– Вы можете перестать делать вид, что не подслушиваете, Арман, – сказал Жильбер.

Колетт и Дебби спустились в холл за своими пальто. Они собирались уезжать.

Но профессор Робинсон выбрала другой маршрут. Она направилась прямо к Анни и Жану Ги.

Профессор определенно видела, что движется она навстречу буре. Но возможно, после перепалки с Жильбером именно это ей и требовалось, подумал Арман. Ее воинственная натура нуждалась в том, чтобы выпустить пар, и профессор выбрала тех, кто лучше всего подходил для хорошей потасовки.

– Вам обоим хотелось вступить в схватку, – сказал он Винсенту. – Что она имела в виду, говоря, будто что-то знает? Что она знает?

– Ничего. Она социопатка.

Арман продолжал наблюдать за Эбигейл Робинсон. Казалось, остальные тоже. Она словно магнитом притягивала все взгляды в гостиной. А героиня Судана куда-то исчезла.

До полуночи оставалось двадцать минут.

* * *

– А что насчет Хелен Келлер?[61] – сказала Анни несколько минут спустя. – Вы ведь не станете утверждать, что она была бременем для общества?

– Хорошее соображение. Сильный аргумент, – согласилась Эбигейл.

Она увидела, что Дебби и Колетт, уже одетые, стоят у входной двери и нетерпеливо машут ей. Пора было уходить.

Эбигейл жестом показала, что придет через пять минут, и снова повернулась к собеседникам.

* * *

– Ну да, – вздохнула Дебби, – пяти минут ей явно не хватит. Что теперь? Мне жарко.

– Пойдем подышим свежим воздухом, – предложила Колетт.

– Я отправлю ей эсэмэску, что мы на улице.

Дебби положила пальто Эбигейл на стул у стойки портье, отправила эсэмэску и вышла следом за почетным ректором Роберж.

* * *

Эбигейл повернулась к собеседникам, хотя ее сердце не лежало больше к спору. Другие вещи занимали ее.

Эбби Мария. Это стало последней каплей… Жильбер повторил ее имя так, словно выблевал эти слова.

Эбби Мария. «Благодати полная!»

Она просто хотела, чтобы это закончилось.

«Молись о нас, грешных…»

Эбигейл поняла: они ждут, когда она скажет еще что-нибудь. Чтобы защитить себя. Она вздохнула:

– Я только говорю, что ресурсы ограниченны. Это факт. Мы должны спасти тех, кого можно спасти, а остальным обеспечить достойный, милосердный и, да, быстрый уход. – Она обратила внимание на ребенка, сидящего на руках у молодой женщины. – О-о, детка. – Эбигейл подалась вперед. – Вы позволите?

* * *

В противоположном конце комнаты Рут и Стивен присоединились к святому идиоту.

Гости снова окунулись в праздничную атмосферу. Новогодний спектакль и счастливые актеры, под бешеные аплодисменты спрыгивающие со сцены, тоже способствовали веселому настроению. И уже слышался гул приятных разговоров, тут и там раздавались взрывы смеха, в воздухе витало предвкушение радостного момента, когда стрелки часов будут отсчитывать последние минуты года испытаний и победы.

Подростки становились все шумнее, и Арман знал почему. Если они мало отличались от него в юном возрасте, а также, если уж на то пошло, от Даниеля и Анни, то наверняка припрятали в лесу пиво или сидр и теперь наслаждались первой выпивкой.

Завтрашнее утро, как он тоже знал по опыту, будет куда менее радостным.

– Рейн-Мари все еще находит обезьянок? – поинтересовалась Рут.

– Oui, – сказал Арман.

Он поглядывал в ту сторону, где стояла его семья, хотел понаблюдать, как они справляются с Эбигейл Робинсон. Судя по лицу Жана Ги, получалось у них неважно.

– Обезьянки? – переспросил Винсент Жильбер. – Я что-то пропустил?

– Это то, чем теперь занимается Рейн-Мари, – сказала Рут.

– Ищет обезьянок? И находит? Здесь?

– Нет, идиот, – буркнула Рут. – Это не настоящие обезьянки.

– Она находит воображаемых? – Доктор Жильбер посмотрел на Армана. – Ей не нужен доктор?

– Одна семья обратилась к Рейн-Мари с просьбой разобрать вещи матери, – пояснил Арман. – Женщина умерла несколько месяцев назад, и на чердаке ее дома во время уборки обнаружили коробки с письмами, документами…

– И обезьянками, – добавил Стивен.

– Сколько их уже набралось? – спросила Рут.

– Восемьдесят шесть, по последним подсчетам, – ответил Арман.

– Обезьянки?.. – недоуменно повторил святой идиот.

– Не настоящие! – рявкнула Рут. – Но и не воображаемые.

– Тогда что же это такое? – уже всерьез заинтересовался Винсент Жильбер.