Владимир Боголюбово Суздаль Юрьев-Польской - Николай Воронин

крепко и недвижимо стоит на круче нерльского берега у самой стены княжеского города.

В суровости и сдержанности облика княжеского храма нашли отражение своеобразные условия времени Юрия Долгорукого. Борьба за возвышение Владимирского княжества только начиналась. Ее главными средствами были тяжелые походы на Киев и властное подавление внутренней боярской оппозиции. Меч воина еще заменял духовный меч. Идейная борьба пока не развернулась во всей своей сложности и остроте. Монументальное искусство в эту пору пока стояло на втором плане княжих дел и огромная сила его эмоционального воздействия еще не была поставлена на службу широкой княжеской политике. Небольшие храмы новых юрьевых городков, простые и несколько традиционные, полностью отвечали своим скромным задачам. Они овеяны суровым духом своего времени. В их мощной простоте и грозной неподвижности есть нечто роднящее храм с крепостью. В то же время в церкви в Кидекше есть известная демонстративность, сказавшаяся в постановке храма на береговой высоте, в его господстве на широким пространством, — качество, которое развили зодчие времени Андрея Боголюбского и Всеволода 111 в обстройке Владимира. Таковы основные черты внешнего облика храма в Кидекше.

103. Архитектурный ансамбль в Кидекше. XII–XVIII вв.

104–105, Фрески церкви Бориса и Глеба в Кидекше. XII в.

Так же предельно ясен, спокоен и неподвижен его сумрачный интерьер. Своды хор, уцелевших при крушении храма, оперты на простые импосты. Крестчатые столбы несли обычную систему сводов и широкий барабан главы. Внутреннее пространство храма было решительно изменено при его восстановлении в XVII веке. Его восточные столбы были разобраны и сделана новая стена с проходами в алтарь. Храм теперь больше напоминал виденные нами церкви двухстолпного типа XVII века — Васильевскую и Лазаревскую. Отрезанная от помещения для молящихся и пониженная алтарная часть соответственно удлинилась и также стала похожей на поместительные алтари церквей XVII–XVIII столетий.

При всех этих искажениях церковь Бориса и Глеба в Кидекше занимает выдающееся место в истории древнерусского зодчества. Вместе с лучше сохранившимся и одновременно построенным Преображенским собором в Переславле-Залесском она является древнейшим памятником белокаменной владимиро-суздальской архитектуры. С этими памятниками связан и вопрос о создавших их мастерах. Их творческий почерк определяется прежде всего геометрической четкостью форм здания, точностью его контуров в плане и в вертикали. Во-вторых, это строители, владеющие техникой белокаменной кладки, не знакомой зодчим Поднепровья, откуда пришли мастера, создававшие собор Мономаха в Суздале, Так строили только в Галичской земле, мастера которой были близко знакомы с романской архитектурой соседних стран Запада. Связи Юрия Долгорукого с галичским княжеским домом укрепляют предположение о том, что на север пришли зодчие с берегов Днестра, заложившие здесь основы новой ветви архитектуры XII века, которая вскоре затмила зодчество самой Галичской Руси. На раннем этапе развития еще нет почти никаких проявлений интереса к романским архитектурным формам. Юрий Долгорукий был последовательным грекофилом. В храмах его времени не могли появиться новые, не связанные с византийско-русской традицией элементы. Считавшийся «романским» архитектурный поясок в действительности давно применялся русскими зодчими XI–XII веков Киева и Новгорода. Точно так же и порталы церкви в Кидекше схожи больше с подобными же уступчатыми простыми нишами, какие украшали уже древнейшие русские храмы.

106. Церковь Бориса и Глеба в Кидекше. 1152. Вид с реки Нерль

107. Апсиды церкви Бориса и Глеба з Кидекше

Под хорами, одновременно с постройкой храма в 1152 году, были сделаны аркосолии, предназначенные для гробниц владельцев замка. Однако Юрий Долгорукий умер в Киеве, и княжеский городок на Нерли, видимо, перешел во владение его сына Бориса Юрьевича, который и был погребен здесь, а за ним — его жена Мария и дочь. Их гробницы и заняли аркосолии под хорами, где стоят и теперь. В семидесятых годах XVII века любознательный суздальский воевода Тимофей Савелов, заглянув в щель расколотой крышки княжеского саркофага, увидел, что на скелете превосходно сохранились остатки драгоценной одежды: «поверх лежит неведомо какая одежда шитая золотом … на ней же вышит золотом орел пластаной одноглавной, а от того орла пошло на двое шито золотом же и серебром узорами. .». Этот рассказ дает представление о тех драгоценных одеяниях с ткаными изображениями, которые были в числе «образцов», широко использованных владимирскими каменосечцами времени Всеволода III, «Пластаный», то есть с распростертыми крыльями орел встречается среди виденных нами рельефов Димитриевского собора. Тот же Тимофей Савелов отметил, что над гробницами князя и его жены «подобия их … на стенах шаровным строением (т. е красками) воображены». Его сообщение подтвердилось через 280 лет.

Видимо, построенный в 1152 году храм в течение тридцати-сорока лет оставался нерасписанным. Его интерьер был таким же суровым и строгим, как и его внешний облик. Только цветные пятна икон алтарной преграды горели в сумрачном белом пространстве храма. Открытые в 1947 году фрагменты фресковой росписи церкви принадлежат, как полагает ряд исследователей, восьмидесятым годам XII века. Весьма вероятно, что роспись была сделана по распоряжению Всеволода III, желавшего почтить храм отцовской усадьбы и память своей матери- гречанки, принцессы из рода Комнинов. Последняя и изображена в фреске аркосолия северной стены в роскошных императорских одеждах рядом с фигурой св. Марии, соименной погребенной здесь вдове князя Бориса Юрьевича — Марии. Монументальные фигуры в малиновокрасных одеждах четко рисуются на белом фоне в окружении пальм с красными плодами и деревьев с двумя павлинами, видимо, передающих райский сад. Очень интересно, что и стены на хорах, где во время богослужения находилась княжеская семья, были украшены исполненными в нежной розово-красной и фиолетовой гамме изображениями деревьев и птиц, то есть, видимо, того же рая, что являлось резким отходом от канонической системы росписи. Это влечение к цветистой орнаментике развилось в виденной нами росписи Суздальского собора XIII века. В алтарной апсиде раскопками открыт фресковый фриз из завес с желтыми складками и изображениями красно-коричневых семисвечников и деревьев и полукруглое каменное седалище для священников. Остальные фрагменты росписи расположены на южной и северной стенах около нового иконостаса. На северной стене особенно интересны орнаменты круглого медальона и граней лопатки (илл. 105). На южной уцелели части отдельных композиций, здесь хорошо видны фигуры двух всадников. По мнению одних исследователей, — это изображение Бориса и Глеба, но, вероятнее, что это фигуры скачущих волхвов (илл. 104). В росписи преобладают красновато-коричневые тона, определяющие ее сдержанную цветовую гамму.

Видимо, украшение храма Всеволодом III не ограничилось его росписью. При раскопках в алтарной апсиде были найдены обломки белокаменного надпрестольного кивория-сени, украшенного превосходной резьбой, ближайшим образом напоминающей резьбу плоских рельефов Димитриевского собора.

Остается неизвестным, как попадали на хоры Борисоглебской церкви: следов дверных проемов в стенах не сохранилось. Есть предположение, что ход на хоры был через вырез в их северном своде, по деревянной лестнице изнутри храма. Храм был придворным. Изучение топографии и поиски следов построек усадьбы Юрия Долгорукого и его сына Бориса является задачей будущих раскопок.

Раньше, осматривая ряд поздних памятников Суздаля XVII–XVIII столетий, мы не раз говорили, что их зодчие внимательно присматривались к древним постройкам своего края и использовали опыт их строителей.

Вероятно, что белая гладь фасадов Вознесенской церкви бывшей Александровской лавры или ее ровесницы Смоленской церкви, со строгим размещением трех окон в верхнем ярусе, была навеяна впечатлениями от древней церкви в Кидекше. Мастера не раз и непосредственно строили в Кидекше — они переделывали и восстанавливали древний белокаменный храм, их руками сооружены окружающие его каменные постройки (илл. 103). К югу от храма в конце XVII — начале XVIII века поставлены очень изящные Святые ворота с фигурным многолопастным верхом и нарядным убором фасадов, выводившие к спуску на реку, а в 1780 году — «теплая» церковь Стефана, которая напоминает своей высокой двухскатной кровлей виденный нами в Суздале жилой дом около Спасо-Евфимиева монастыря (илл. 102). Наконец, с западной стороны построена шатровая колокольня, также обличающая руку суздальских зодчих XVIII века и сходная по своим деталям с уже виденными нами колокольнями города. Однако в ней больше архаизма; у нее прямой, а не вогнутый шатер с широкой «полицей» в основании и с открытыми оконцами-слухами. Убранство же восьмерика напоминает колокольню Никольской церкви в кремле. Так в ансамбле зданий в Кидекше мы с осязаемой ясностью ощущаем взаимодействие и связь древнего искусства владимиро-суздальской поры и нового искусства мастеров суздальского посада XVII–XVIII веков.