Сожги в мою честь - Филипп Буэн

Следуя за светлячком, Антония рассмотрела ее вблизи. Лицо Люси излучало сияние. Странно. Что бы могло стать причиной столь внезапного перерождения?

– Выглядите превосходно, куда лучше, чем вчера.

Мадам Марсо не стала уходить от ответа на этот полувопрос.

– По правде говоря, я не очень хорошо себя чувствовала. Знала о цели вашего визита, и вновь погрузиться в те драматические события мне было… мучительно.

– Сожалею.

– Что вы, комиссар, это же ваша работа.

– Зачастую тягостная.

– Могу ли я облегчить ваше состояние?…

– И очень просто – передав список членов вашей ассоциации.

– Бывшей ассоциации, комиссар, она перестала существовать с окончанием процесса. Но не имеет значения, я приготовила документ.

– Вы предвидели мою просьбу?

– Да, Юбер… то есть, мсье Канонье посоветовал.

– Почему?

– Он боится, что нам всем угрожает опасность. Юбер не ошибается: в округе рыщет безумец, около процесса о клубе «421» совершается одно преступление за другим. Как знать, кто будет следующей жертвой?

– Я могу назвать последнюю – господин Бернье-Тенон. Его убили вчера вечером возле дома.

Антония пристально всматривалась в выражение лица Люси, считывая мельчайшие движения и изменения. Лицо не может скрыть чувств. Но черты светлячка хранили безмятежность.

– Что ж, лгать не буду. О Бернье-Теноне хорошего не припомню, его поведение на процессе было мерзким.

– Вы все еще держите на него зло?

– Нет, я простила ему. Мир душе его, прими ее, Боже, во Царствии своем.

Потрясенной Антонии показалось, что она очутилась в каком-то другом измерении.

– Еще скажите, что молитесь за него.

– Все возможно.

– После того, что он вам сделал?!

Мадам Марсо взглянула на Арсан с участием и состраданием, будто жалела ее за пренебрежение спасением души.

– Нет большего горя, чем потеря ребенка, комиссар, как, по-вашему, я сумела его пережить?

– Не знаю.

– Так послушайте: благодаря вере, молитвам, милосердию Господа, поддержавшего меня. Без Него я наложила бы на себя руки. Или жила бы в ненависти, что ничем не отличается от самоубийства: ненавидящий человек мертв. – Она замерла, блаженно сияя. – Юбер помог мне найти путь к Всевышнему. Я благодарна ему.

Недовольный голос прервал исповедь. Продавщице попался трудный клиент. По громкому спору было понятно, что одной ей с ним не совладать. Хозяйке пришлось вмешаться. Извинившись перед комиссаром, она устремилась на помощь. Во время антракта Антония рассмотрела мировоззрение Люси с разных сторон. И отчаянно позавидовала: такой верой, как у светлячка, она сама не обладала. Даже не знала, на что это похоже. Внутри нее жили лишь мысли о соотношении сил, неумолимом правосудии, законе, наказании. Прощение ей было неведомо. Она и припомнить не могла, когда встречалась с этим порывом.

– Конфликт улажен, маленькая проблема с ценниками.

Люси вернулась: светлячок с конвертом в руке.

– Я заодно захватила и список. – Протянула его Антонии.

– Благодарю вас, мадам Марсо. И мсье Канонье тоже… – Неглубокий вздох, изменившаяся интонация. -… Которого я только что заметила выходящим из вашего магазина.

Антония ошиблась в расчетах. По улыбке было понятно, что в понижении громкости Люси не уловила желчного намека.

– Вы правы, Юбер сделал мне сюрприз. Я безумно счастлива видеть его вновь на ногах.

– Смотрите-ка! А я-то считала его инвалидом.

– Нет, у него иногда бывают приступы, приковывающие его к креслу. Но они всегда недолгие, уколы снимают боли.

– Рада за него, очаровательный человек.

Комплимент пришелся Люси по душе – светлячок кивнула, благодаря.

Список был лишь предлогом для встречи с ней. Антонии хотелось узнать больше об ассоциации. Мадам Марсо знала входивших в нее людей, их недостатки, страдания. Ее суждение сберегло бы время комиссара.

– Что ж, мне пора. Но прежде, чем уйду… вы можете что-то сказать о своих бывших соратниках?

Комиссар надеялась на признание, а услышала настоящее откровение.

– Да, есть кое-что, комиссар: присматривайте получше за нашим бывшим казначеем. Кое-кто обвинял его в слишком активном участии в деле. Он просто жил процессом, Брибаль даже пригрозил удалением из зала судебного заседания. Члены ассоциации до сих пор не могут ему этого забыть.

– Нет вопросов, займусь, если сообщите имя.

– Оно есть в списке – Аарон Крейш. У него магазин сюрпризов и розыгрышей на набережной Роны. Я предупрежу его о вашем визите. Так будет лучше: он немного… не в себе.

– Вы сказали, Аарон Крейш?

– Да, с двумя «а»… В тот трагический вечер наши дочери были в клубе «421». Они всегда были вместе, их и принимали за сестер.

Аарон с двумя «а» – несомненно, еврейское имя. Мозг Антонии готов был взорваться. Неужели Марсо знает что-то и скрывает? Чтобы прояснить ситуацию, Арсан вынула из кармана газету Гутвана.

– Не читали сегодняшний выпуск?

– Эту писанину? Разумеется, нет, это же антиклерикальное издание. А почему вы спрашиваете?

– Тут повествуют о расследовании… Не имеет значения, выбросьте из головы, совершенная чушь.

– А главное, короткая чушь. Вы могли бы просветить меня подробнее.

«В конце концов, – рассудила Антония, – глупо скрывать: творчество Гутвана продавалось во всех киосках».

– Если пересказать еще короче, скандальная статья о евреях.

– Оо… Антисемиты не прекращают… Черт бы их побрал.

Черты лица светлячка внезапно ожесточились.

– Похоже, вы их не любите.

– Я питаю к ним отвращение, комиссар, и у меня есть основания: Рашель была наполовину еврейкой. Тридцать два года тому назад я развелась с мужем вскоре после ее рождения. Вернула себе девичью фамилию, Рашель сохранила фамилию отца.

– Не сошлись характерами?

– Скорее, любовью. Тем не менее, признаю, что мой бывший муж вел себя благородно, когда погибла Рашель. Он обожал дочь, хотел, чтобы восторжествовало правосудие. Именно он и оплатил гонорары Юбера.

– Он жив?

– Да, видный предприниматель. Его зовут Даниэль Вайнштейн.

Глава 33

Паскаль вернулся в управление бригады.

Перечитывал записи.

Объединял факты.

Разрушал схему.

Вновь выстраивал гипотезу.

Ломал мозги.

Кто отправил серба на тот свет? Убийство следует из мотива. Не существует одного без второго.

А майор не обнаружил ни единой причины.

Расследование катилось привычной колеей. Десяток свидетелей клятвенно заявил, что во вторник Рефик находился на рабочем месте вплоть до полуночи. Его служащие, само собой. А Вайнштейн в это же время фланировал по Греноблю. Ужинал с сильными мира сего, показания которых не ставились под сомнение. Да Паскаль и поостерегся их опрашивать. Слишком опасно, слишком горячо – одной головомойки за день более чем достаточно. Сыт по горло. В полдень майора вызвал генеральный контролер. В полиции чиновник такого уровня – неоспоримый авторитет, подобный священному египетскому скарабею. Осмелиться ему возражать – подписать себе приговор: повышение по службе вылетит в трубу. И Паскаль смолчал, услышав: «Вы читали газету, Каршоз? Если не в состоянии руководить своими людьми, будем разговаривать по-другому. Дело с грузовиком не должно повториться! Приказываю найти осведомителя Гутвана, пока его информация не наделала новых бед. Обещаю, он заплатит за то, чего я наслушался от мэра. Будет мечтать, чтобы его взяли в постовые регулировщики. Идите, ваша карьера зависит от результата».

Гутван…

Благодаря этому иуде майор оказался в полной заднице.

Из-за него того и гляди отправишься протирать штаны в архиве в какой-нибудь тьмутаракани.

Если только не заткнуть болтуну рот. Раз и навсегда – за подмоченную дружбу, запятнанное доверие ad vitam aeternam.

Сделать это – или самому пойти на дно…

– На что-то сердитесь, командир? – В кабинете появилась Одиль.

– Да нет… Думаю над делом Йозевича.

– Лучше бы сосредоточились на раввине.

– Этим и занят, девочка: взять убийцу серба и значит взять раввина.

– Да услышит вас Бог, начало пока не очень.

Каршоз открыл нижний ящик стола. За папками с делами была схоронена бутылка виски. Отвинтил пробку, взял два стаканчика, плеснул скотча, один протянул Одиль.

– Поверь, лейтенант, мы повяжем его без помощи отца небесного.

Глава 34

Покидая мадам Марсо, Антония ощущала тошноту.

Груз на совести.

Выходит, Вайнштейн потерял дочь в сгоревшем клубе…

Она ожидала чего угодно, но не подобного поворота. Еврей казался уже не таким отпетым мерзавцем – с минуты, как она уехала из квартала Фурвьер. Он страдал, знал, каково это – лишиться близкого человека. Пусть мучения и не обратили в ангела, все же они сделали его более человечным. Антония сочувствовала Вайнштейну. Не прощая во всем остальном. Лишь один горький балл в его пользу, не меняющий оценку «ноль» за поведение.