В погоне за призраком, или Испанское наследство - Питер Марвел

Ради денег Лукреция отказалась от своей любви. Хотя теперь она и сама не знала, была ли то любовь. Все это было так мучительно, так больно и сладостно одновременно. Она знала этого человека с детства, и ее влекло к нему, как муху к сахарной голове. Он не был богат и знатен, хотя и носил одну из знаменитых фамилий Англии. Они были уже больше чем помолвлены, перешагнув через опасную грань целомудрия. Да, конечно, она любила его, иначе бы никогда не решилась принадлежать ему... Но потом на ее жизненном пути возник лорд Бертрам.

Это была случайная встреча в одном доме, но сэр Бертрам тогда ее заметил и стал оказывать знаки внимания. По-своему, конечно, со свойственным ему самодовольством и почти солдатской прямотой, но тогда Лукрецию это не могло смутить. Положение ее к тому времени сделалось отчаянным, а Роджер исчез... Но она не виновата – он сам бросил ее, и у нее не было другого выхода. Ждать и терпеть она не умела никогда. И она решилась разорвать помолвку и принять предложение сэра Бертрама. Это был отчаянный шаг, но, пробираясь через грязь, нужно смириться с тем, что она забрызгает твое платье. В конце концов, Роджер сам был виноват. Лукреция никогда не могла рассчитывать на его благоразумие. Рыцарь Роджер не был надежным мужчиной. У него слишком часто менялось настроение, он слишком часто уезжал, и уезжал надолго, он бывал порою невыносимо груб, и у него почти никогда не было денег. Жизнь с ним можно было просчитать до самого последнего шиллинга. Это была бы жизнь, полная невзгод и разбитых иллюзий, и никакие его мужские достоинства, никакое очарование не могли бы этого исправить. Тому свидетель его прадед, который прожил такую же нелепую и бессмысленную жизнь, сам подрубив корни своего могущества и благополучия.

Когда Роджер в очередной раз возвратился после полугодовой отлучки, то получил свое кольцо и письма обратно вместе с короткой эпистолой, где она уведомила его о недавнем замужестве, отказав ему даже в короткой встрече. Конечно, она боялась, что он снова толкнет ее на какое-нибудь безумство, а ведь ее положение...

Тогда была поздняя осень, и сквозь плотно задвинутые портьеры в спальне она видела, как он простоял целый день под проливным дождем, держа в одной руке шляпу, а в другой трензеля беспокойно переступавшей лошади. Наконец сэр Бертрам не выдержал и велел слугам «прогнать этого наглеца». Больше они не встречались – Роджер бесследно исчез, а управление полуразоренным поместьем взял на себя его отчим.

Она надеялась, что жизнь больше никогда не поставит Роджера на ее пути. Ах, если бы она дога» далась... Она бы на коленях вымолила у мужа позволение остаться дома, она бы переехала в Ирландию, оставив веселый двор «первого жеребца королевства» Карла II, но она была глупа и легкомысленна. Муж, вопреки моде, вовсе не хотел, чтобы его величали рогоносцем, и по его решению она отплыла вместе с ним. О, ее не снедали даже дурные предчувствия. Она мучилась совсем от другого: от палящего солнца, от качки, от невкусной пищи и теплой воды, от вечного присутствия мужа, наконец решившего заняться укрощением ее нрава и абсолютно невозмутимого при виде женских истерик, обмороков и недомоганий; от скуки и невозможности блистать, чего требовали ее гордость и красота. Она даже пожалела, что прогнала Роджера, ведь можно было сделать его любовником, как это делали все леди при дворе. Она привыкла руководствоваться своими страстями и страдала от невозможности удовлетворить их, но она не знала, что судьба готовит ей испытания более страшные, чем скверный характер супруга.

В одно прекрасное утро капитан объявил тревогу, и на юте засвистел боцманский свисток. Лукреция, выйдя на палубу прогуляться, увидела карабкающихся по вантам матросов, озабоченных офицеров, капитана на мостике, беспрестанно подносящего к глазу подзорную трубу, и всеобщее беспокойство передалось ей. Она спросила у мужа, что случилось. Он был, пожалуй, единственным человеком на корабле, который сохранял полнейшее спокойствие.

– Наш капитан немного беспокоится, дорогая, – объяснил сэр Бертрам. – Он утверждает, что прямо на нас идут пираты. Но мне кажется, волноваться не стоит. Ни один пират не рискнет ввязаться в бой с «Местью». Ее орудия отпугнут любого негодяя. К тому же здесь совсем близко земля. В любую минуту может появиться английский военный корабль. Нет, я убежден, что это человеческое отребье не осмелится на нас напасть. Мне приходилось общаться с бывалыми людьми – они рассказывали, что морские разбойники по сути своей трусы.

Лукреция не была в этом уверена. Она видела, как встревожены капитан, офицеры и матросы. На корабле подняли все паруса и попытались сменить галсг чтобы поймать ветер и уйти. До голландской колонии острова Сен-Мартен оставалось около сорока морских миль.

Гонка продолжалась около часа, но потом что-то переменилось. Неожиданно к супругам, придерживая рукой шпагу, подошел молодой лейтенант – он был бледен и необычайно серьезен – и настойчиво предложил:

– Сударыня, вы должны немедленно покинуть палубу! Сейчас здесь будет чересчур жарко. Пираты у нас в кильватере, и намерения их не оставляют сомнений – они будут атаковать. Все мужчины, способные носить оружие...

– Довольно, сэр! – сэр Бертрам властно остановил лейтинанта. – Дорогая, позволь проводить тебя в каюту, а потом я вернусь сюда, чтобы помочь нашим храбрым офицерам...

Лукреция не спорила. Она была на грани обморока. Ей показалось, что небо наказывает ее за грехи, за расторгнутую помолвку, за брак по расчету, за... за все то, чему нет конца и чего она даже не может сейчас вспомнить.

Схватка началась через полчаса. «Месть» меняла галс, чтобы повернуться к пиратам пушками. Впервые Лукреция услышала, как палят корабельные орудия. Первый залп двадцати пушек «Мести» с правого борта был такой силы, что Лукреции показалось, будто взорвался пороховой погреб. Она оглохла и окончательно потеряла самообладание. В отчаянии металась она по каюте, пытаясь молиться» но молитвы вылетели у нее из головы, а сосредоточиться мешала канонада. Опять грянули пушки – но откуда-то со стороны, а на корабле послышался треск лопающегося дерева, крики раненых и громкие команды офицеров.

Расстояние между судами сократилось до полутора кабельтовых, и теперь пиратская шхуна шла почти параллельно, но несколько поотстав. «Месть», перезарядившись, снова дала залп из пушек.

На этот раз ее ядра попали в цель. Пробив фок и грот, они срезали фок-рею, взорвавшись на палубе. Ветер донес крики раненых, на несколько секунд скрыв шхуну за клубами дыма.

С квартердека запоздало ударила бомбарда, с грохотом разнеся кормовой фальшборт и разбив кормовую палубу.