Золотце ты наше. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги (сборник) - Пелам Вудхаус

Осаждающая сторона не стала задерживаться, чтобы поспорить. Нападавшие бросились врассыпную. Я слышал, как цокают каблуки по всем направлениям компаса. Еще несколько секунд, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь шуршанием дождя. Второй раунд получился коротким, едва заслуживавшим названия раунда. Как и первый, закончился он целиком и полностью в нашу пользу.

Я спрыгнул с ящика, пыжась от гордости. У меня не было никакого опыта, и, однако, я провел бой как настоящий ветеран. Да, у меня есть полное право чувствовать себя победителем. Я снова зажег свечу и покровительственно улыбнулся гарнизону. Золотце, сидя на полу, слабо хватал ртом воздух. Он даже на минутку умолк. Одри в дальнем углу выглядела бледной, но спокойной. Ее поведение было безупречным. Держалась она со спокойным мужеством, завоевавшим мое восхищение. Она вела себя именно так, как и положено в критической ситуации. С таким храбрым, сверхкомпетентным командиром, как я, ей только и требовалось ждать и не мешаться под ногами.

– Я никого не ранил, – объявил я, – но противники разбежались, как кролики. Теперь они уже за пределами Хэмпшира.

И я снисходительно рассмеялся. Я мог позволить себе снисходительно посмеяться над врагом.

– А они вернутся?

– Возможно. В таком случае… – я пощупал левый карман куртки, – мне лучше приготовиться. – Я пощупал правый карман. – Н-да, приготовиться, – тупо повторил я. Меня прошиб липкий пот. Голос мой поник – ни в одном кармане не оказалось ни единого патрона, а я-то считал, что их полным-полно. В минуты крайнего волнения любой может оплошать. Я допустил промах: забыл свои боеприпасы.

2

Хотелось бы мне верить, что утаил я это открытие лишь из-за благородного желания избавить своих спутников от лишнего беспокойства. Но боюсь, что моя скрытность диктовалась иным – я содрогался от одной мысли, что Золотце прознает о моей слабоумной небрежности. Даже во времена опасности человек подвержен слабостям, и я знал, что не в силах выносить его комментариев. Если он уже позволял себе нотки раздражительности, то воображение никло, тщась представить, на какие вершины язвительности он воспарит, стоит мне открыть правду. Я постарался поправить ситуацию веселым оптимизмом.

– Они уже не вернутся, – убежденно заявил я, пытаясь поверить этому сам.

Золотце, как обычно, отпустил раздражающее замечание.

– Тогда давайте выбираться отсюда, – потребовал он. – Неохота мне торчать всю ночь в этом проклятом леднике. Я простужусь, у меня слабая грудь. Если вы так уверены, что спугнули их, давайте сматываться.

Заходить настолько далеко я не решался.

– Может, они где-то поблизости. Прячутся.

– Ну и что? Пускай похищают меня! Мне-то что!

– Думаю, все-таки лучше выждать, – заметила Одри.

– Конечно, – подхватил я. – Безумие выходить отсюда сейчас.

– Кхе-кхе-кхе, – жалостно покашлял Огден и с этой минуты не переставал надсадно кашлять.

Я, конечно, всерьез не надеялся, что моя демонстрация положила конец осаде. Я угадывал, что это всего лишь перерыв перед возобновлением вражеских действий. Я слишком хорошо знал целеустремленность Макгинниса, чтобы вообразить, будто он откажется от цели из-за нескольких выстрелов наугад. Впереди у него целая ночь, рано или поздно он вернется. Рассудил я верно. Нудно и томительно текли минуты, враг все не появлялся, но потом, карауля у окна, я услышал шаги, пересекающие двор, и тихие осторожные голоса. Сражение возобновлялось.

Яркий свет проник в окошко, отбросив широкий круг на потолок. Сообразить, что происходит, было нетрудно. Они сходили к автомобилю и притащили одну фару – коварный ход, в котором я угадал руку Сэма. Обезопасив таким образом опасное место, они с безудержной яростью возобновили атаку. Молоток заменили каким-то орудием поувесистее, железным на этот раз. Скорее всего разводным ключом от машины. Орудие грозное, даже крепкая дубовая дверь содрогалась под ударами. Полетели щепки, и я решил – пришло время отступить на вторую линию укреплений. Сколько выдержит дверь, сказать трудно, но я сомневался, что дольше нескольких секунд.

Я вновь зажег свечу, потушенную из соображений экономии, и, поймав взгляд Одри, дернул головой, показывая на лестницу.

– Пойдешь первой, – прошептал я.

Огден, пронаблюдав, как она исчезла в люке, с самым решительным видом повернулся ко мне:

– Если думаете, что заставите и меня подняться, то здорово промахнулись. Я останусь сидеть тут. Пускай ворвутся и забирают меня. Устал я от ваших глупостей.

На словесный спор времени не было. Схватив его в охапку (он лягался), я поволок его по лестнице и втолкнул в люк. Огден испустил свой фирменный заливистый визг. Это вдохновило нападавших, точно пение горна. С удвоенной силой посыпались на дверь удары.

Я взобрался по лестнице и сам опустил за собой крышку люка. Воздух на чердаке был душный и затхлый, пахло скошенным сеном. Не то местечко, какое человек выберет по доброй воле, чтобы посидеть и отдохнуть. Слышалось шуршание, по ветхому полу прошмыгнула крыса, Одри сдавленно вскрикнула, а Золотце с отвращением буркнул: «Тьфу, дрянь!» Какие бы достоинства ни имело это убежище в качестве крепости, мерзостным оно было, вне сомнений, дальше некуда.

Удары в дверь переросли в крещендо. Совсем скоро раздался треск, от которого сотрясся пол, на котором мы сидели, а наши соседи-крысы, точно обезумев, в страшном смятении, засновали взад-вперед. Сквозь многочисленные щели и трещины, проделанные временем в старых досках, просочился свет автомобильных фар. Почти посередине зияла большущая дыра, ставшая своего рода прожектором, что позволило нам в первый раз разглядеть место, где мы укрылись. Чердак был высокий, просторный. Крыша находилась футах в семи над нашими головами. Я мог бы выпрямиться во весь рост без всяких затруднений.

В действиях противника наступило затишье. Тайну нашего исчезновения враг разгадал быстро – почти немедленно лучи фары сдвинулись и заиграли на крышке люка. Я услышал, как кто-то взбирается по лестнице, крышка слабо заскрипела, когда ее толкнули. Я занял позицию рядом, готовый, если засов поддастся, защищаться как смогу рукояткой пистолета, моего единственного оружия. Но засов, хотя и ржавый, держался крепко, и человек опять спрыгнул на пол. До нас доносились только обрывки шепота и больше ничего.

Вдруг раздался голос Сэма:

– Мистер Бернс!

Молчанием ничего не выиграешь, и я откликнулся:

– Да?

– Может, хватит? Вы здорово нас погоняли за наши денежки, но вы же сами понимаете, теперь вы попались. Очень мне не по нутру, если тебя ранят. Спускайте малыша, и разбегаемся.

Сэм умолк.

– Ну? – наконец не выдержал он. – Чего не отвечаете?

– А я ответил.

– Да? Что-то не слыхал.

– Я улыбнулся.

– То есть ты намерен упорствовать? Не глупи, сынок. Парни и так уже злятся на тебя как звери. Чего ради наживать неприятности? Вы у нас в кармане. Понял я про этот твой пистолет. Я заподозрил, что произошло, и смотался в дом. Все правильно, патроны там. Забыл ты их прихватить. Так что, если собираешься блефовать и грозить пистолетом, – забудь!

Разоблачение вызвало эффект, какого я и опасался.

– Вот так тупизм! – едко воскликнул Огден. – Нет, надо было остаться в доме. Теперь-то вы согласны покончить с этой ерундой? Давайте спустимся и сдадимся. Отдохнем наконец спокойно. Я точно пневмонию заработаю.

– Вы совершенно правы, мистер Фишер, – откликнулся я. – Но не забудьте, пистолет у меня все-таки еще есть, пусть даже и без патронов. Первый, кто попытается подняться сюда, свалится с головной болью.

– Ай, сынок, не стал бы на это полагаться! Будь умником, а? Нам надоело ждать.

– Ничего, подождете.

В спор врезался голос Бака, бормоча что-то совершенно неразборчивое. Ясно было только – разъярен он донельзя.

– Ладно, – услышал я послушный возглас Сэма, а потом опять наступила тишина.

Я зорко следил за крышкой люка. Воодушевленный, я решил, что осаждавшие признали поражение.

Вряд ли Сэм и вправду так уж печется о моем благополучии, думал я, и ошибался – вскоре я убедился, что говорил он искренне. Положение наше, хотя я этого и не понимал, действительно было безнадежно по той простой причине, что, как почти у всех позиций, у нашей был не только передний край. Оценивая возможность атаки, я полагал, что последовать она может только снизу, совершенно упуская из виду, что у чердака имеется и крыша.

Услышав шарканье по черепице над моей головой, я обратил внимание на этот опасный пункт. Последовал грохот тяжелых ударов, и я понял, что Сэм сказал правду. Мы терпели поражение.

Меня слишком ошеломила внезапность атаки, и я был не в состоянии выстраивать никаких планов. Да и что я мог предпринять? Безоружный, беспомощный, я ждал неизбежного.

События разворачивались быстро. На деревянный пол сыпалась штукатурка. До меня смутно доносилось бормотание Золотца, но я не вслушивался.