Золотце ты наше. Джим с Пиккадилли. Даровые деньги (сборник) - Пелам Вудхаус

Мы приближались к машинам, и, оглянувшись, я увидел, как мистер и миссис Форд прохаживаются по дороге. Сэм проследил за моим взглядом и хихикнул:

– Все в порядке! Они все уладили. Что-то в их походке подсказывает мне: помирились они!

Миссис Дрэссилис по-прежнему сидела в красном автомобиле с видом уязвленным, но безропотным.

– Мне придется оставить вас, миссис Дрэссилис, – обратилась к ней миссис Форд. – Скажите Джарвису, пусть отвезет вас куда вам надо. А я уезжаю с мужем к моему дорогому Огги.

Она протянула руку миллионеру. Тот принял ее, и они стояли, глупо улыбаясь друг другу, а Сэм, чуть ли не мурлыча, навис над ними, словно пухленькая фея. Оба шофера деревянно смотрели в пространство. Мистер Форд, отпустив руку жены, повернулся к Сэму:

– Фишер?

– Сэр?

– Я обдумал ваше предложение. Тут какой-то подвох.

– О нет, сэр, уверяю вас!

– Непременно есть. Какие я получаю гарантии, что вы меня не обдурите?

– Вы забываете, – с облегчением улыбнулся Сэм. – Я ведь говорил вам, что женюсь, сэр. А моя жена ни за что мне не позволит.

Мистер Форд махнул рукой на автомобиль.

– Прыгайте! – коротко бросил он. – И скажите шоферу, куда ехать. Вы наняты!

Глава XVIII

– Ну никаких манер, – сокрушалась миссис Дрэссилис. – Абсолютно. Я всегда это говорила.

Тон у нее был горький. Оскорбленным взглядом она провожала уезжавшую машину.

На повороте Сэм, обернувшись, помахал на прощанье. Мистер и миссис Форд, сидевшие рядышком, оглянуться и не подумали. Миссис Дрэссилис негодующе фыркнула:

– Миссис Форд – подруга Синтии. Это Синтия попросила меня поехать сюда с ней и встретиться с вами. Но поехала я все-таки ради миссис Форд. И вот без слова извинения она бросает меня посреди дороги! Никаких манер!

Я не кинулся защищать отсутствующую. Вердикт миссис Дрэссилис совпадал и с моим.

– А Синтия вернулась в Англию? – сменил я тему.

– Яхта приплыла вчера. Питер, я должна поговорить с вами о крайне важном деле. – Она бросила взгляд на Джарвиса, откинувшегося на сиденье с видом, свойственным всем шоферам, сидящим без дела. – Давайте пройдемся.

Я помог ей выбраться из машины, и мы молча пошли по дороге. Спутница моя едва скрывала волнение, интригуя меня. Присутствовала и уклончивость, пробудившая с новой силой всю мою неприязнь. Я не мог себе представить, ради чего она прикатила издалека и что намеревается сказать мне.

– Как вы тут очутились? – спросила она. – Когда Синтия сказала мне, что вы здесь, я едва ей поверила. Почему вы вдруг превратились в учителя? Ничего не понимаю!

– Зачем вы хотели повидать меня?

Она замялась. Ей всегда было трудно изъясняться прямо, а сейчас, явно приходилось прилагать совсем уж неимоверные усилия. В следующую минуту она двинулась очень и очень кружным путем, петляя глухими закоулками.

– Я знаю вас уже столько лет. Никем я так не восхищалась. Вы такой великодушный, настоящий Дон Кихот. Таких мужчин мало на свете. Всегда о других печетесь! Вы без колебаний откажетесь от чего угодно, если увидите, что это нужно другому. Я восхищаюсь вами. Так мало молодых людей, которые считаются не только с собой!

Она приостановилась набрать воздуха, а может, свежих мыслей, и я, воспользовавшись затишьем в ливне комплиментов, снова спросил:

– Зачем все-таки вам потребовалось встретиться со мной?

– Из-за Синтии. Она меня попросила.

– О-о!

– Вы получили от нее весточку?

– Да.

– Вчера вечером, когда она вернулась, она рассказала мне про свое письмо и показала ваш ответ. Вы, Питер, написали ей дивное письмо. Я просто расплакалась, когда читала. И Синтия, я думаю, плакала. Конечно, для девушки с ее характером письмо решило все. Она такая преданная, моя дорогая девочка.

– Не понимаю.

Как сказал бы Сэм, она вроде как и говорила, слова вылетали у нее изо рта, но смысл их от меня ускользал.

– Уж раз она дала обещание, ничто не побудит ее его нарушить, каковы бы ни были ее чувства. Она такая верная. Такая стойкая.

– Вы не могли бы выражаться яснее? – резко перебил я. – Что-то никак не пойму. При чем тут верность? Не понимаю…

Но выманить ее из закоулков оказалось непросто. Выбрав маршрут, она твердо намеревалась пройти его до конца, пренебрегая прямым коротким путем.

– Для Синтии, как я и сказала, ваше письмо стало решающим. Она поняла, что вопрос решен бесповоротно. Это так красиво с ее стороны. Но я ее мать, и мой долг не сдаваться. Не принимать ситуацию как неизбежную, если я могу хоть чем-то помочь ее счастью. Я знаю, Питер, ваш рыцарский характер. Я сумею поговорить с вами, как не сумела бы Синтия. Я взываю к вашему великодушию, что, конечно, невозможно для нее. Итак, излагаю факты.

Я ухватился за эти слова.

– Вот, вот! Этого бы мне и хотелось. Каковы же факты?

Но она снова пустилась плутать по переулкам:

– Синтии присуще такое суровое чувство долга. С ней не поспоришь. Я уж говорила ей, что если бы вы знали, то и не подумали бы стоять у нее на пути. Вы такой великодушный, такой настоящий друг. Вы думали бы только о ней. Если ее счастье зависит от того, чтобы вы освободили ее от обещания, вы не стали бы думать о себе. В конце концов я взяла все в свои руки и приехала. Мне, правда, очень вас жаль, дорогой Питер, но для меня счастье Синтии – превыше всего. Вы ведь понимаете, правда?

Постепенно, пока она говорила, я начал, сомневаясь, проникать в смысл ее слов. Сомневаясь, потому что легчайший намек на такой поворот будил во мне бурю надежд, и я боялся: а вдруг меня огреют по голове, разъяснив, что я ошибаюсь? Но если я прав – ну конечно же, она не могла иметь в виду ничего иного, – тогда, значит, я свободен. Свободен, не утратив чести! Я не мог дольше выносить намеки. Я должен был услышать суть четко и ясно.

– Синтия… – Я остановился, выравнивая голос. – Синтия нашла… – Я опять запнулся. Мне было до нелепости трудно сформулировать мысль. – У нее появился кто-то другой? – заключил я на одном дыхании.

– Мужайтесь, Питер. – Миссис Дрэссилис похлопала меня по руке. – Да.

Деревья, подъездная дорога, дерн, небо, птицы, дом, машина и надутый шофер – все завертелось на минуту в одном сумасшедшем хороводе, посередине которого стоял я. А потом из хаоса, который распался снова на составляющие части, я услышал свой голос:

– Расскажите мне все.

Мир снова приобрел привычный вид, и я, замерев, слушал со слабым интересом, подхлестнуть который, как ни старался, не сумел. Все эмоции я истратил на главный факт, детали стали разрядкой.

– Мне он понравился, как только я его увидела, – начала миссис Дрэссилис. – И конечно, так как он ваш друг, мы, естественно…

– Какой мой друг?

– Я говорю о лорде Маунтри.

– Маунтри? А что с ним? – Свет пролился на мои отупевшие мозги. – Вы хотите сказать… так это лорд Маунтри?

Мое поведение, видимо, обмануло ее. Она стала заикаться, спеша рассеять, как ей показалось, ложное восприятие событий.

– Нет, вы не думайте, Питер, он себя вел самым достойнейшим образом. Он ничего не знал о помолвке. Синтия открылась ему, только когда он сделал ей предложение. Ведь это он настоял, чтобы моя дорогая Синтия написала то письмо.

Миссис Дрэссилис умолкла, в потрясении от таких глубин порядочности.

– Да?

– В сущности, он сам и диктовал его.

– О-о!

– К сожалению, получилось как-то не так. Туманно как-то. И намека не проскользнуло на истинное положение.

– Да, это верно.

– Но лорд Маунтри не разрешил Синтии изменить ни словечка. Иногда он бывает очень упрям, это свойственно многим застенчивым мужчинам. А когда пришел ваш ответ, все стало еще хуже.

– М-м-м… наверное.

– Вчера я увидела, как несчастны они оба. И тогда Синтия предложила… Я сразу же согласилась поехать и рассказать все.

Она беспокойно взглянула на меня. С ее точки зрения, это была кульминация, наиважнейший момент. Она запнулась. Я так и видел, как она группирует силы: придумывает красноречивые фразы, убедительные прилагательные, выстраивает предложения для грандиозной атаки.

Но между деревьями я заметил Одри, прогуливающуюся по лужайке, и атака не состоялась.

– Сегодня же вечером я напишу Синтии, – торопливо сказал я, – и пожелаю ей счастья.

– О, Питер! Спасибо!

– Да не за что! – бросил я. – Всегда рад.

Ее полную удовлетворенность омрачила тень сомнения.

– А вы уверены, что сумеете убедить ее?

– Убедить?

– И… э… лорда Маунтри. Он категорически настроен против поступков… э… которые представляются ему нечестными.

– Может, написать ей, что я хочу жениться на другой? – предложил я.

– Великолепная идея! – просветлела миссис Дрэссилис. – Какой вы молодец! И позволила себе опуститься до банальности: – В конце концов, Питер, в мире полно прелестных девушек. Нужно только поискать.

– Вы совершенно правы. Сейчас же и начну!

Между деревьями мелькнуло белое платье, и я кинулся туда.