Лирика - Владимир Высоцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1979
Грусть моя, тоска моя
Вариации на цыганские темы
Шел я, брел я, наступал то с пятки, то с носка, —Чувствую – дышу и хорошею…Вдруг тоска змеиная, зеленая тоска,Изловчась, мне прыгнула на шею.
Я ее и знать не знал, меняя города, —А она мне шепчет: «Как ждала я!..»Как теперь? Куда теперь? Зачем да и когда?Сам связался с нею, не желая.
Одному идти – куда ни шло, еще могу, —Сам себе судья, хозяин-барин.Впрягся сам я вместо коренного под дугу, —С виду прост, а изнутри – коварен.
Я не клевещу, подобно вредному клещуВпился сам в себя, трясу за плечи,Сам себя бичую я и сам себя хлещу, —Так что – никаких противоречий.
Одари, судьба, или за деньги отоварь! —Буду дань платить тебе до гроба.Грусть моя, тоска моя – чахоточная тварь, —До чего ж живучая хвороба!
Поутру не пикнет – как бичами ни бичуй,Ночью – бац! – со мной на боковую.С кем-нибудь другим хотя бы ночь переночуй, —Гадом буду, я не приревную!
1980
Стихотворения
«День на редкость – тепло и не тает…»
День на редкость – тепло и не тает, —Видно, есть у природы ресурс, —Ну… и, как это часто бывает,Я ложусь на лирический курс.
Сердце бьется, как будто мертвецкиПьян я, будто по горло налит:Просто выпил я шесть по-турецкиЧерных кофе, – оно и стучит!
Пить таких не советуют доз, но —Не советуют даже любить! —Есть знакомый один – виртуозноОн докажет, что можно не жить.
Нет, жить можно, жить нужно и – много:Пить, страдать, ревновать и любить, —Не тащиться по жизни убого —А дышать ею, петь ее, пить!
А не то и моргнуть не успеешь —И пора уже в ящик играть.Загрустишь, захандришь, пожалеешь —Но… пора уж на ладан дышать!
Надо так, чтоб когда подытожилВсе, что пройдено, – чтобы сказал:«Ну а все же не плохо я пожил, —Пил, любил, ревновал и страдал!»
Нет, а все же природа богаче!День какой! Что – поэзия? – бред!…Впрочем, я написал-то иначе,Чем хотел. Что ж, ведь я – не поэт.
<Конец 1950-х – начало 1960-х>
«Есть у всех: у дураков…»
Есть у всех: у дураковИ у просто жителейСредь небес и облаковАнгелы-хранители.
То же имя, что и вам,Ангелам присвоено:Если, скажем, я – Иван,Значит, он – святой Иван.
У меня есть друг, мозгуем:Мы с Николкой всё вдвоем —Мы на пару с ним воруемИ на пару водку пьем.
Я дрожал, а он ходил,Не дрожа нисколечко, —Видно, очень Бог любилНиколай Угодничка.
После дня тяжелого,Ох, завидовал я как:Твой святой Никола – во!Ну а мой Иван – дурак!
Я придумал ход такой,Чтоб заране причитать:Мне ж до Бога – далеко,А ему – рукой подать.
А недавно снилось мне,И теперь мне кажется:Николай Угодник – не,А Иван мой – пьяница.
Но вчера патруль накрылИ меня, и Коленьку —Видно, мой-то соблазнилНиколай Угодника.
Вот сиди и ожидай —Вдруг вы протрезвеете.Хоть пошли бы к Богу в рай —Это ж вы умеете.
Нет! Надежды нет на вас,Сами уж отвертимся,На похмелку пейте квас, —Мы на вас не сердимся.
<1965>
«Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог…»
Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог —Кто считал, кто считал!..Сообщается в сводках ИнформбюроЛишь про то, сколько враг потерял.
Но не думай, что мы обошлись без потерь —Просто так, просто так…Видишь – в поле застыл, как подстреленный зверь,Весь в огне, искалеченный танк!
Где ты, Валя Петров? – что за глупый вопрос?Ты закрыл своим танком брешь.Ну а в сводках прочтем: враг потери понес,Ну а мы – на исходный рубеж.
1965
«Я – летчик, я – истребитель…»
Я – летчик, я – истребитель,Вылетов шесть на дню.Хотите, о «мессершмитте»,О двух «фокке-вульфах» – хотите?..Ладно, повременю.
Сейчас эскадрилья тяжелых – девяткаУходит в ночной полет.Ну а теперь я начну по порядку,Зачем забегать вперед?
Я ложь отличаю от были —Положено мне различать.Мы Брест сегодня отбили.Вчера же мы Брест бомбили,А в Бресте – дом мой и мать.
Мы сопровождали тяжелых девятку —Свои свой же город бомбят!Но… видите, я не могу по порядку,Опять забегаю назад.
Теряю я голову редко:Я – ас, но внизу же Брест!Один так и содит в отметку!..Я чуть не нажал на гашетку,Случайно поймав его в крест.
Но вот отбомбилась тяжелых девятка,Внизу все, как надо, идет.Все было, как надо, и скоро посадка,А я забегаю вперед.
Я – летчик, я – истребитель,Со мною случилась беда,Я ночью летал в прикрытье,Хотите, еще пошлите,Но – чтобы не знать, куда.
<1967>
«Подымайте руки…»
Подымайте руки,в урны суйтеБюллетени, даже не читав, —Помереть от скуки!Голосуйте,Только, чур, меня не приплюсуйте:Я не разделяю ваш устав!
<1967>
«Бывало, Пушкина читал всю ночь до зорь я…»
Бывало, Пушкина читал всю ночь до зорь я —Про дуб зеленый и про цепь златую там.И вот сейчас я нахожусь у Лукоморья,Командированный по пушкинским местам.
Мед и пиво предпочел зелью приворотному,Хоть у Пушкина прочел: «Не попало в рот ему…»
Правда, пиво, как назло,Горьковато стало,Все ж не можно, чтоб теклоПрям куда попало!
Работал я на ГЭСах, ТЭЦах и каналах,Я видел всякое, но тут я онемел:Зеленый дуб, как есть, был весь в инициалах,А Коля Волков здесь особо преуспел.
И в поэтических горячих моих жилах,Разгоряченных после чайной донельзя,Я начал бешено копаться в старожилах,Но, видно, выпала мне горькая стезя.
Лежали банки на невидимой дорожке,А изб на ножках – здесь не видели таких.Попались две худые мартовские кошки,Просил попеть, но результатов никаких.
<1967>
«Хоть нас в наш век ничем не удивить…»
Хоть нас в наш век ничем не удивить,Но к этому мы были не готовы, —Дельфины научились говорить!И первой фразой было: «Люди, что вы!»
Ученые схватились за главы,Воскликнули: «А ну-ка, повторите!»И снова то же: «Люди, что же вы!»И дальше: «Люди, что же вы творите!
Вам скоро не пожать своих плодов.Ну, мы найдем какое избавленье… —Но ведь у вас есть зуб на муравьев,И комары у вас на подозренье…»
Сам Лилли в воду спрятал все концы,Но в прессе – крик про мрачные карти<ны>,Что есть среди дельфинов мудрецы,А есть среди дельфинов хунвейбины.
Вчера я выпил небольшой графинИ, видит бог, на миг свой пост покинул.И вот один отъявленный дельфинВскричал: «Долой общение!» – и сгинул.
Когда ж другой дельфин догнал тогоИ убеждал отречься от крамолы —Он ренегатом обозвал егоИ в довершение крикнул: «Бык комолый!»
<1968>
«Я лежу в изоляторе…»
Я лежу в изоляторе —Здесь кругом резонаторы, —Если что-то случается —Тут же врач появляется.
Здесь врачи – узурпаторы,Злые, как аллигаторы.Персонал – то есть нянечки —Запирают в предбанничке.
Что мне север, экваторы,Что мне бабы-новаторы —Если в нашем предбанничкеТак свирепствуют нянечки!
Санитары – как авторы, —Хоть не бегай в театры вы! —Бьют и вяжут, как веники, —Правда, мы – шизофреники.
У них лапы косматые,У них рожи усатые,И бутылки початые,Но от нас их попрятали.
<Между 1967 и 1969>
«…»
Слухи по России верховодят
И со сплетней в терцию поют.
Ну а где-то рядом с ними ходит
Правда, на которую плюют.
<1969>
«Как-то раз, цитаты Мао прочитав…»
Как-то раз, цитаты Мао прочитав,Вышли к нам они с большим его портретом.Мы тогда чуть-чуть нарушили устав…Остальное вам известно по газетам.
Вспомнилась песня, вспомнился стих —Словно шепнули мне в ухо:«Сталин и Мао слушают их», —Вот почему заваруха.
При поддержке минометного огняМолча, медленно, как будто на охоту,Рать китайская бежала на меня, —Позже выяснилось – численностью в роту.
Вспомнилась песня, вспомнился стих —Словно шепнули мне в ухо:«Сталин и Мао слушают их», —Вот почему заваруха.
Раньше – локти кусать, но не стрелять,Лучше дома пить сгущенное какао, —Но сегодня приказали – не пускать, —Теперь вам шиш – но пасаран, товарищ Мао!
Вспомнилась песня, вспомнился стих —Словно шепнули мне в ухо:«Сталин и Мао слушают их», —Вот почему заваруха.
Раньше я стрелял с колена – на бегу, —Не привык я просто к медленным решеньям.Раньше я стрелял по мнимому врагу,А теперь придется – по живым мишеням.
Вспомнилась песня, вспомнился стих —Словно шепнули мне в ухо,«Сталин и Мао слушают их», —Вот почему заваруха.
Мины падают, и рота так и прет —Кто как может – по воде, не зная броду…Что обидно – этот самый минометПодарили мы китайскому народу.
Вспомнилась песня, вспомнился стих —Словно шепнули мне в ухо:«Сталин и Мао слушают их», —Вот почему заваруха.
Он давно – великий кормчий – вылезал,А теперь, не успокоившись на этом,Наши братья залегли – и дали залп…Остальное вам известно по газетам.
1969
