Гибель Иудеи - Элиза Ожешко

Произошли уже кровопролитные схватки между знатными родами и зелотами. Оний же оплакивал вместе с Симоном бен Гамлиэлем и Иоанном из Гишалы несчастную родину, обреченную судьбой на погибель. Иоанн сидел вместе с престарелым председателем синедриона в одной из комнат дворца, когда вошел Оний с выражением глубокого волнения на лице.

— Благословен Всевышний, что я вас застал! Вы одни можете остановить всеобщую гибель. Нужно спешить и потому…

— Спешить? — перебил его Иоанн. — Но что же случилось, говори!

— Страшное, небывалое должно свершиться в эту ночь. Ананий решил осадить храм ночью и беспощадно убивать всех, кто будет сопротивляться.

Симон бен Гамлиэль побледнел.

— Но разве он не знает, — крикнул старец дрожащим голосом, — что идет против иудеев, своих единоверцев и соотечественников!

Оний пожал плечами.

— Он ослеплен интересами своей партии и не видит опасности, надвигающейся извне.

На минуту наступило томительное молчание. Иоанн ходил взад и вперед с нахмуренным лицом. Оний с кажущимся спокойствием стоял у дверей, следил за Иоанном. Вероника требовала, чтобы Оний как можно более отдалил Иоанна от всех партий. Если он примкнет к одной из них, то, конечно, тотчас же получит высшую власть в государстве и объединит народ для сопротивления римлянам. Нужно непременно лишить его доверия и любви народа, сделать его подозрительным в глазах толпы. Онию казалось, что наступила минута для выполнения этого плана и что ему удастся представить Иоанна виновником смуты.

— Я знаю, — сказал он медленно после долгого раздумья и опустил глаза, чтобы скрыть лукавое выражение лица. — Я знаю, как покончить эту несчастную распрю, но средство опасно для того, кто его будет применять: он легко может возбудить подозрение всех партий.

Иоанн вспылил.

— Дело идет о спасении всех, и нужно быть предателем, чтобы не пожертвовать личным положением для общего блага.

— Таково и мое убеждение, — ответил Оний горячо. — Поэтому я предлагаю тебе, Иоанн, любимцу народа, употребить свое влияние для восстановления мира. Отправься к первосвященникам, собравшимся во дворце Анания. Убеди их отказаться от некоторых своих привилегий в пользу низших. И когда тебе это удастся, при помощи Симона бен Гамлиэля отправься в храм к осажденным зелотами и убеди их, в свою очередь, уступить аристократии.

Он закончил говорить и пристально взглянул на Иоанна. Тот понимал, как опасно последовать совету Ония и как посредничество между двумя партиями может возбудить всеобщую ненависть и еще более увеличить смуту. Но когда Симон бен Гамлиэль встал и подошел к нему с умоляющим видом, Иоанну показалось, что вся жизнь его великого отечества сосредоточена в фигуре согбенного старца. Он решил отдать последнюю каплю крови за неприкосновенность этой священной главы. Он выпрямился и молча взял меч.

— Что ты решил, Иоанн? — спросил Симон бен Гамлиэль.

Кроткая улыбка показалась на истомленном лице Иоанна; он положил руку на плечо председателя синедриона и повел его вместо ответа к двери.

— Ты укажешь нам путь к дому Анания, Оний?

Благодаря красноречию Иоанна и просьбам Симона бен Гамлиэля удалось прийти к соглашению. Партия знатных согласилась, несмотря на сопротивление Анания, войти в переговоры с зелотами в храм; решено было после долгих обсуждений уменьшить тяжесть поборов и допустить низших служителей храма к некоторым высшим должностям; за это зелоты должны были свергнуть избранного первосвященника и назначить новые выборы из среды знатных родов. Переговоры были поручены по предложению Симона Иоанну.

Один только Ананий противился до конца этим решениям. Оний оставался молчаливым свидетелем споров, потом он незаметно пробрался за кресло Анания.

— Ананий опасается тайных честолюбивых замыслов Иоанна? — спросил он. — Нужно заставить его дать клятву, что он ничего не предпримет против вашей партии. Если бы он нарушил такую клятву, он заслужил бы смерть, как изменник, по закону божескому; весь верующий народ отвернулся бы от него, как от клятвопреступника, и проклял бы день, когда признал его своим любимцем.

Ананий был поражен его мудрым советом и потребовал слова.

Иоанн дал клятву ничего не предпринимать против партии знатных и вернуться из храма, даже если зелоты не примут предложения мира. Потом он в сопровождении Ония направился к храму улицы были точно вымершие жители прятались в домах, опасаясь рассвирепевшей толпы. Иоанн и его спутник приблизились к храму, вокруг которого горели сторожевые огни осаждавших. Из узкой темной улицы к ним подошел какой-то человек и стал разглядывать Иоанна и Ония, закутанных в плащи. Иоанн не обратил на него внимания, он не заметил, что Оний подал ему знак. Иоанн только тогда внимательно взглянул на него, когда тот обратился к нему, удерживая его за край одежды.

— Прости, господин, — сказал он. — Я чужой в Иерусалиме и вошел в город только с наступлением ночи. Я не могу найти никого, к кому бы обратиться с вопросом: не знаешь ли ты, как мне пройти во дворец Анания, старейшего из первосвященников?

Иоанн хотел было уже показать ему дорогу, но Оний вдруг дернул его за рукав, и тогда у Иоанна мелькнуло подозрение. Ему стало любопытно, с кем это Ананий, которого зелоты подозревают в тайных сношениях с Римом, поддерживает связи вне Иерусалима.

— Ты иудей? — спросил Оний неизвестного.

Тот смутился.

— Конечно, господин, — проговорил он нетвердо.

— Откуда же ты?

— Я изгнанник из Гишалы.

Иоанн, подойдя к незнакомцу, посмотрел ему в лицо.

— Ты лжешь, — сказал он. — Я знаю всех жителей Гишалы, но ты…

— Право, господин, — ответил тот, заикаясь, я клянусь тебе…

— Если ты говоришь правду, — вмешался Оний, — то ты должен знать самого знаменитого из жителей Гишалы — Иоанна бен Леви.

Незнакомец в смертельном испуге сделал шаг назад.

— Иоанн бен Леви! — с ужасом проговорил он, стараясь высвободиться от Ония; когда же это ему не удалось, он сбросил свой темный плащ и скрылся в узкой боковой улице.

— Измена! — крикнул Оний. — Это был лазутчик! Позови стражу, Иоанн.

Но уже было поздно. Незнакомец исчез в темноте, появившаяся на крик Ония стража погналась за ним, но не смогла его найти.

— Что же с его плащом? — спросил Иоанн.

Оний опустился на землю, чтобы разглядеть оставленную одежду, и быстро поднялся.

— Я, кажется, нашел нечто важное, — шепнул он Иоанну, показывая кусок материи, который он кинжалом вырвал из плаща. — Только молчи теперь. Не нужно показывать это воинам Анания. Иначе нас не пропустят в храм.

Иоанн кивнул головой в знак согласия и пошел вперед. Оний последовал за ним. Прежде чем вступить в храм, он еще раз оглянулся на тихую улицу. «Молодец, — пробормотал он с торжествующей улыбкой. — Вероника наградит тебя по-царски».

Зелоты, засевшие в храме, встретили Иоанна бен Леви восторженными криками. Без сомнения, он пришел помочь им; он понял предательство знатных, их лицемерие и властолюбие и теперь примкнул к зелотам. Он едва мог освободиться от тянувшихся к нему с приветствиями рук; его почти внесли на руках на возвышение среди большого двора, служившее осажденным местом сбора.

Но радостное настроение сменилось, когда Иоанн в длинной речи изложил условия соглашения. Его прервали насмешливые возгласы. Когда же он потребовал свержения невежественного первосвященника, волнение перешло всякие границы.

— Никогда! — кричал огромного роста суконщик. — Никогда мы не уступим им ни в чем.

— Мы не хотим мириться. Имена тиранов стерты из истории Израиля. Их сменил великий, всемогущий народ. Пусть лучше обрушатся на нас стены этого храма, прежде чем их осквернят руки предателей.

Иоанн бен Леви был бессилен против взрыва общего негодования; он понял, какая бездна разделяет народ от знатных, он и сам чувствовал влечение к этому народу, полному сил и любви к свободе. Эти люди вокруг него правы. В самом деле, аристократы не раз предавали народ. Но его связывает клятва. Он не имеет права повиноваться внутреннему чувству. Ананий сумел лишить его свободы действий… Погруженный в свои мысли, он стоял, прислонясь к колонне. Вдруг чья-то рука коснулась его плеча, и послышался голос Ония.

— Хочешь знать, Иоанн, что я нашел в плаще незнакомца?

Он передал ему клочок папируса; Иоанн взял его и про чел написанные на нем латинские слова: «…Вероника шлет благородному Ананию пожелания всего лучшего. Будьте наготове. Через несколько дней Веспасиан двинется с войском на Иерусалим. Ты помнишь условие: когда воины полководца подожгут стену вокруг Базета, чтобы отвлечь подозрение народа от вашей партии, пусть ворота Акры и верхнего города охраняются лишь самыми слабыми и трусливыми воинами. Хорошо бы также, если бы засовы ворот были сгнившими. Тит и десятый легион отблагодарят за это вас всех. Дай мне знать через моего гонца и поспеши устроить свидание с Вероникой, которая будет оказывать тебе содействие, чем только может».