Тропинка в зимнем городе - Иван Григорьевич Торопов

18

Занятый лосенком, он вдруг услышал выстрелы, громыхнувшие будто над самым ухом. Застыл в страхе, ругая себя за то, что послушался и оставил деда. Потом вдруг сорвался с места, схватил ружье, бросился в сторону выстрелов, но, вспомнив о чибуке, вернулся. Взял его на руки, занес в сенцы избушки, уложил на травяную подстилку и плотно захлопнул дверь, подперев жердинкой, чтобы зверь какой не забрался.

До избушки донесся дикий вой Сюдая, и это еще пуще резануло по сердцу.

— Ох, дедушка, чую, беда там! Зачем я оставил тебя одного?..

Ваня бежал, спотыкался, падал, опять бежал, лишь инстинктивно не забывая поглядывать на ориентиры, которыми в памяти была помечена охотничья тропка.

Вот и огромная рогатая сосна с длинным смолистым швом на стволе. По кочкарнику, по ветровалу прыгал мальчик, как юный олень. Хоть и запарился, и одолевает жажда, но не было времени нагнуться к густо-черной воде ручья, — он с разбега перепрыгнул его. Вот и другой, ложбинный берег. Показалась другая приметная сосна с наростом, похожим на перехваченный посередке мешок. Теперь уж не заплутаться: знай беги вдоль ельника, быстрее, быстрее!.. Может быть, именно в эту минуту дедушке больше всего нужна твоя помощь. Скорей, Ваня! Ты ведь лучший бегун в школе. И ходьбою по лесу достаточно натренирован. Опять же с дедом: чего ни коснись, куда ни глянь, о чем ни вспомни, во всем дедушкина наука — он после матери самый дорогой, самый близкий, даже, признаться, в чем-то милее отца.

Вон и Сюдай — бежит навстречу, жалобно скуля, тявкая, норовя в прыжке лизнуть Ваню в лицо. То устремляется вперед, то вновь возвращается и мечется, мечется под ногами.

Видать, и впрямь стряслось что-то неладное.

Тяжело дыша, Ваня добежал наконец до места, где недавно оставил деда. Вот и освежеванная, наполовину изрубленная туша кровенеет на шкуре… Где же сам дедушка? Где? Да вот же он! Пластом лежит возле дерева. А рядом на траве — выпущенная из рук пищаль…

— Дедушка!.. — крикнул со слезами в голосе и остолбенел. — Что с тобой, дедушка?

Но тот не отозвался. Не шелохнулся даже.

Ваня бросился к нему, наклонился: левая сторона рубахи пропитана кровью. И на губах кровь. Прижался ухом к его груди: бьется ли сердце? Стучит, кажется… Разорвал рубаху, оголил рану: кровь текла, пузырилась…

Ваня попробовал приподнять, усадить дедушку, и тот, от внезапной боли, открыл вдруг глаза, даже, кажется, хотел улыбнуться, но не хватило сил. Лишь прошептал одними губами:

— Но, живой я еще, оказывается, язви тя в корень… — Натужно прокряхтев, продолжил: — Ничего, Ванюша, ты не бойся. В сердце-то, видать, не попал. Не помру еще. Ты, внучек, достань из лаза флягу — знаешь, в которой спирт — обмой рану. Потом сдери тоненькую берестинку, на нее смолы пихтовой собери, привяжи… А еще погляди: жив ли, нет Бисин-то?

— Бисин?! — воскликнул Ваня. — В тебя опять Бисин стрелял, дедушка?

Дед не ответил. Глаза его снова закрылись. Но он дышал, дышал, хотя и потерял сознание… Бисин! Где же он? А, вон где: лежит поодаль, как и дедушка. Ваня в смятении бросился было к нему. И сразу понял: живой. Хрящевитый ястребиный нос, седые усы на узком лице… как коршун!.. Вот где повстречались они с дедушкой снова. Но неужели, если б и Ваня тоже был здесь… это случилось?.. Может, нет?.. Значит, он виноват. Лосенка спас, а дедушку…

Ненависть к Бисину охватила его. Пристрелить! Хлопнуть гада на месте! Не то ведь живой — встанет и опять что-нибудь натворит… Ваня схватил свое ружье, вскинул. Прямо в башку: чтоб никогда уже не поднялся. Пожалуй, верней будет дедушкиным… Подрагивающими руками Ваня вставил новый патрон в ружье деда. Метнулся к Бисину… Так и пальнуть в ястребиный нос! Сколько зла причинил он деду. И другим добрым людям. Пусть теперь платит за свои злодеяния!..

И вдруг губы Бисина дрогнули, будто он пытался что-то сказать или сказал уже, хотя глаза его и закрыты.

Ваня встрепенулся, приходя в себя. «Что же я делаю? В человека стрелять собрался…» И так испугался своего порыва, что едва сам не упал. Попятился к деду, прислонил ружье к сосне и бессильно опустился на мох, сник во внезапном изнеможении.

Сюдай подошел к мальчику, лизнул его руки, лицо, протиснул морду меж его ног, как бы соболезнуя, утешая, не умея сказать. Но Ваня и без слов понял своего четвероногого друга, погладил его в ответ.

«Да что же стою я? Надо как-то спасать, лечить дедушку!»

Прежде всего — остановить кровь. Ваня ринулся к висящему на суку дедушкиному лузану, вытащил флягу, отвинтил трясущимися руками пробку, плеснул чистого спирта на свой носовой платок, склонился над хрипящим в бесчувствии дедом, начал обтирать на груди его рану. «Но пуля-то, верно, прошла насквозь?» — смекнул он, приподнял дедушку, посмотрел, испугался того пуще: действительно, ранение было сквозным, на спине тоже алело пятно.

Ваня осторожно оттащил деда к сосне, привалил к толстой теплой коре. Потом, схватив острый нож, бросился к тонкостволой березе, сделал продольную насечку между сучьев. Береста отошла легко, пахнув запахом свежести и чистоты. У ручья, на склоне, стояла огромная пихта, ее круглый ствол серебрился среди ярко-зеленых лап. С берестой в руках Ваня побежал туда. На плотной коре пихты по всей окружности торчали тугие волдыри — мальчик уже знал, какая от них польза. Он надавливал на волдыри, и тягучая, как мед, смола капала на берестину. Еще, еще… Дедушка и раньше учил, что если зашибешься в лесу и никакого целебного снадобья с собой не окажется, эта смола — лучшее лекарство. Теперь-то с перепугу и растерянности он, может быть, и не вспомнил бы об этом, да хорошо, что дедушка сам надоумил: успел сказать и снова впал в забытье… Но — живой! Пуля прошла насквозь, не задев сердца. «Отчего же кровь на губах? Наверное, легкое зацепило… от дыры в нем дедушка, надо полагать, не умрет!» — утешал себя Ваня. Вон соседа их оперировали в больнице, одно легкое, говорят, совсем удалили — и ничего, живет, работает. А дедушка, несмотря на возраст, еще крепок, силен, вон на какое отважился путешествие… Выдюжит, хватит сил у старого снайпера.

— Не умирай, дедушка! — заклинал Ваня. — Сейчас я тебя перевяжу хорошенько. Всех микробов спиртом выжгу. Вот так… А просмоленная берестинка затянет рану…

Ваня туго перевязал рану, потом сбегал