Кража в особо крупных чувствах - Дарья Волкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да?
В трубке было тихо. Только в ухе у него шумела кровь.
– Эля? Эля, говори!
– Приезжай, – раздалось, наконец, тихое.
– Что случилось?! – он прижимал одной рукой телефон к уху, а другой торопливо стаскивал с себя домашние шорты. – Поварницын?! Он у тебя?!
– Нет. Я одна. Просто… Приезжай. Пожалуйста.
***
В голове не было нормальных, связных, рациональных мыслей. Вообще! И это состояние стало для Петра новым, и что с ним делать, он не знал.
Эля в самом деле дома одна? А почему такой голос? А если там Поварницын? Если он угрожает ей?! Если захватил и держит заложницей?! Так, табельное надо взять. Подкрепление вызвать?
А если Эля в самом деле одна? Он же выставит себя дураком. И тогда точно надо будет брать самоотвод, хрен такое объяснишь. Он же должен быть осторожным. А если там и в самом деле Поварницын? Черт!
Доехал он до Эли в совершенно растрепанном состоянии и с расстегнутой кобурой. На всякий случай.
Она открыла дверь сразу.
– Ты одна?
– Я же сказала.
Да ты уже много чего сказала!
– Стой тут, не двигайся.
Сняв пистолет с предохранителя, он пошел проверять квартиру.
А спустя пять минут вернулся в прихожую. А оружие вернулось в кобуру. В квартире и в самом деле больше никого не было.
– Эля, что случилось?
Она какое-то время смотрела на него молча. А потом шагнула, ткнулась носом в грудь и обняла за спину.
– Я не могу без тебя. Прости.
От его шумного выдоха чуть не упал шарф с полочки. Эля, твою мать! Я тут чуть группу немедленного реагирования не поднял по тревоге, а ты…
Но руки его уже обнимали ее, прижимая к себе крепче, а губы шептали в светлую макушку: «Все хорошо. Все в порядке. Я здесь».
А потом ее руки скользнули вниз, добрались до ремня, нырнули под футболку, прижались ладонями к пояснице. И слова стали не нужны.
***
Вообще все перестало быть нужным. И важным. Все исчезло. Кроме нее.
Теперь даже гипотетическая мысль о том, что Петр может без этого жить, что его возможно как-то этого лишить – казалась чудовищной и даже кощунственной.
Это же все его. Эта беззащитно натянутая шея, этот прогиб в спине и торчащие вверх розовыми вершинками упругие груди, этот гладкий живот и бесконечные ноги – и все его. И сладкое влажное карамельное между – тоже его. Это все – только для него, для его рук, губ, языка. Его личный сорт карамели.
Он не стал лаской языка доводить Элю до финала – хотя она была уже близка. Нет, они сделают это вместе. Ее разочарованный стон, когда Петр отстранился, прозвучал для него прекрасной музыкой. Сейчас, милая, сейчас, я только…
Презерватив теперь всегда лежал в портмоне, но его же еще нужно достать! В то время как до колотуна хочется в нее!
Успел. Справился. И, наконец, соединил истекающее влагой и каменно-твердое. Вот теперь – полетели, милая.
С ней все как-то до дрожи правильно. Так, как надо. Идеально. И медленно, нарочито медленно и плавно в начале. И резко, в режиме перфоратора в конце. А чтобы она точно успела с ним – прижать большим пальцем сверху и потереть – там, где самая вкусная карамелька. Чтобы Эля через несколько секунд вздрогнула крупно, задрожала под ним, запульсировала вокруг него – и улететь самому.
И рухнуть на нее. И все же, почти сразу, опомниться и откатиться, не отпуская ее от себя.
Никто не может забрать это у него.
***
В комнате слышится лишь его шумное, никак не желающее приходить в норму дыхание. Элины пальцы невесомо скользят по его плечу, груди. Прикосновение ее пальцев действует на него как самое убойное снотворное. Веки неумолимо тяжелеют, будто свинцовые. И уже на грани бодрствования и сна Петр слышит тихое: «Я люблю тебя».
Пальцы Петра дрогнули, прижимая к себе нежное обнаженное женское тело покрепче.
Любишь меня? Умница. Это правильно. Надо любить меня, а не всяких там недоделанных пасынков. А я... А я вот дело закончу – и тоже со своим чувствами разберусь. Когда найду убийцу. И Петр провалился в сон окончательно.
Глава 8
– Ты переедешь ко мне?
– Мы, кажется, этот вопрос уже обсудили, – Эля выставляла на стол тарелки с овсянкой, вазочку с кешью, потом две чашки с кофе. – Тебе сделать бутерброд с сыром?
– Почему ты не хочешь перебраться ко мне? – Петр сверлил взглядом лицо Эли. А она прятала от него взгляд, низко наклонив голову и нарезая сыр. – Это временно. Пока мы не возьмем Поварницына.
Эля вздрогнула.
– Я… я не вижу смысла мне сейчас срываться с места. Даже если вы… то есть, ты… прав, и Женя как-то замешан и имеет отношение… – она развернулась, резким движением взяла из шкафчика тарелку и принялась укладывать на нее нарезанный сыр. – Даже если и так, – Эля все же подняла взгляд и посмотрела ему в глаза. – Меня Женя не тронет. Он не представляет для меня никакой опасности. Я это знаю. И потом – все твои инструкции на предмет того, что мне делать, если Женя появится, я запомнила. Хочешь – проверь меня.
Петру совершенно не нравились ни ее тон, ни ее слова, ни выражение ее глаз. Точнее, полное отсутствие какого-либо выражения. И этот деланно спокойный и равнодушный вид… Так. Элина Константиновна, что за идеи появились за ночь в твоей хорошенькой блондинистой головке?!
– Хорошо, – он все же отхлебнул ароматного крепкого горячего кофе. – Тогда я переезжаю к тебе.
– Это лишнее.
Петр поперхнулся кофе.
– В каком смысле?! – он взял салфетку и принялся оттирать коричневые капли со стола. – Ты… ты не пустишь меня к себе?
– Нет, дело не в этом. Я тебя… – она глубоко вздохнула, словно переводя дыхание. – Я тебе всегда очень рада. Но… Ты правильно сказал, что нельзя вешать на других ответственность за свои иллюзии. Это мои иллюзии. Они касаются только меня. И ответственность за них я буду нести сама.
Окончание завтрака прошло в молчании.
***
Эля смотрела на экран ноутбука, по-прежнему не веря тому, что видит. Сначала она прочла это сообщение на экране телефона. Не поверила. Ей показалось, что на небольшом экране смартфона она что-то не