Кража в особо крупных чувствах - Дарья Волкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Скажи, чем он занимается!
– Элина Константиновна, почему у меня такое ощущение, что вы ведете допрос?
Эле пришлось вонзить в ладони ногти, чтобы хоть как-то… как-то… Петр посмотрел на нее внимательнее – и вздохнул.
– Хорошо, – Петр повернул голову и посмотрел куда-то в сторону. А Эля вдруг только сейчас заметила, какой у него чеканный профиль. – Мой отец – ресторатор.
Эля нахмурилась.
– Это значит, что…
– Он занимается ресторанным делом.
– Речь ведь идет не о придорожном кафе, верно?
Петр хмыкнул, но промолчал.
– Скажи название ресторана твоего отца!
– Ресторана?
– Их несколько?! – ахнула Эля. – Сколько? Сколько ресторанов у твоего отца?!
– А какое это имеет значение? – Петр снова прищурился.
– Скажи!
– Несколько! Понятия не имею, сколько точно! Я не лезу в бизнес отца, это его дела. И если тебя так уж интересует – еще он председатель Союза рестораторов и отельеров Москвы!
Тем же резким движением Петр выдернул руки из карманов штанов и сложил на груди. Эля еще раз посмотрела на часы на его запястье. Твою мать…
– Твоя семья – очень богатая, верно?
– Семья как семья, – дернул плечом Петр.
Он как будто специально это делал! Делал вид, что не понимает, в чем дело!
– А я думала, ты простой следователь.
– А я и есть простой следователь.
– Ты обманывал меня!
– В чем же?
– Ты должен был мне рассказать! Про свою семью.
– Ты мне тоже не рассказывала про свою семью. И про свой в высшей степени изумительный брак.
– Ты мне врал!
Эля почти кричала. На них стали оглядываться.
– Ни единым словом не врал.
– Ты… ты… ты…
– Добрый день. Петя, ты видел? Паша приехал. Вон, там, с отцом разговаривает.
Элина замолчала на выдохе. Закрыла рот. Рядом с ними теперь стояла женщина. И даже до того, как ее слова дошли до сознания Эли, она уже поняла, кто это. Медные вьющиеся волосы, убранные в тяжелый узел, говорили сами за себя. Это мать Петра. Невысокая, элегантно одетая, ухоженная. И сейчас она с любопытством смотрела на Элину, явно ожидая какой-то реакции.
А реакция у Эли могла быть только одна. Сейчас ей хотелось придушить Петра Тихого! Но не в присутствии же его матери это делать?! В этом деле, говорят, свидетели лишние.
– Извините, мне надо отойти, – пробормотала Эля и почти бегом бросилась куда-то в сторону.
***
– Так, – Варвара Тихая уставилась на своего старшего – уж она-то это точно знала! – сына. – А что тут у нас происходит?
– А у нас тут происходит дурдом. Совмещенный с персональной выставкой Софии Аристарховны Воробьёвой, – Петр бросил короткий косой взгляд на подходящих отца и тетку. – Так. Пойду я, – он сделал руками какое-то резкое движение – будто мошкару перед лицом разгонял. – На иконы посмотрю!
Варвара Тихая задумчиво смотрела вслед широкой, стремительно удаляющейся спине сына.
– А где Элечка? – это София.
– Кто такая Элечка? – это, разумеется, муж.
– И в самом деле, кто такая Элечка, София? – оформила и свой вопрос Варвара Глебовна.
София обманчиво небрежным жестом поправила яркий шелковый платок.
– Если мальчик не будет глупить, то, полагаю, Элечка – ваша будущая невестка.
– Ух ты! – присвистнул Тихон. – Один сын таки унаследовал мою страсть к блондинкам.
Варвара вздохнула с видом самого многотерпеливого человека.
– Софьюшка, дорогая, ну отчего же ты нас не предупредила? – с легким укором обратилась она к золовке.
– А до сегодняшнего дня я не была в этом уверена твердо.
Тихон Тихий подхватил под локти жену и сестру.
– А пойдемте, найдем ее и познакомимся, как полагается.
После паузы Варвара медленно покачала головой.
– Нет. Сейчас момент явно не подходящий.
– Почему это?
– Судя по тому, что я видела, сейчас нас могут покусать. А то и вовсе – съесть.
Тихон Тихий недоверчиво хмыкнул. Но настаивать на своем предложении не стал.
***
– Ты ничего не хочешь мне объяснить? – он изловил Элину в тихом и относительно безлюдном углу экспозиции.
– А почему ты мне ничего не захотел объяснять?!
– Да что я тебе должен объяснять?! – Петр боковым зрением заметил, что из-за их разговора на повышенных тонах на них снова стали оглядываться, притиснул Элю совсем в угол и закрыл спиной от окружающих. – Что?! Что у меня есть семья?! Родители есть?! Ну не в капусте же меня нашли!
– Ты специально об этом молчал!
– Да у нас просто никогда об этом разговор не заходил!
– Я… я… я думала, ты другой! – выпалила Эля. И отвернулась.
Он некоторое время смотрел на ее тонкий профиль. Пока терпение внезапно и окончательно не лопнуло.
– Не надо вешать на меня ответственность за собственные иллюзии.
А потом резко развернулся и быстро пошел к выходу.
Стоявший в некотором отдалении Павел Тихий сначала проводил взглядом спину брата, а потом перевел взгляд на изящную тонкую блондинку с алым румянцем на острых скулах. Это, пожалуй, поинтереснее икон будет – несмотря на все уважение к тетушке Софии. Но знакомиться мы пока погодим. Понаблюдаем.
***
Нет, она не плакала. Наплакалась уже. Эля кипела. Кипела, пока неловко, коротко и скомкано прощалась с Софией Аристарховной. Кипела, пока ехала домой. А когда приехала домой – выкипела.
Устало опустилась на табурет на кухне.
Не надо вешать на меня ответственность за собственные иллюзии.
Как Петр верно сказал. Как точно и правильно.
Иллюзии. Это она себе придумала такого Петра Тихого. Почти хрестоматийный следователь из детективных романов. Простой, грубоватый, сильный.
Да, он такой. И он гораздо больше, чем это все. Кто тебе виноват, Элина Константиновна, что ты, придумав и нарисовав себе эту картинку, не удосужилась проверить, что там, за задником сцены? Элина, ты же скульптур, ты работаешь с объемом, и тебе ли не знать, что за нарисованным на холсте очагом может скрываться тайная дверца?
Она со стоном уткнулась в ладони. Теперь у нее в голове обе картинки – Петр-следователь и Петр-племянник Софии Воробьёвой со всеми вытекающими последствиями