Кража в особо крупных чувствах - Дарья Волкова

офортам! – Петр резким движением засунул руки в карманы брюк. И в этом жесте вдруг стал похож на ее любимого Петра. Но все же не настолько, чтобы у нее пропало желание узнать все до конца.

– Скажи, чем он занимается!

– Элина Константиновна, почему у меня такое ощущение, что вы ведете допрос?

Эле пришлось вонзить в ладони ногти, чтобы хоть как-то… как-то… Петр посмотрел на нее внимательнее – и вздохнул.

– Хорошо, – Петр повернул голову и посмотрел куда-то в сторону. А Эля вдруг только сейчас заметила, какой у него чеканный профиль. – Мой отец – ресторатор.

Эля нахмурилась.

– Это значит, что…

– Он занимается ресторанным делом.

– Речь ведь идет не о придорожном кафе, верно?

Петр хмыкнул, но промолчал.

– Скажи название ресторана твоего отца!

– Ресторана?

– Их несколько?! – ахнула Эля. – Сколько? Сколько ресторанов у твоего отца?!

– А какое это имеет значение? – Петр снова прищурился.

– Скажи!

– Несколько! Понятия не имею, сколько точно! Я не лезу в бизнес отца, это его дела. И если тебя так уж интересует – еще он председатель Союза рестораторов и отельеров Москвы!

Тем же резким движением Петр выдернул руки из карманов штанов и сложил на груди. Эля еще раз посмотрела на часы на его запястье. Твою мать…

– Твоя семья – очень богатая, верно?

– Семья как семья, – дернул плечом Петр.

Он как будто специально это делал! Делал вид, что не понимает, в чем дело!

– А я думала, ты простой следователь.

– А я и есть простой следователь.

– Ты обманывал меня!

– В чем же?

– Ты должен был мне рассказать! Про свою семью.

– Ты мне тоже не рассказывала про свою семью. И про свой в высшей степени изумительный брак.

– Ты мне врал!

Эля почти кричала. На них стали оглядываться.

– Ни единым словом не врал.

– Ты… ты… ты…

– Добрый день. Петя, ты видел? Паша приехал. Вон, там, с отцом разговаривает.

Элина замолчала на выдохе. Закрыла рот. Рядом с ними теперь стояла женщина. И даже до того, как ее слова дошли до сознания Эли, она уже поняла, кто это. Медные вьющиеся волосы, убранные в тяжелый узел, говорили сами за себя. Это мать Петра. Невысокая, элегантно одетая, ухоженная. И сейчас она с любопытством смотрела на Элину, явно ожидая какой-то реакции.

А реакция у Эли могла быть только одна. Сейчас ей хотелось придушить Петра Тихого! Но не в присутствии же его матери это делать?! В этом деле, говорят, свидетели лишние.

– Извините, мне надо отойти, – пробормотала Эля и почти бегом бросилась куда-то в сторону.

***

– Так, – Варвара Тихая уставилась на своего старшего – уж она-то это точно знала! – сына. – А что тут у нас происходит?

– А у нас тут происходит дурдом. Совмещенный с персональной выставкой Софии Аристарховны Воробьёвой, – Петр бросил короткий косой взгляд на подходящих отца и тетку. – Так. Пойду я, – он сделал руками какое-то резкое движение – будто мошкару перед лицом разгонял. – На иконы посмотрю!

Варвара Тихая задумчиво смотрела вслед широкой, стремительно удаляющейся спине сына.

– А где Элечка? – это София.

– Кто такая Элечка? – это, разумеется, муж.

– И в самом деле, кто такая Элечка, София? – оформила и свой вопрос Варвара Глебовна.

София обманчиво небрежным жестом поправила яркий шелковый платок.

– Если мальчик не будет глупить, то, полагаю, Элечка – ваша будущая невестка.

– Ух ты! – присвистнул Тихон. – Один сын таки унаследовал мою страсть к блондинкам.

Варвара вздохнула с видом самого многотерпеливого человека.

– Софьюшка, дорогая, ну отчего же ты нас не предупредила? – с легким укором обратилась она к золовке.

– А до сегодняшнего дня я не была в этом уверена твердо.

Тихон Тихий подхватил под локти жену и сестру.

– А пойдемте, найдем ее и познакомимся, как полагается.

После паузы Варвара медленно покачала головой.

– Нет. Сейчас момент явно не подходящий.

– Почему это?

– Судя по тому, что я видела, сейчас нас могут покусать. А то и вовсе – съесть.

Тихон Тихий недоверчиво хмыкнул. Но настаивать на своем предложении не стал.

***

– Ты ничего не хочешь мне объяснить? – он изловил Элину в тихом и относительно безлюдном углу экспозиции.

– А почему ты мне ничего не захотел объяснять?!

– Да что я тебе должен объяснять?! – Петр боковым зрением заметил, что из-за их разговора на повышенных тонах на них снова стали оглядываться, притиснул Элю совсем в угол и закрыл спиной от окружающих. – Что?! Что у меня есть семья?! Родители есть?! Ну не в капусте же меня нашли!

– Ты специально об этом молчал!

– Да у нас просто никогда об этом разговор не заходил!

– Я… я… я думала, ты другой! – выпалила Эля. И отвернулась.

Он некоторое время смотрел на ее тонкий профиль. Пока терпение внезапно и окончательно не лопнуло.

– Не надо вешать на меня ответственность за собственные иллюзии.

А потом резко развернулся и быстро пошел к выходу.

Стоявший в некотором отдалении Павел Тихий сначала проводил взглядом спину брата, а потом перевел взгляд на изящную тонкую блондинку с алым румянцем на острых скулах. Это, пожалуй, поинтереснее икон будет – несмотря на все уважение к тетушке Софии. Но знакомиться мы пока погодим. Понаблюдаем.

***

Нет, она не плакала. Наплакалась уже. Эля кипела. Кипела, пока неловко, коротко и скомкано прощалась с Софией Аристарховной. Кипела, пока ехала домой. А когда приехала домой – выкипела.

Устало опустилась на табурет на кухне.

Не надо вешать на меня ответственность за собственные иллюзии.

Как Петр верно сказал. Как точно и правильно.

Иллюзии. Это она себе придумала такого Петра Тихого. Почти хрестоматийный следователь из детективных романов. Простой, грубоватый, сильный.

Да, он такой. И он гораздо больше, чем это все. Кто тебе виноват, Элина Константиновна, что ты, придумав и нарисовав себе эту картинку, не удосужилась проверить, что там, за задником сцены? Элина, ты же скульптур, ты работаешь с объемом, и тебе ли не знать, что за нарисованным на холсте очагом может скрываться тайная дверца?

Она со стоном уткнулась в ладони. Теперь у нее в голове обе картинки – Петр-следователь и Петр-племянник Софии Воробьёвой со всеми вытекающими последствиями