Атомный спецназ - Анатолий Гончар

В дверь постучали, отвлекая Константина Ивановича от его мыслей.

— Входи! — радушно разрешил он.

— Вызывали? — открыв дверь в кабинет, совсем не по-военному поинтересовался полковник Ракшин.

— Вызывал, вызывал. Срочно выйди на наших ребят в группировке. Вертолет на вылет. Забираем нашего героя! — последнее слово было сказано без всякого сарказма, и полковник недовольно поморщился, что не укрылось от острого генеральского взгляда.

— Что нос воротишь? Не нравится он тебе? Ну и хрен с ним, что не нравится. Задачу он выполнил? Выполнил! Мы в шоколаде? В шоколаде! А на остальное наплевать! Давай дуй на ЗАС, и как только освободишься, сразу ко мне. Подумаем, кого включить в поисково-досмотровую группу. Старшим я думаю назначить тебя. Не возражаешь?

— Возражаю, Сергей Николаевич! — решительно отказался полковник.

— Боишься, что ли? — не понимая причины такого отказа, Зубов усмехнулся.

— Нет. Не хочу примазываться к чужой славе, — полковник позволил себе улыбку.

— Похвально! — генерал покачал головой в знак одобрения. — Не хочешь так не хочешь, неволить не стану. Но имей в виду, и предлагать дважды тоже не буду.

— Я понимаю, — с неким оттенком грусти подтвердил свое решение полковник.

— Ну, раз так, значит, не судьба, — генерал Зубов потер друг о друга ладони, встал из-за стола, широко улыбаясь, прошел к бару, налил себе новую стопку. Поднял ее вверх, посмотрел на свет, оставшись довольным, сделал вывод: — Как слеза! — выпил, крякнул, не закусив, вернулся за стол. — Да, не судьба. Зря ты так, Алексей Степанович, зря. Ты ведь только что, можно сказать, от звания Героя Российской Федерации отказался!

— Не судьба! — вслед за генералом повторил полковник, и они оба понимающе улыбнулись.

— Тогда, значит, действуй. А к ордену я тебя все равно представлю! — вынес свой вердикт генерал Зубов.

— Служу Российской Федерации! — почти всерьез отозвался полковник, после чего отправился выполнять полученные поручения.

В ожидании вертолета Андрей Викторович забился в самые густые заросли, постелил коврик, накрылся пуховым спальником и закрыл глаза. Спать он не собирался, тем не менее проведшим бессонную ночь глазам требовался отдых. Погрузившись в свои мысли, Андрей Викторович почти не замечал назойливого жужжания одиночного комара, усиленно старавшегося напиться свежей крови. Но едва тонкое жало коснулось холодной человеческой кожи, как стремительное движение ладони разметало крохотное тельце на десятки неопознаваемых кусочков. Мир Андрея Викторовича на какое-то время погрузился в тишину, нарушаемую лишь однообразным шелестом листьев. Когда невдалеке протопал спугнутый кем-то медведь, Андрей Викторович приподнялся и взглянул на часы. По его прикидкам, до момента прибытия вертолета оставалось минут двадцать.

«Тихо!» — Абу-Муслим приложил палец к губам. Пригнувшись, прошел еще пяток шагов и, распластавшись по земле, медленно пополз. Алан Лаудаев и Ваха повторили его действия. Справа, слева, казалось бы, повсюду кипел бой. Повсюду были враги. И куда идти, куда ползти? Но Абу-Муслим полз, время от времени поворачиваясь и удостоверяясь, что остальные не отстали и ползут следом. Один раз Абу-Муслим остановился и некоторое время лежал, слушая, как совсем рядом, стреляя, матерится какой-то русский, решал, как лучше поступить. Так и не решившись, Абу-Муслим поманил рукой застывшего в ожидании Ваху.

«Ползем дальше».

И вновь долгое, бесконечно долгое переползание. Буквально по сантиметрам Акаев, Лаудаев, Ваха продвигались все выше и выше по склону хребта, оставляя за спиной не подозревавшего об их присутствии, добивавшего последний магазин Агеева и бьющихся до последнего братьев-вахаббитов. Перед широким пустым прогалом Абу-Муслим остановился вновь. Повернулся к ползущим позади, поманил рукой.

— На счет три, — прошептал он, показывая стволом на открытый участок.

Алан и Ваха понимающе кивнули.

— …два, три, — вскочив почти одновременно, согнувшись в три погибели, они бросились бежать со скоростью чемпионов мира в спринте. Похоже, их маневр не заметили. Над головой не пронеслось ни выпущенных очередью пуль, ни визжащих в своей ярости осколков.

Тяжело дыша, готовый выплюнуть собственные легкие, Муслим вбежал в кусты шиповника и, не обращая внимания на рвущие одежду и раздирающие кожу шипы, повалился в его гущу, рядом беспорядочно упали Алан и Ваха.

— Идем! — парой минут спустя, слизнув с разодранного запястья выступившую кровь, Акаев поднялся и, с трудом переставляя ноги, двинулся к вершине. Послышавшееся за спиной шевеление убедило его, что и остальных уговаривать не придется. Он не оборачивался ни когда наискосок пересекал хребет, ни когда спускался по его другую сторону, ни когда вышел на относительно ровный участок и, не сбавляя шага, углубился в лес, скрываясь в его чаще. Алан Лаудаев догнал Муслима и теперь шел рядом. Мрачный, как туча, Ваха попыток вернуться к брату не делал. Он бежал рядом с телохранителями, выпучив глаза и тяжело дыша, но не отставая ни на полшага. Вскоре трескотня автоматического оружия и грохот боя, доносившиеся до убегающих, начали стихать, снизойдя на отдельные очереди и выстрелы. Когда же пальба окончательно стихла, крепившийся из последних сил Ваха остановился, опустился на колени и, не таясь, не скрывая своих слез, заплакал навзрыд.

— Идем, — дав юноше пять минут на излияние чувств, Абу-Муслим коснулся его плеча. — Мы отомстим! — уверенно заявил он, и Ваха благодарно кивнул. После чего, в последний раз шмыгнув носом, опершись на автомат, встал, и все трое уцелевших в схватке боевиков уже не спеша зашагали дальше.

Звук моторов не явился неожиданностью для уходивших, но вот только звучал он на непривычной ноте.

— «Черная акула», — уверенно заявил Абу-Муслим, но не угадал. Над лесом кружил не КА-50 «Черная акула», и не КА-52 «Аллигатор», а какой-то странный силуэт, сильно напоминающий все ту же пресловутую «двадцатьчетверку», но более угловатый, со скошенным носом и более тонким, давящим на уши звучанием двигателей.

— Чтоб его, шайтаново отродье! — пробормотал Алан, пятясь в заросли орешника и таща за собой Ваху.

— Принесло его! — Акаев прислонился к дереву, прикрываясь им, как щитом.

— Снижается, — Ваха ткнул пальцем в идущую прямо на них боевую машину.

— Сникни, сядь и молчи, — шикнул на него Алан, внезапно затрясшийся от накатившего страха. Давнее воспоминание открылось перед глазами навевающим ужас образом, картиной о разверзшейся под ногами земле, лесом со срубленными вершинами, кустарником, от которого остались одни палки, расстилающейся по земле искрошенной в труху листвой и воронками, воронками, воронками с лежащими около них трупами, уже омерзительно воняющими и обсаженными личинками черных мух. Сердце захолонуло от накатывающей с неба жути. Казалось, это было чудо, что он в тот день выжил…

Идущий над лесом вертолет снизился, замедлил скорость, завис, в его бочине открылся люк-дверца, и вниз, в прогал между деревьев, начала опускаться лебедка.

— Наконец-то! — обрадованно воскликнул Андрей Викторович Сохатый, уставший ждать собственной эвакуации. Не таясь, он вышел из-за деревьев, снял, потянув за кольцо, предохранительную крышку, дернул шнур, ухмыльнувшись своим мыслям, бросил зашипевший зеленый цилиндр на землю. Налетающим ветром оранжевый дым сорвало и понесло в сторону спрятавшихся боевиков. Вертолет завис, сверху медленно пополз трос лебедки.

— Что они собираются делать? — Ваха высунулся из-за ветвей орешника, пытаясь рассмотреть происходящее.

— Куда! — вновь осадил его Лаудаев, схватив за ремень разгрузки и резко дернув. — Жить надоело?

Ваха отрицательно мотнул головой.

— Сиди тихо! — одними губами прошептал Абу-Муслим, сжавшись в комок и спрятавшись за тем же толстым деревом, за которым он сидел с самого начала. Что-то недовольно проворчав и отползя в глубину кустарника, Ваха притих.

Вертолет висел и висел над лесом, угрожая своей бронированной мощью. Муслим застыл неподвижным изваянием. Все еще красный от быстрой ходьбы, он погрузился в свои мысли, отрешившись от происходящей действительности. «Иншааллах…» — если угодно Аллаху, они останутся живы. А по спине присевшего на корточки Алана растекались крупные капли пота. На искривившихся губах серого, как выгоревшая мешковина, лица читалась невысказанная молитва. Возможно, именно такой суеверный ужас испытывали древние перед внезапно появившейся в пещере саблезубой кошкой.

Меж тем опустившаяся вниз лебедка на некоторое время застыла, а затем поползла вверх, поднимая нарочито небрежно расположившегося на ней человека, одетого в ядовито-зеленую камуфляжную форму. Скоро все должно было закончиться. Взяв на борт эвакуируемого, вертолет непременно бы лег на обратный курс. Но Абу-Муслим Акаев и Алан Лаудаев, занятые наблюдением, не видели, как отползший за их спины Ваха медленно поднял оружие, прицелился. Человек в ярком камуфляже поставил ногу и шагнул внутрь вертолета. Грянувшая над головой Алана очередь заглушила все окружающие звуки.