Small World - Мартин Сутер

Томас обалдело посмотрел на нее. А потом перегнулся к своему сыну и сказал:

— «Мерседес» давал сто десять километров в час.

— Принеси мне фотографии! — приказала Эльвира и встала.

— А что, в прошлом есть что-то такое, чего нельзя знать другим? — спросил подозрительно Урс.

— Принеси мне фотографии! Урс встал, раздраженный.

— А я-то думал, речь идет о фирме Кохов.

— И о ней тоже. — Эльвира вышла из комнаты.

— Она явно стареет, — сказал Томас своему сыну.

Кони сидел в своем кресле в гостиной в халате. Одеть его сегодня не удалось. Когда Симона вошла, он никак не отреагировал на это. И на то, что она пододвинула стул и села рядом с ним.

— Кони, — начала она, — у меня тут есть несколько новых фото, и мне нужна твоя помощь, чтобы разобраться в них. — Она открыла альбом.

На первой фотографии была запечатлена молодая Эльвира в зимнем саду виллы «Рододендрон». В длинной, ниже колен, юбке и свитерочке без рукавов.

— Вот эта женщина, например, — кто она?

Конрад даже не взглянул. Симона поднесла фотографию к самому его лицу.

— Эта женщина? Кони вздохнул.

— Фройляйн Берг, — ответил он, словно имел дело с непонятливым ребенком.

— Ах, а я думала, это Эльвира.

Кони покачал головой, удивляясь ее тупости.

Рядом с фото Эльвиры осталось белое пятно, где раньше была наклеена еше одна фотография. Симона перевернула страницу. На следующем снимке вилла была видна с южной стороны: лестница, ведущая на террасу, а на ней — Вильгельм Кох. В светлых брюках, белой рубашке с галстуком, в темном жилете, но без пиджака.

— А этот мужчина?

Кони уже смирился с тем, что должен объяснять этой женщине, без конца пристающей к нему с вопросами, самые элементарные вещи.

— Папа-директор, — ответил он терпеливо.

— Чей папа?

— Томитоми.

На другой странице рядом с вырванной фотографией был запечатлен павильон — рододендроны вокруг еще совсем маленькие. У чугунных перил стоят две старые женщины в шляпах с широкими полями и бесформенных, висящих на них мешком, длинных, почти до земли, платьях.

— Тетя Софи и тетя Клара, — объявил Кони, не дожидаясь вопроса. Его интерес проснулся. Доктор Кундерт у монитора отметил это с явным облегчением.

Страницу за страницей Симона просмотрела с Конрадом все фотографии старого альбома. Снимки парка, «папы-директора», «фройляйн Берг», «тети Софи и тети Клары». И белые пятна от утраченных фотографий.

На одном из самых последних Эльвира была в цветастом летнем платье-костюмчике с короткими рукавами, она стояла у балюстрады на террасе. Рядом с ней Вильгельм Кох, положивший — чего не было прежде ни на одной фотографии — руку по-хозяйски ей на талию.

— Папа-директор и мама, — прокомментировал Конрад.

— Чья мама?

— Томитоми, — вздохнул Конрад Ланг.

— Фройляйн Берг — мама Томитоми?

— Теперь уже да.

С последним фото произошло нечто неожиданное. На нем была запечатлена цветочная грядка вдоль живой изгороди и кадка с цветущим олеандром, ради которого, очевидно, и делался снимок. Кони долго и внимательно изучал фотографию. Наконец изрек:

— Папа-директор и Томи.томи. Симона взглянула на телекамеру.

— Папа-директор, — Кони указывал на какое-то место посреди олеандра, — и Томи-томи. — Он ткнул пальцем чуть ниже того места.

Когда Симона вгляделась повнимательнее, ей стало ясно, что фотограф забыл перевести пленку и дважды снял на один и тот же кадр. В живой изгороди она различила едва заметный контур круглой головы Вильгельма Коха. А на коленях у него силуэт ребенка.

Доктор Кундерт и Симона долго сидели над фото, пытаясь понять ответы Конрада Ланга. То, что в девичестве Эльвира Зенн носила фамилию Берн ни для кого не являлось секретом. Но если маленький Конрад знал это, значит, он был знаком с Эльвирой до того, как его мать Анна Ланг приступила к своим обязанностям служанки на вилле «Рододендрон». К тому времени Эльвира уже была женой директора Коха. Конечно, ничего невероятного в том, что молодая Эльвира, став женой пожилого мужчины, пригласила в служанки кого-то из старых знакомых, чтобы скрасить жизнь, не было.

Гораздо сильнее поразило их двойное изображение. Чем больше привыкали глаза и чем лучше они могли различить другую, более слабую картинку, тем, казалось, отчетливее она проступала. В том. что мужчина не кто иной, как Вильгельм Кох, сомнений быть не могло. А вот ребенок на Томаса похож не был. Ни характерного квадратного черепа, ни узких, близко посаженных глаз. Если малыш на кого-то и походил, то скорее на Конрада Ланга на его детских снимках.

— Почему во всем альбоме нет ни одного фото маленького Томаса? — спросил доктор Кундерт.

— Может, это как раз те, которые были вырваны?

— А почему кому-то понадобилось их вырывать? Симона произнесла то, о чем они оба вдруг подумали:

— Потому что ребенок на тех фотографиях не Томас Кох.

Той же ночью Урс позвонил Симоне.

— Мне надо с тобой поговорить. Я сейчас приду.

— Нам нечего обсуждать.

— А что ты скажешь про фотографии, которые украла у Эльвиры?

— Я только брала их на время, чтобы сделать копии.

— Ты вломилась к ней в дом.

— Я открыла дверь ключом.

— Ты вторглась в ее личную жизнь. За то. что ты сделала, нет никакого прощения.

— Я и не прошу о прощении.

— Но сейчас ты немедленно вернешь все фотографии!

— Она боится этих фотографий. И постепенно я начинаю понимать почему.

— Почему?

— Здесь что-то не так. В ее прошлом. И она опасается, что Конрад вытащит все на свет божий.

— Что такого может вытащить на свет божий больной человек?

— Спроси Эльвиру! Спроси ее. кто был на фотографиях, которые она вырвала!

Томи тихонько лежал на торфе в сарайчике садовника, тепло укрытый джутовыми мешками, и боялся пошевелиться. В парке все было под снегом, а с неба падали fazonetli. Она ищет его!

Если найдет, то кольнет и его тоже. Как папу-директора. Он все видел.

Он проснулся, потому что папа-директор разговаривал так. как всегда после шнапса. Громко и не как обычно. Он слышал, как папа-директор поднялся по лестнице и начал громыхать и бушевать в той комнате, где спали он и мама.

Томи встал и посмотрел в щелочку в дверь — она всегда оставалась приоткрытой, пока они не легли в постель. Его мама и мама Кони, поддерживая папу-директора под руки, провели его в спальню и посадили на кровать. Мама Кони протянула ему шнапс. Они раздели его и уложили в постель. Потом мама Кони уколола его иглой. Они накрыли его, потушили свет и вышли из комнаты. Кони открыл дверь пошире и подошел к папе-директору. От него сильно пахло шнапсом. Свет вдруг зажегся, это вернулась мама Кони. Она взяла его за руку и отвела в детскую.

— Почему ты уколола папу-директора? — спросил он.

— Если ты еще раз такое скажешь, я и тебя уколю, — ответила она.

Рано утром он услышал множество голосов в соседней комнате. Он вылез из кровати, чтобы посмотреть, что там такое. Там было полно людей, и среди них его мама и мама Кони. Папа-директор лежал в кровати не двигаясь.

Тут его увидела мама Кони и увела из комнаты.

— Что с папой-директором? — спросил он.

— Он умер, — ответила она.

За окном падал снег. Он рос все выше и выше. Падал на крыши и деревья. Томи закрыл глаза. Здесь она его не найдет. Но, проснувшись, почувствовал, что ему больно руку. а когда посмотрел на нее, то увидел, что рука привязана и из нее торчит игла. Значит, она все-таки нашла его!

Он выдернул иглу. Зажегся свет. Он закрыл глаза.

— Не надо меня колоть!

И на «Выделе» свет тоже еще горел. Урс пришел к Эльвире очень поздно. Они сидели в салоне. В камине мерцали остатками огня последние угли.

— Она говорит, ты боишься этих фотографий, потому что что-то не так в твоем прошлом. Ты опасаешься, что Кони это вспомнит.

— Что может быть не так в моем прошлом?

Урсу трудно было бы сейчас сказать, обеспокоена Эльвира или нет.

— Она просила тебя спросить, кто был на тех фото, которые вырваны. Нет, вот теперь видно, что она беспокоится. — Не знаю, что она имеет в виду.

— А я знаю. Я видел этот альбом у тебя. Тот, где вырваны фотографии.

— Не помню. Вероятно, я там сама себе не нравилась.

Эльвира взглянула на Урса. Он был не такой, как отец. Не уходил от проблем. Хотел точно знать, что на него надвигается, чтобы вовремя принять нужные меры. Урс Кох — тот самый человек, который нужен заводам Коха. Он сохранит их и поведет дальше как надо, продолжая ее дело. Высок ростом, здоров и не подвержен никаким сомнениям.

— Если есть что-то, что я должен знать, ты обязана сказать мне об этом. Эльвира кивнула.

На следующее утро Эльвира пришла в гостевой домик. Симона находилась с доктором Кундертом у Конрада. Они как раз пытались уговорить Конрада позавтракать. Но тот только лежал, уставившись в потолок. Вошла сестра Ирма и сказала: