Любовь с ароматом чая - Джанет Маклеод

– Что? Что? – спросил он, смутившись.

Кларри взяла руку Луизы – пульс едва прощупывался. Вдруг миссис Сток открыла глаза и уставилась на Кларри. Она пыталась что-то сказать. Кларри обернулась к Герберту и вложила руку Луизы в его ладонь.

– Ваша жена что-то хочет вам сказать, – произнесла девушка тревожно.

Кларри отошла назад, а Герберт прижал ладонь Луизы к лицу.

– Что, любовь моя? – спросил он срывающимся голосом. – Говори!

– Хочу, – прошептала она, – хочу…

– Чего ты хочешь? – допытывался Герберт. – Чтобы я послал за врачом? Ты этого хочешь?

Она качнула головой из стороны в сторону, с мольбой устремив глаза мимо мужа на Кларри. Девушка уже догадалась, что пытается сказать Луиза.

– Миссис Сток хочет видеть Уилла! – крикнула Кларри. – Я схожу за ним.

Не дожидаясь разрешения, девушка надавила на звонок, который прозвенел внизу, и стремглав бросилась из комнаты.

Всклокоченный Уилл встретил ее на лестнице. Его глаза округлились от испуга.

– Я услышал звонок, а вас на месте не оказалось…

– Твоя мама хочет тебя видеть, – сказала ему Кларри.

У нее сжалось сердце от его взволнованного вида.

– Скорее иди к ней.

Уилл побежал вверх, перепрыгивая через две ступеньки, потом замешкался и обернулся.

– Я забыл скрипку. Мама захочет послушать мою игру.

– Ты иди, а я принесу скрипку, – сказала Кларри. – Быстрее!

Мальчик побежал, на ходу крича матери о том, что он уже идет. Кларри кинулась вниз за инструментом. Ее сердце колотилось от страха. Скрипка лежала под скомканным одеялом, которое Уилл стряхнул с себя в спешке, услышав звонок. Схватив ее, Кларри поспешила наверх.

Герберт все так же держал ладонь жены, как и тогда, когда Кларри выходила из спальни. Уилл топтался рядом. Веки Луизы были наполовину опущены, рот приоткрыт. Ее тяжелое дыхание стало ровнее.

Уилл обернулся к Кларри. Его глаза были полны слез.

– Мама ничего не говорит, – прошептал он. – По-моему, она меня не узнаéт.

Мистер Сток ничего не сказал. Кларри протянула мальчику скрипку.

– Мама хочет, чтобы ты ей сыграл. Вот что она говорила.

Уилл замялся в нерешительности, взглянув на отца.

– Мне играть, папа?

Герберт, казалось, не услышал его. Все, на что он был сейчас способен, – это держать жену за руку, как будто так он удерживал ее в этом мире.

Кларри коснулась плеча Уилла и кивнула, ободряя.

– Поиграй для мамы, – мягко сказала она.

Уилл прижал скрипку подбородком и несмело заиграл «Воды Тайна», пьесу, которую они недавно разучили с Олив. Дойдя до конца, он сделал паузу и заиграл сначала, на этот раз более уверенно.

После того как смычок в последний раз коснулся струн, эхо долго звучало между ними, словно не желая умирать. Мелодия, казалось, растворилась в воздухе, и снова повисла тишина. Полнейшая тишина. Уилл стоял, поддерживая скрипку, Герберт по-прежнему сжимал ладонь жены.

Кларри сдержала крик – шумное дыхание Луизы затихло. Девушка дотронулась до Уилла.

– Мама ушла, – сказала она тихо.

Но мальчик, вздрогнув, отпрянул, роняя инструмент, и бросился к кровати.

– Мама! – закричал он. – Мама!

Герберт испустил жуткий стон. Кларри подняла скрипку и поспешно вышла из комнаты, оставляя их наедине с их горем. Через секунду она услышала, как взревел Герберт:

– Отойди, не трогай ее!

– Она не умерла! – завопил Уилл. – Не умерла!

Кларри застыла. Ей захотелось вбежать обратно и, обняв, утешить мальчика, как должен был бы сделать его отец.

– Убирайся! – завыл Герберт, словно животное, попавшее в капкан. – Оставь меня с ней, бога ради!

Рыдающий Уилл выбежал из комнаты с безумным взглядом.

– Уилл… – Кларри попыталась остановить его, но он оттолкнул ее и, добежав до лестницы, устремился вниз.

Она услышала, как он возится у входной двери, пытаясь вырваться наружу. Девушка бросилась к комнате Берти и забарабанила в дверь.

– Сэр, пожалуйста, быстрее! – кричала она, продолжая стучать, пока он не отозвался.

– Что такое? – сердито сказал Берти.

Его обычно приглаженные волосы сейчас торчали в разные стороны.

– Прошу прощения, мистер Берти, – выпалила Кларри, – но миссис Сток… Вы нужны сейчас вашему отцу.

Видя, в каком она состоянии, Берти, не задавая вопросов, направился в комнату матери. Кларри помчалась вниз искать Уилла.

Мальчик отпер массивную входную дверь, оставив ее открытой настежь. Кларри выбежала на площадь, разыскивая Уилла среди теней в тусклом свете газовых фонарей. Боже праведный, только бы он не убежал далеко!

Зайдя за угол, Кларри услышала плач. Уилл сидел, сгорбившись, на оградке, трясясь от рыданий и отчаяния. Девушка наклонилась к нему и дотронулась до его плеча.

– Мне так жаль, Уилл, – прошептала она.

– Это я в-виноват, – заговорил мальчик, всхлипывая. – Я думал, от м-музыки ей станет лучше. Какое ребячество. Я глупый, глупый-преглупый мальчишка!

Кларри опустилась рядом с ним на колени. Он повторял укоризненные слова Герберта и Берти.

– Ты совершенно ни в чем не виноват, – возразила девушка твердо. – Твоя мать уже давно болела, и у нее не было сил на то, чтобы побороть простуду. Даже доктор не смог ей помочь.

– Папа с-сказал, чтобы я ушел, – горестно произнес Уилл. – Он н-ненавидит меня.

– Вовсе нет, – заверила его Кларри. – Твой папа раздавлен горем и не понимает, что говорит.

Она притянула мальчика к себе.

– Ты нужен ему, Уилл. Вы должны поддерживать друг друга. Пообещай, что больше не станешь убегать.

Он кивнул и прижался к ней.

– Вы от нас не уйдете, правда? Теперь, когда мама…

Уилл не смог заставить себя произнести это слово.

– Нет, конечно, – пообещала Кларри. – Я останусь до тех пор, пока буду вам нужна.

Она прижимала его к себе в этой промозглой темноте, желая оградить этого нежного, любящего мальчика от горя, способного его раздавить.

Глава четырнадцатая

В эту зиму дом номер двенадцать на площади Саммерхилл был погружен в глубокую скорбь. Герберт был безутешен. Свадьбу Берти отложили до лучших времен. Герберт запирался в кабинете на долгие часы. Он загружал себя работой, чтобы заглушить свое горе. Герберт стал резок с Кларри, а Олив лишил свободного доступа к его библиотеке. Таким образом он наказывал девушек за то, что они не сообщили ему вовремя об ухудшении состояния Луизы. Некоторое время Герберт был так холоден с ними, что Кларри начала подумывать об увольнении и о том, что они с сестрой окажутся на улице, но по не известным ей причинам этого не произошло.

Уилл слонялся по дому как привидение, подавленный и несчастный. Его тринадцатый день рожденья прошел почти незаметно. Кларри и Олив подарили ему нотную тетрадь, а Долли испекла пирог. Кларри старалась утешить мальчика, как только могла, побуждая его продолжать заниматься музыкой, но Герберт теперь не выносил звуков скрипки.

– Прекрати этот жуткий шум, ради бога! – рычал он, стоя на лестничной площадке. – У нас траур по твоей матери. Тебе это безразлично?

Затем, громко хлопнув дверью, он снова запирался в своем кабинете. После нескольких взбучек Уилл утратил интерес к музыке и перестал брать уроки у Олив. У Кларри разрывалось сердце от жалости к мальчику, и она думала о том, стоит ли ей за него вступиться. Но Герберт, похоже, окончательно замкнулся в себе. Он напоминал ей ее отца после смерти их матери.

– Наберись терпения, – советовала Кларри Уиллу. – Твоему отцу нужен покой, чтобы справиться с горем, но он не будет скорбеть вечно. Как говорил мой давний друг Камаль, после дождя всегда светит солнце.

Уилл стоял, засунув руки в карманы, и недоверчиво качал головой. Он все реже приходил в ее гостиную и либо проводил время в своей комнате, либо, прошмыгнув в спальню матери, сидел там часами среди пыльных книг и пузырьков с духами – Герберт запретил здесь что-либо трогать или приводить в порядок. Уилл часто поздно возвращался из школы, и Кларри знала, что он бродит по городу, чтобы оттянуть возвращение в свой несчастливый дом. Однако его отцу, если он вообще это замечал, похоже, не было до этого никакого дела.

Но труднее всего было с Берти. Его уговоры и упреки больше не действовали на его отца. Герберт не желал даже обсуждать новую дату бракосочетания. Вэрити появлялась в доме редко, избегая тягостной атмосферы, царившей там, но Кларри не сомневалась, что она подталкивает Берти к действию.

Берти не скорбел о матери, которая уделяла ему гораздо меньше внимания, чем Уиллу. Свое недовольство он вымещал на прислуге. Берти доводил Олив до слез, швыряя в нее ботинки.

– Ты хочешь сказать, что они вычищены? Позор!

Он оскорблял Долли, отсылая назад приготовленную ею еду, потому что она якобы несъедобна, и не упускал случая унизить Кларри в присутствии клиентов.