Единственный мужчина - Анджела Дивайн

Джон развернул машину и она помчались в указанном Пенни направлении. Приблизившись ближе, они содрогнулись от увиденного. Ураган разорвал хижину почти пополам, а сохранившаяся ее часть была похожа скорее на какую-то нереальную театральную декорацию, чем на обломки человеческого жилья. Как только они остановились и вышли из машины, к ним подбежал негритенок лет шести.

— Ну, привет, Томми, — сказал Джон, склоняясь к нему.

Мальчик кинулся к нему на руки и захлебнулся в потоке слез и бессвязных жалоб.

— Ну, успокойся и рассказывай, — подбодрил его Джон. — Большие мальчики не должны так плакать. С тобой все в порядке, Томми?

— Со мной — да, сэр, — произнес мальчуган, глотая слезы, — но мой папа он не вернулся домой этой ночью. А потом был страшный грохот и треск, и полдома напрочь сдуло. А мама, мистер Джон, мама совсем не хочет двигаться. Я все говорю ей: «Мама, Джимми плачет, сделай что-нибудь!» Но она не слышит и ничего не отвечает. Я не знаю, что делать!

Пенни, услышав его отчаянные жалобы, похолодела от ужаса. А Джон уже быстро шагал по направлению к развалинам хижины. Мальчишка обогнал его, и когда они приблизились, то услышали истошный крик младенца и раздраженный голос Томми, пытавшегося его унять.

Перескочив через обломки вдребезги разбитой стены, Джон остановился посередине того, что еще недавно было гостиной. Пенни проследила за ею взглядом и увидела молодую негритянку, привалившуюся к столу. Руки ее плотно обхватывали голову. Каменная неподвижность ее фигуры так испугала Пенни, что в первую минуту она подумала, что женщина мертва. Но приглядевшись, она заметила, что ее грудь медленно вздымается от слабого дыхания. Джон успокаивающим жестом дотронулся до ее плеча, и она в испуге встрепенулась.

— Я богобоязненная женщина, — мистер Миллер, — заунывно нараспев произнесла она. — Не пью. Не курю. Хожу к исповеди. Так почему же это произошло со мной? Мой муж Мозес не пришел домой ночевать, а это на него так не похоже. Он погиб, да? Вы пришли, чтобы сказать мне об этом, да?

— Пенни, посмотри, что можно сделать с малышом, — распорядился Джон. — А я попытаюсь помочь этой женщине.

Для Пенни навсегда осталось тайной — о чем говорил Джон с негритянкой. Сама она была слишком занята, меняя пеленки младенцу. Однако произошло неожиданное, уже минут через десять та оправилась и, вооружившись метлой, принялась послушно наводить хоть какой-то порядок среди обломков, а двое старших ребят принялись помогать ей. Уезжая, Пенни и Джон оставили несчастным запас самого необходимого, предусмотрительно погруженный ими дома в багажник машины. И когда они отъезжали, дети выбежали на улицу и долго махали им своими смуглыми ладошками. В руках их мелькали пакетики жевательной резинки.

— Боже мой, сладости! — восхищенно воскликнула Пенни. — Я видела, что ты брал с собой запас вещей и продуктов, но я никак не могла даже предполагать, что, ты предусмотрел и это!

— Я попросил Сару принести все, что может пригодиться пострадавшим, усмехнулся Джон, пожимая плечами. — Думаю, что это она такая предусмотрительная, а не я.

И все же, когда этот бесконечно тянувшийся день заканчивался, Пенни убедилась, что это скромное признание Джона не совсем соответствует действительности. С каждым новым визитом становилось все яснее и яснее, что он вынослив, находчив, умеет вдохновлять, воодушевлять людей и сплачивать их вокруг себя. Весь этот долгий, мучительно жаркий день он без устали колесил по округе, расчищая завалы, доставляя раненых в больницу и раздавая запасы еды и одежду. А когда они возвратились в Уотерфорд-холл, он лишь наскоро умылся, переоделся и, слегка перекусив, отправился организовывать сход жителей, чтобы обсудить, как быстрее преодолеть последствия стихийного бедствия.

Пенни просто не могла везде поспеть за ним. И это повергало ее в уныние. Ей было до слез обидно, что этот проклятый ураган лишил ее внимания любимого. И именно в тот момент, когда все у них пошло на лад. Ей казалось, что их бурная страсть также стремительно улетучивается, как и внезапно налетевший ураган.

Недели, последовавшие за этими событиями, заставили ее еще не раз возвращаться к этой печальной мысли. Да, вся округа трудилась не покладая рук, восстанавливая разрушение ураганом. Но, безусловно, больше всех старался ее Джон. Ни свет ни заря, задолго до того, как Пенни просыпалась, он уже был на ногах и колесил по окрестностям, раздавая все необходимое людям. Он трудился не покладая рук, организовывая разборку развалин или помогая солдатам и представителям Красного Креста. И как бы рано Пенни ни просыпалась, застать его на месте было невозможно. Даже обедать он почти никогда не приезжал, а если и появлялся дома, то наскоро проглотив что-нибудь, сразу же исчезал. И только к полуночи он наконец появлялся грязный и усталый.

Нельзя сказать, что страсть, так стремительно толкнувшая их в объятья друг к другу, хотя бы чуть-чуть остыла. Напротив, часто среди ночи Пенни просыпалась от того, что Джон принимался ласкать ее, заставляя задыхаться и стонать от восторга, но любовные утехи в эти дни были горячими, яростными и непродолжительными. Сразу же после этого Джон засыпал, едва успев положить голову на подушку. Ни времени, ни сил для общения у него не оставалось.

Пенни, как могла, старалась примириться со всем этим. Она убеждала себя, что Джон очень занят, и было бы ребячеством пенять на это. Девушка старалась помогать, чем могла. Вместе с Лэнни и Сарой Маккендрик они организовали полевую кухню и развозили пищу по всем окрестностям. Даже спустя две недели после урагана многие дома оставались без воды и электричества, и двух девушек, нагруженных провизией, везде встречали с распростертыми объятьями. И все же Пенни не хватало той железной воли, выдержки и выносливости, которыми, без сомнения, обладал Джон. Спустя две недели изнурительных трудов в условиях влажного климата она чувствовала себя полностью разбитой. Ею все чаще овладевало раздражение, и она была готова взорваться по любому поводу. Но ведь Джон Миллер не был бы самим собой, если бы он ей этот повод не предоставил.

Однажды вечером она решила не пожалеть усилий и заставить его провести с ней хотя бы часок-другой. Под каким-то предлогом удалив из дома Сару, она вытянула из Джона обещание явиться к ужину, к восьми часам, после чего принялась за стряпню. Несмотря на то, что приготовление пищи в последние недели стало ее порядком раздражать, готовить интимный ужин на двоих было необыкновенно приятно. Пенни весело напевала, листая поваренные книги, стараясь подобрать меню поизысканнее. Перебрав массу вариантов, она наконец выбрала креветки с гарниром из салата, утку под вишневым соусом на жаркое, тушеные овощи и, на десерт, восхитительное лимонное суфле. Несмотря на то, что Джон клятвенно обещал быть непременно к восьми, Пенни не очень-то ему верила. И выбор блюд был во многом продиктован этими ее опасениями. Креветок можно приготовить заранее и подержать в холодильнике, с уткой можно слегка запоздать — все-таки это главное блюдо, и его можно чуть-чуть подождать… И только суфле необходимо подавать точно ко времени десерта. Но Пенни не собиралась заниматься им до тех пор, пока Джон не займет свое место за столом. Поглядывая одним глазом на стрелки часов, Пенни в прекрасном настроении порхала по кухне, и вскоре воздух наполнился изысканным ароматом жареной утки. Обтерев руки, она переместилась в столовую. Накрыла скатертью стол, расставила серебряные приборы, разместила между ними подсвечники с тонкими белыми свечами. Затем поспешила наверх принять душ.