Мoя нечестивая жизнь - Кейт Мэннинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дома я приготовила снадобье, в точности следуя рецепту. Одна драхма спорыньи, щепотка шпанских мушек. Черенком ложки я раздавила изумрудные крылья жучков, накрошила из колосьев ржи грибок и капнула воды в белый порошок магнезии. На тарелке образовалась похожая на тесто белая масса. За отсутствием пестика измельчать ингредиенты пришлось ножом – операция, хорошо мне знакомая по Чатем-стрит. Правда, связующего сиропа, который у Эвансов использовался в качестве наполнителя для пилюль, у меня не было, а без него подсохшая смесь сваливалась с ложки. Деньги на ветер. И что дальше? Когда там последний срок уплаты за квартиру?
Чуть не плача, я пересыпала неудавшуюся панацею в склянки, закрыла пробками и занялась ужином: чистила картошку, кипятила воду для чая, гремела кастрюлями. Я была Экси Ужасная, которая готовила еду и ругалась. И умудрилась сжечь хлеб. Последний кусок из недельного запаса. От вошедшего Чарли разило джином. Он понюхал воздух, почувствовал, что ужину каюк, и разразился:
– Что за черт? Хлеб у нас для того, чтобы мы его жгли? Мы что, сделаны из ХЛЕБА?
– Отстань. Мы что, сделаны из СИВУХИ? Что с тобой такое?
– Вряд ли ты сможешь меня излечить. – Его жесткая щетина прижалась к моей щеке, дыхание как у дракона.
Я оттолкнула его, передернувшись от омерзения:
– Убирайся. Оставь меня в покое.
– Я-то УБЕРУСЬ, – прошипел он. – Тогда ты сможешь сжигать столько тостов, сколько душе угодно. Будешь рада избавиться от меня, да? – Он стоял, вцепившись в стол, пьяно раскачивался и таращился на порошок на тарелке, склянку для пилюль, колоски ржи и жучиные крылышки. – А что это за пыль? Нам на ужин?
– Я хотела сделать лекарство от женского недомогания и продать.
– Какого еще недомогания? – Глаза у Чарли сузились.
– Не моего. Но получилось так, что я зря потратила три доллара.
– Ты спустила деньги на эту хрень? – заорал он. – Целую кучу денег!
– Ты же хотел, чтобы я чем-то торговала?
– И ты решила продавать пыль? С ума сошла!
– Из этого должны были получиться таблетки. Что ты вообще об этом знаешь?
– Откуда ты их взяла? Те три доллара?
– У меня были…
– О-го-го. Были они у нее. А откуда миссис Джонс их заполучила? Что ты продала, чтобы заработать на пыль?!
Он схватил меня за воротник и оторвал от пола, но я вывернулась и кинулась к двери. Чарли заступил мне дорогу, оттеснил в угол:
– Миссис Джонс!
– Не подходи ко мне! – Я уперлась спиной в стену.
– Говори, откуда ты взяла три доллара?
– От доктора Эванса. Они мои!
– О-го-го. И что еще ты от меня припрятала? Змея подколодная.
– Не трогай меня. Убирайся!
– «Убирайся», – передразнил он. Голос у него сделался низким, опасным. – Ты предпочитаешь мужчин, которые тебе платят? Так, миссис Джонс? Тебе нужен денежный мешок, а не бедный грязный наборщик без цента в кармане, да? Ни приличной обуви, ни даже ночного горшка под кроватью! Ночью поссать некуда.
– Да писай хоть и в окно, мне-то что! – закричала я. – И вообще, уходи отсюда!
Чарли замер. Только дышал, тяжело и прерывисто.
– Ах, так вот чего тебе хочется? – Стремительным движением он ухватил стол за край и перевернул. – До свидания, миссис Джонс.
– Скатертью дорожка! – крикнула я в ответ.
Но не успела за ним захлопнуться дверь, как он ворвался обратно. Рухнул на топчан и уснул. Рот нараспашку, рубаха в пятнах. Я смотрела на него, храпящего, и ненавидела так, что даже плакать не могла.
В ту ночь под его храп, мешающийся с топотом соседских сапог, воплями уличных котов и воркованием голубей, я сидела и думала. Даже выйдя замуж, я осталась одинокой, без любви и денег. Деньги, в отличие от всего остального, не подведут никогда, ведь правда? Во всяком случае, деньги не сбегут ночью из дома, предварительно накачавшись джином, и не завалятся спать, вместо того чтобы приласкать жену.
Ранним утром, когда Чарли еще спал, я осмотрела злосчастные склянки с пылью и своим ужасным почерком вывела на трех листках: ЛУННОЕ СРЕДСТВО МИССИС ДЖОНС. Продам снадобье во что бы то ни стало, за любую цену. Дамам ведь все равно, пилюли глотать или порошок, главное, чтобы подействовало. А я не сомневалась, что подействует. Мне в точности эти же ингредиенты помогли. Или мне только так показалось?
Нижний Бродвей возле Сити-Холл-парк – средоточие торговцев всех мастей, предлагающих на продажу различные обломки кораблекрушения: шнурки, пуговицы, пирожки, иголки из китового уса и гребни из панциря черепахи, птичек в клетках, отвар из моллюсков, пчелиный воск. Чумазая девочка продавала букетик гвоздик – совсем как я лет шесть назад.
В то утро тучи над городом висели темные, угрюмые, вылитые баклажаны, а снизу их подсвечивало утреннее солнце, расписывая небо золотом и пурпуром. Такая погода чудилась мне дурным знаком. Но все же я села на тротуар Чамберс-стрит и разложила на картонке свой жалкий товар. Мое торговое место украшала самолично изготовленная реклама.
Женское Лунное Средство миссис Джонс
Лечит дамские недомогания
НЕ ПРИНИМАТЬ ПРИ БЕРЕМЕННОСТИ
ВО ИЗБЕЖАНИЕ ВЫКИДЫША
ВСЕГО $3 $2 ТОЛЬКО ПРИ ПОВТОРНОМ ЗАКАЗЕ
– «Лунное средство миссис Джонс»! Осталось только три склянки. Излечит вашу хворь. Сюда, леди.
За каких-то пять часов я распродала весь запас.
Какая-то чванливая фифа купила сразу два пузырька, а третий унесла настоящая курица-несушка, окруженная четырьмя детьми.
– Если рожу пятого, он будет последним, – поделилась она со мной.
А я заработала шесть долларов за пять часов. ШЕСТЬ ДОЛЛАРОВ. Целое состояние. Домой я неслась со скоростью восемьдесят лье в минуту. А там меня ждал мой личный цепной пес по имени Чарли. Смирный, с поджатым хвостом.
– Что это у тебя такой довольный вид? – спросил он.
– Ха! – И я рассказала. – ЧЕТЫРЕ доллара!
– Четыре доллара за холмик пыли? – недоверчиво спросил Чарли.
– Это была не пыль! Лекарство. Нормализует цикл.
– А вам откуда знать, миссис Джонс?
– Я сама его попробовала, пока ты сидел в Томбс. Я тогда была на все готова.
И я рассказала ему всю правду про белесый шрам у меня на запястье, след от кухонного ножа.
– Я готова была руку себе отрезать, лишь бы только избавиться от этого, – прорыдала я, и мой муж, трезвый как стеклышко, провел своим перемазанным в типографской краске пальцем по шраму. – Ты должен сожалеть по поводу вчерашнего, сожалеть о том, что сделал, что сказал, о том, что оставил меня одну. Я больше не хочу оставаться одна. НИКОГДА!
Он не смотрел на меня, все изучал рисунок покрывала. Вздохнул, потер глаза. Тяжело поднялся, поправил подтяжки на плечах.
Подошел ко мне сзади, обнял, уперся лбом мне в затылок. Я не шевелилась. Он развернул меня к себе лицом, приласкал. Я не сопротивлялась. Тепло его тела перетекало в меня, и внутри словно что-то оттаивало. Ярость моя куда-то делась. Мы так и стояли, обнявшись, боясь шевельнуться, точно сделанные из мягкого, готового поплыть воска.
– Я жалкий сын живодера, – пробормотал Чарли. Уткнувшись подбородком мне в волосы, он поведал свою беду: – Наборщики «Гералд» больше не требуются. И никому другому тоже. Работы нет. Никакой. Нищета наша сводит меня с ума. На душе муторно. Возьму-ка я пинту, успокою нервы, подумал я вчера. Потом еще пинту для храбрости. Потом еще. Все для того, чтобы собраться с духом и рассказать тебе, что стряслось. Мы нищие.
– Ты обозвал меня змеей подколодной.
– Это виски так тебя обозвало.
– Твоими губами. Сначала пили, потом обзывались.
– Пей, да дело разумей. Выпить выпил, а подозрения остались. Почему ты спрятала от меня три доллара?
– А сам-то… никогда от меня ничего не прятал, что ли? Он не ответил.
– Я без денег не останусь! – твердо сказала я.
– А может, у тебя и покрупнее суммы припрятаны? – очень мягко спросил он.
– Говорю тебе, сегодня заработала четыре доллара. – У меня будут свои тайны. Хотя бы в качестве защиты. А то растратит опять все на выпивку.
Он поглядел на меня, покачал головой и присвистнул:
– Боже! Четыре доллара. Одним махом. Ты прямо крыжовенный пудинг, миссис Джонс.
Отлично. Неужели грядет Чарли-само-очарование? Давненько не видались.
– Крыжовенный пудинг?
– Ты Рождество и день получки разом, – рассмеялся Чарли. – ЧЕТЫРЕ доллара. Блестящая была идея продать эти порошки. Всего за день!
– Отчаявшаяся женщина заплатит сколько угодно, лишь бы привести свой организм в порядок.
