Что мне делать без тебя? - Ирина Лобановская

— Карен, — беспокойно и просительно начала она, — давай мы с Людой проводим тебя. Или давай я позвоню твоей маме.

— А куда ты хочешь меня проводить?

— Как куда? — удивилась девочка. — Домой… Куда же еще? Разве ты собираешься не туда?

— Не туда, — пробормотал Карен. — Совсем не туда… Мне нужно в библиотеку. Заниматься…

— В какую библиотеку? — всплеснула руками Дина. — Ты не сможешь сегодня заниматься.

— Смогу, — твердо ответил юный Джангиров. — Ты еще плохо меня знаешь. Но до метро ты меня проводи. Вместе с Людой. Я очень рад, что вы наконец подружились.

Больше всего на свете хотелось лечь на пол и закрыть глаза.

— Да, — зашептала осчастливленная Дина, наклоняясь к Карену и обдавая его дурманом дорогих духов.

Голова закружилась сильнее.

— Мы с ней стали совсем попугайчики-неразлучники. А знаешь, почему?

— Знаю, — махнул рукой Карен. — Чего тут не знать… Это уже все знают. Только я все-таки один, а вас двое. Боюсь, что вы обе такой подробности как-то не учитываете.

Девочка смутилась.

— Видишь ли… бывают ситуации, когда вообще ничего не учитывают… Потому что не могут…

Карен согласно кивнул и с трудом встал, неожиданно качнувшись. Дина метнулась его поддержать. Люда, готовая в любой момент броситься на помощь, беспокойно переминалась с ноги на ногу в отдалении.

— Вот незадача! — пробормотал Карен. — Что же она боится даже приблизиться ко мне? Разве я съем ее или укушу?

— Она больше не будет бояться! — воскликнула Дина. — Но ведь тебе никуда нельзя ехать! Ты не можешь идти!

Лекарства Маргариты в ее дозировке оказались слишком сильными для пятнадцатилетнего подростка.

— Могу, просто я так шучу, чтобы испугать тебя и Люду, — объяснил юный Джангиров, из последних сил удерживаясь на ногах. — Вон как ты испугалась! Этого я и добивался!

Его бледное лицо и запавшие глаза свидетельствовали совсем о другом, и Дина верила им куда больше, чем насквозь лживым заявлениям.

— Шито белыми нитками! — заявила девочка. — Опирайся на меня, иначе ты не дойдешь!

— Лучше позови Люду, она сильнее, — почти сдался Карен. — Вы будете двумя костылями, не возражаешь? Моей группой поддержки!

Они обе не возражали и с готовностью подставили свои плечи его ослабевшим рукам.

— К врачу! — потребовала Дина. — Я поймаю машину.

— К метро! — отрезал Карен. — А впрочем, идея выглядит безупречной… Возьми авто и довези меня до Сретенки.

Место он выбрал почти наугад, просто чтобы заморочить девочкам головы и оказаться не очень далеко от Олеси.

— До Сретенки? — насторожилась Дина и, наморщив лоб, переглянулась с Людой. — По-моему, там нет никакой библиотеки….

— Много ты знаешь! — отмахнулся Карен. — Там есть все! И там живет мой дядя, я сегодня сначала заеду к нему. Ну, давай, Дина, действуй, пусть меня пока покараулит Люда.

Он взглянул на Люду Фомичеву. До жалости некрасивая, даже неприятная девочка… Как несправедлива и жестока бывает порой природа… Впрочем, жизнь вполне может наладиться, еще сумеет вернуть то, что недодала раньше.

Примчалась Дина и усадила Карена с помощью Люды в такси. Он начинал жалеть, что согласился на их общество: наверняка можно добраться до Олеси на машине самому. Но теперь поздно исправлять ошибку. Девочки, ликуя, впорхнули в машину следом за ним. Погасить их радость было кощунственно, и Карен безмолвно разрешил верным подругам сопровождать его до Сретенки. Но здесь им предстояло расстаться.

— Как ты пойдешь дальше один? — робко спросила Дина. Она смотрела умоляющими, просительными глазами. — Можно, мы проводим тебя до дома?

— Ни в коем случае! — наотрез отказался юный Джангиров. — Я должен, наконец, справиться сегодня хоть с чем-нибудь самостоятельно. И это будет мой визит к дяде.

Оставив растерянных, недоуменно глядевших ему вслед девочек на углу, Карен осторожно двинулся вперед. Зная, что они издали наблюдают за ним, он вовремя свернул в проходной двор, прошел его насквозь и оказался совсем не там, где ему было нужно, зато оторвался от преданных преследующих глаз. Но дальше оставалось не так уж мало: вернуться назад, несколько кварталов вперед, потом направо… Карен чуть не заплакал от отчаяния: каким, оказывается, далеким, почти непосильным стал его сегодняшний путь к Олесе! И зачем он наобум выпалил название именно этой улицы!

Карен в полном изнеможении присел на корточки у стены. Сейчас он немного отдохнет и двинется в путь…Только пять минут передышки…

Олеся не на шутку испугалась, увидев его лицо и походку.

— Господи… — в ужасе еле выговорила она, — может быть, лучше домой?

Карен мотнул головой.

— Я останусь здесь… Дай мне лечь, не могу понять, что происходит… — он вытянулся на диване. — Я абсолютно здоров. И могу позаниматься с Полиной. А вот есть я не хочу. Вообще-то я очень хочу спать…

Спать?! Олеся испугалась еще больше.

— А у тебя нет температуры? — спросила она, трогая его лоб.

Температуры не было. Что же это? Все-таки нужно сообщить родителям…

— Я посплю, Леся, — прошептал Карен. — А ты меня разбуди попозже.

— Зачем? Спи до утра.

— Зачем — это мое дело! — шепотом заявил юный Джангиров.

Проснулся Карен сам, неожиданно, словно его толкнули. Было совсем темно и тихо. Олеся лежала рядом и, похоже, давно спала. И вдруг он с ужасом ощутил, что слабость не прошла и что он абсолютно бессилен… Страшное открытие заставило его вскочить, наткнувшись во тьме на тумбочку, и почти сразу беспомощно рухнуть обратно. В испуге проснулась Олеся.

— Ты что, Карен? Что у тебя болит?

— Ничего, — буркнул мальчик. — Я не хотел тебя будить… Но раз уж так получилось… Повернись, пожалуйста, ко мне, я не могу сейчас ничего сделать самостоятельно.

— Знаешь что, — беспокоясь все сильнее, сказала Олеся, — ты свои штучки брось! Твои эксперименты над собой до добра не доведут! Ты просто измотал себя до предела. Тебе нужно отдохнуть, и все придет в норму.

— Нет, — возбужденно сказал Карен, — это неправда. Хотя я действительно уже не первый день чувствую какую-то дурацкую слабость… Сегодня почему-то стало хуже.

Он нервно, порывисто гладил Олесю, целовал ее волосы и лоб, тыкался носом, как собачонка, в ее плечи и губы, искусственно, мучительно взбадривая себя, но совершенно ничего не менялось. Ни тело Олеси, ни ее дорогие, любимые запахи не имели больше никакой власти над Кареном. Он был абсолютно бессилен… Карен сжался в комок. Нехорошее удушье стиснуло горло.

— Мне трудно дышать, Леся, — по-детски жалобно пожаловался он. — И я сегодня ничего не могу… Ты не знаешь, отчего?

— Я же говорю, ты устал! — зашептала Олеся, прижимая к себе упрямую непокорную голову.

Карен молчал. Он чувствовал, что здесь совсем не то, но никак не мог понять, в чем дело. Все изменилось слишком внезапно, чересчур стремительно…

— Так никогда еще не было, — в раздумье произнес он.

— Но все всегда случается неожиданно. Тебе сейчас лучше всего поспать. Хочешь снотворное?

— Нет, — отказался Карен. — Я не пью никаких лекарств. Хотя… — он задумался. — Давай! Попробуем твою отраву!

Еще одна таблетка, поднесенная рукой любимой Олеси, закончила начатое. Утром мальчик вообще не смог встать с кровати.

— Что же это такое? — в смятении бормотала Олеся. — Карен, разреши, я позвоню твоему отцу! Наверное, тебе не нужно было пить снотворное! Но что же тогда случилось с тобой вчера?

И Олеся замолчала, осененная внезапной догадкой.

— А что ты пил позавчера или еще раньше? Ты говоришь, что не любишь лекарства… Но, может быть, ты забыл?..

— Ох, Леся, не морочь себе голову! — попросил Карен. — У меня замечательная память. И зачем мне вообще что-то пить? Позавчера я вообще весь вечер провел дома с Левоном. Не он же подсыпал в мою чашку яду!

Олеся помолчала.

— Давай подождем. Посмотрим… Но сегодня тебе лучше поехать домой. Я отвезу. Кстати, и мама обрадуется, что ты побудешь возле нее дольше, чем обычно.

Карен тут же по-детски надулся.

— Ты прогоняешь меня, Леся? — сразу сделал он далеко идущие выводы. — Я тебе больше не нужен такой, какой есть: слабый, ни на что больше не способный?

Олеся прижала его к себе.

— Глупый! Ты совсем еще глупый!..

Увидев сына вечером, Ашот моментально потерял всякий контроль над собой.

"Что я наделал! — в ужасе думал он, глядя, как заторможенно, неуверенно двигается мальчик, какие у него испуганные глаза и серое лицо. — И зачем я только послушал рыжую, в критических ситуациях женщин нужно просто игнорировать!"

Но Маргарита и сама была страшно напугана.

— Сделай что-нибудь, Ашот! — твердила она свою любимую фразу, бросившись к нему в гостиной и уставившись в лицо полубезумным взглядом. — Ты должен что-нибудь сделать!