Что мне делать без тебя? - Ирина Лобановская

Лобановская Ирина Игоревна

Что мне делать без тебя?

1

— Это невозможно! — Олеся с размаху швырнула на пол сумку и в изнеможении опустилась на стул. Больно ударилась о него коленкой. — У меня нет больше никаких сил!

Толстая, неуклюжая Эмма, не отличавшаяся большой опрятностью и умом, но зато добрая, заботливая и безотказная, бросилась к подруге. Сблизились они в школе сразу, едва Олеся начала здесь преподавать, и теперь знали друг о друге почти все. Это маленькое "почти"…

— Он преследует меня! — заревела Олеся. — Не дает мне шагу ступить, на уроках просто застывает, не спуская с меня глаз! Я начинаю путаться в цитатах и напрочь забываю все даты! Я не могу ничего вспомнить! Это я, которая знает наизусть чуть ли не всего Пушкина и Байрона! Что мне делать, Эмма?! Меня выгонят, и правильно сделают!

— Ну что ты, что ты! Кто тебя выгонит? — зашептала Эмма, вытирая своим платком щеки подруги. — Дети не видели твоих слез? Ну, и хорошо. Я опять поговорю с Валерием, успокойся, все уладится. Просто нужно попросить родителей мальчика забрать его из школы.

— Нет, только не это! — Олеся даже перестала плакать. — Как мы объясним им причину? Ведь Карен прекрасно учится, и ему нравится здесь!

— Валерий что-нибудь придумает, — ласково отозвалась Эмма. — Предоставь все решать директору.

Вечером она, побыстрее убрав со стола и проверив, не слышит ли Семен, подсела к мужу.

— Я хочу снова поговорить с тобой об Олесе…

Валерий нахмурился, не отрываясь от газеты.

— Мы только недавно обсуждали эту проблему.

Эмма тихонько потянула газету к себе, но Валерий упрямо, по-детски вцепился в "Известия", и в руках жены остался обрывок страницы.

— Я люблю Олесю… — тихо сказала Эмма.

"И я тоже", — чуть не вырвалось у Валерия, но он вовремя прикусил язык.

— Она совершенно не может работать, — продолжала Эмма. — Карен еще ребенок, его детская влюбленность скоро пройдет, поэтому лучше всего попросить родителей…

— Чепуха! — взорвался директор.

Он давно постоянно раздражался в разговорах с женой.

— Ты мелешь ерунду! Отец Карена — известный всей стране журналист! Ты сама прекрасно знаешь, каково нам лишиться сына такого человека! Это скандал для нашей частной школы! Да и чем мне мотивировать свое предложение? Карен Джангиров будет учиться у нас и только у нас! А проблему с Олесей нужно решать иначе!

— Как? — робко спросила Эмма, прекрасно понимая правоту мужа.

— Знал бы как, давно бы решил, — буркнул Валерий, вновь уткнувшись в свои "Известия". — Но я не собираюсь пустить дело на самотек.

Но пока все шло своим чередом. И череда этих дней становилась порой для Олеси невыносима. Она понимала, что выхода нет и в то же время необходимо найти какой-то выход. Искать другую работу ей не хотелось — здесь все оказалось очень подходяще и удобно. Вполне приличная зарплата… С Водяным они расстались навсегда, он не желает видеть даже маленькую Полину, так что рассчитывать особо не на кого. Но директор — уж он-то мог что-нибудь придумать в непростой ситуации с Кареном!

Валерий Малахов увлекся Олесей почти сразу. Она искала место преподавательницы литературы, и ему тотчас понравилась худенькая женщина с тоненькими, чуткими бровями. Казалось, на ее лице они одни только и жили, а глаза, рот, лоб — все отрешенно застыло, необъяснимо и странно для молодой женщины. Наверное, она тяжко переживала свой развод.

Никто не назвал бы Олесю кокеткой. Но Малахов, который никогда женского кокетства не понимал и не признавал, вдруг подсознательно угадал: ее главная сила — именно в нем. Но кокетстве необычном, свойственном лишь маленькой учительнице. Далеком от банальной, примитивной директивы "глазки вниз — глазки вверх". Этому можно выучить и кролика. Светлые очи Олеси ворожили с неясной силой, и грусть окатывала Валерия с ног до головы и затягивала куда-то, куда-то звала… Когда Олеся смотрела на директора молча, как малое, несмышленое дитя, он сразу чувствовал: требуются какие-то решительные действия. Первым прекрасным поступком стало его моментальное согласие взять ее на работу. Валерий не жалел о нем до появления в школе Карена.

Несмотря на кажущуюся отрешенность, Олеся удивительно легко согласилась на связь с Малаховым. Произошло все совершенно случайно.

Эмма хотела уехать с Семеном на Рождество к матери в Питер, а у директора была еще масса неотложных дел. Кроме того, он где-то подцепил насморк. Поэтому поездка в Петербург с его вечными ветрами не очень улыбалась Валерию.

Эмма уехала, а Олеся в последние предрождественские дни ходила такая печальная, такая замученная, что просто смотреть на нее становилось неловко. Может, болела маленькая Полина, может, кто-то еще… Расспросы казались неудобными: почему директор школы вдруг интересуется настроением маленькой учительницы? И тут за Олесей заехал на машине отец.

Малахов много слышал о Глебе Витковском, необычном и известном поэте, типичном Дон-Жуане, прожигающем жизнь столь легко и свободно, словно не он, а она была в его распоряжении.

Изящный человек в очках, помахивающий тростью, по виду — ровесник директора, вошел в его кабинет, даже не постучавшись. И пока Валерий приходил в себя от эдакой бесцеремонности, Глеб спокойно уселся и принялся изливать душу. Он тут же извинился за неожиданное вторжение и заявил, что больше всего на свете любит свою старшую дочь и хочет, даже мечтает быть хоть в чем-то ей полезным. Но, в сущности, он человек бесполезный. Увы…

Директор усмехнулся. Глеб только этого и ждал.

— Послушайте, Валерий Семенович, — наклоняясь к директорскому столу, проникновенно заговорил он. — Почему бы нам вдвоем не посидеть где-нибудь часок-другой? Я знаю, что Эмма Дмитриевна уехала и вы временно свободны.

Хитрые глаза за толстенными стеклами очков…

— Если не можете сегодня, я заеду за вами завтра вечером.

Глеб был так обаятелен, что Малахов начал понимать женщин, щедро одаривающих поэта своей любовью. Жить легко — отнюдь нелегко, и это непростое искусство дается от Бога. Овладеть им невозможно. Разве что попробовать…

И директор решил попытаться. Побыть рядом с Глебом хотя бы вечер… Вечно юный ветреник в шесть секунд опрокидывал все доктрины, опровергал аксиомы, ставил все с ног на голову и почему-то неизменно выходил победителем из любых самых сложных, порой просто тупиковых ситуаций. Им восхищались и ужасались.

Спокойно похоронив первую жену, мать Олеси, Глеб пожил несколько лет со второй и ушел от нее, заскучав по свободе. Он был прирожденный игрок, и, перебирая в руке колоду карт, безошибочно вытаскивал наилучшую и тотчас выбрасывал прочь все остальные.

Глеб заразил директора своим жизнелюбием и оптимизмом. Доля легкомыслия тоже оказалась не лишней. Особенно для задумчивого меланхолика Валерия, не умеющего заводить ни друзей, ни любовниц. Одна только толстая, преданная ему Эмма, любимая школа да телевизор по вечерам — вот и все развлечения. Сыну Семену отец с его тревогами был совершенно чужим и непонятным. Почему — Малахов не знал и старался над этим не задумываться. Иногда, правда, становилось жалко Эмму. Она давно примирилась со своим положением ненужной жены и жила как человек, махнувший на себя рукой. Опустившаяся женщина — всегда знак беды. В последнее время один лишь ее вид вызывал у мужа чувство негодования, приводившее к постоянным взрывам. Почему семья у Малахова не сложилась? Директор не мог ничего объяснить.

Глеб стал настоящей находкой для Валерия. Тем более что рядом часто оказывалась тихая, совсем не похожая на отца Олеся. Вместе они отпраздновали Рождество. В один из вечеров, когда они втроем мирно ужинали у Витковского, раздался телефонный звонок. Поэт взял трубку.

— Да, моя птичка, — ласково зарокотал он в трубку. — Да, котенок… Ну конечно, зайчик!

Он абсолютно во всем соглашался со своей невидимой собеседницей. Олеся нахмурилась.

— Кто же она у тебя, в конце концов? — сурово спросила дочь тоном учительницы, когда поэт закончил разговор. — Птичка, рыбка или зайчик? Ах, да, еще и киска вдобавок… У тебя явно плохо с зоологией.

— Зачем поэту зоология? — хмыкнул Глеб. — Если мне будет что-нибудь нужно в этой области, я обращусь за помощью к Валерию Семеновичу, — поэт подмигнул директору. — И он наверняка поможет мне написать стихотворение на зоологическую тему.

— Стихотворение! — фыркнула Олеся. — Ты только что по телефону сложил целую поэму без всякой помощи! И Валерий Семенович — никакой не зоолог!

— Нет? — притворно изумился поэт. — Ну и что же? В отличие от меня, он знает все, дорогая, а поэтому я оставляю вас вдвоем и уезжаю!

Олеся вспыхнула.

— Куда это? — грозно спросила она, машинально водя ножом по тарелке. — К птичке или рыбке?