Тюремный доктор. Истории о любви, вере и сострадании - Аманда Браун

Я когда-то была у них в магазине; мы с Дэвидом регулярно наезжали туда пополнить запасы вина и пива. Получалось, напротив меня сидел человек, у которого мы все эти годы закупали алкоголь. Он продолжал рассказывать, как отец его дразнил, принижал, вечно контролировал, как приучил чувствовать себя полным ничтожеством, ни на что не способным.

Самым грустным было видеть, что Дэвид испытывает искреннее облегчение. Что сидеть в Скрабс для него лучше, чем сносить отцовские издевательства, от которых он страдал столько лет.

Возможно, многие люди вспомнят эпизоды, когда кто-то из членов семьи, партнеры по бизнесу или возлюбленные доводили их до точки кипения. Но все-таки мало кому приходилось испытывать столь отчаянную, всепоглощающую потребность положить агрессии конец. Добиться, чтобы она прекратилась, неважно, какой ценой.

Мой разговор с Дэвидом оборвался внезапно: под крики и грохот бронированных дверей охранники взялись разводить последних новоприбывших по их камерам. На пороге кабинета возник Терри:

– Док, мы уже закрываем!

– Секунду, – сказала я, намереваясь напоследок убедиться, что с Дэвидом все в порядке.

Меня всегда настораживало, когда люди вели себя неестественно спокойно, впервые попадая в тюрьму.

– Если вам что-нибудь понадобится, сестры будут дежурить всю ночь, – успокоила я его.

Он кивнул и поблагодарил меня. Потом медленно поднялся и с той же неспешностью, с которой появился, вышел из кабинета, волоча за собой пластиковый мешок с вещами, оставшимися из прошлой жизни. Шанс, что мы увидимся снова, был призрачный. Но я радовалась, что мы поговорили, и надеялась, что он обретет мир в душе.

Терри снова сунул нос в мою дверь.

– Пора закрывать, док, – с нажимом сказал он, – вам надо идти.

– Две минуты, – попросила я. Прежде чем выключать компьютер, требовалось кое-что проверить.

– Надо же! – я изумленно покачала головой.

Я оказалась права насчет серьезности заболевания Абди, но меня удивил диагноз – туберкулезный менингит. Туберкулез легких встречался мне в Скрабс достаточно часто, но никогда, за 30 лет работы в медицине, я не сталкивалась с туберкулезным менингитом – гораздо более тяжелым, смертельно опасным заболеванием, вызывающим воспаление оболочек головного и спинного мозга.

В отчете из госпиталя говорилось, что ему потребуется длительный курс лечения. В Скрабс он не вернется: лечение затянется дольше его срока. Я не могла знать, поправится ли он до конца, но, по крайней мере, убедилась в том, что не напрасно отослала его в больницу.

– Ну же, док!

Терри вернулся напомнить мне о времени.

Я сняла со спинки стула пиджак и продела ослабевшие руки в рукава. Перебросила сумку через плечо и кивком показала Терри, что готова идти. Мы вместе уходили с дежурства, и было приятно не одной добираться до машины по территории тюрьмы.

* * *

Я остановилась на заправке, чтобы купить что-нибудь перекусить. В желудке давно уже урчало. Внутри почему-то на полную мощность работал кондиционер. Я застегнула пиджак и обхватила себя руками, чтобы поменьше мерзнуть, пока стою в очереди.

Справа от меня были полки с шоколадками и конфетами, так и просившиеся в руки. Над головой висели мониторы наблюдения, на которых показывались колонки.

Мужчина передо мной попросил пачку «Marlboro Lights» и лотерейный билет. Все мы выглядели как зомби, блуждающие в ночи, под безжалостным ярким светом.

Я заплатила за свой сандвич и поспешила к машине, мечтая поскорее добраться домой. Возле дверей заправки кучей были свалены вчерашние газеты, перевязанные бечевками. С одной на меня смотрело лицо Дэвида Уэста. Над фотографией шел заголовок: «Сын самопровозглашенного алкогольного короля Дэвид Уэст обвиняется в убийстве владельца ночного клуба в его доме в Мейфере». Я не сразу поняла, что отец Дэвида назвал сына в свою честь. Чуть помельче под заголовком говорилось, что Дэвид Уэст-старший, 70 лет, скончался в результате ножевого ранения в своем особняке ценой 2,5 миллиона фунтов.

Я хотела было попросить у кассира дать мне один экземпляр, но потом передумала. Зачем мне знать о Дэвиде больше, чем рассказал он сам? Не имело никакого смысла вчитываться в мелкие детали. Вместо этого я прошла мимо газетной свалки, миновала стеклянные двери и ступила в ночь.

Глава двадцатая

– Синий или черный? – спросила я Дэвида, помахав перед ним вешалками с деловыми костюмами.

Жмурясь со сна, муж пробормотал:

– По-моему, они одинаковые.

– Тогда черный, – решила я, возвращая вторую вешалку обратно в гардероб.

Он перевернулся на другой бок, а я стала одеваться. В животе урчало от тревоги. Я побрызгалась духами и склонилась над Дэвидом, который снова сладко уснул. Поцеловала его в щеку, он пошевелился.

– Счастливо! Все будет хорошо.

Я очень на это надеялась. Конечно, предстоявшая мне процедура являлась всего лишь формальностью, но я все равно нервничала. Слова Дэвида, как обычно, помогли мне успокоиться.

По дороге в Лондон я слушала радио «Классика», и звуки прекрасной музыки ласкали слух. Несмотря на то, что выехала заранее, чтобы не попасть в час пик, найти место для парковки оказалось очень тяжело. Я сделала несколько кругов, прежде чем увидела одно, и с каждым кругом моя тревога возрастала. Опаздывать было никак нельзя.

Я вышла на яркое солнце, разгладила рукой стрелки на брюках и посмотрела в небо. Передо мной не высились, как обычно, мощные стены Уормвуд-Скрабс; я стояла посреди обсаженной деревьями улицы с элегантными особнячками, в богатом районе Фулем, в Западном Лондоне. Через 20 минут мне предстояло давать показания в Коронерском суде. Тревога волной прокатилась по телу: нет времени стоять, я припарковалась слишком далеко. Я очень быстро запыхалась; стоя на светофоре, чувствовала, как изо всех сил колотится сердце.

– Ну же, скорей, – шептала я себе под нос, торопясь перейти дорогу.

В который раз посмотрела на часы. Ненавижу опаздывать!

Увидев просвет в потоке машин, я решила воспользоваться шансом. Бросилась через дорогу и вдруг, зацепившись за брючину каблуком, плашмя грохнулась на асфальт. Я подняла голову и, к своему ужасу, увидела выезжавший из-за угла мотоцикл. Сжалась в комочек, готовясь к удару, но рев мотора превратился в мурлыканье, и мотоцикл остановился передо мной.

– С вами все в порядке? – спросил мотоциклист, поднимая шлем и слезая на дорогу, чтобы мне помочь.

– Да-да, большое спасибо, – ответила я, ужасно смутившись. Мои колени и руки дрожали, пока я ковыляла к тротуару.

Еще раз поблагодарив мужчину за его доброту, я продолжила путь, попытавшись спасти остатки собственного достоинства, оправив пиджак и стряхнув с брюк пыль. Шок от падения никак не проходил, я чувствовала себя еще более растерянной и напуганной. К