Тюремный доктор. Истории о любви, вере и сострадании - Аманда Браун

и цену пришлось платить высокую. В своем повседневном мире я теперь чувствовала себя чужой.

* * *

Каждое лето один из моих бывших коллег по имени Питер закатывал грандиозную вечеринку в парке своего роскошного особняка в Баклбери. Он был очень успешным хирургом-ортопедом, и мы знали друг друга давным-давно, с 1980 года, когда проходили вместе хирургическую интернатуру. Он собирал всех значимых персон из мира медицины, а также многих своих нынешних и бывших коллег. Это был шанс обменяться новостями, а также – для большинства – похвастаться богатством или успехами детей.

Денек выдался на славу, и я, казалось бы, должна была радоваться смене декораций после гнетущей обстановки тюрьмы. Однако по какой-то причине, когда мы с Дэвидом въехали на парковку, меня охватило раздражение.

– Что с лицом? – поинтересовался Дэвид.

Я вздохнула.

– Ужасно устала. Нет сил притворяться.

– Да ладно тебе, мы ненадолго, – ответил он.

Питер был нашим хорошим другом, и я очень ценила его ежегодные приглашения. Мы всегда чувствовали себя желанными гостями, несмотря на то, что моя работа была вовсе не такой гламурной и престижной, как у большинства собравшихся. Вряд ли кто-то из них понял бы, почему я предпочитаю окружать себя преступниками, когда могла продолжать вести частную практику. Они не видели никакой ценности в моей работе, и это казалось мне обидным.

Я пригладила волосы рукой, подкрасила губы и похлопала Дэвида по колену, показывая, что готова идти. На лужайке толпилось множество наших знакомых – калейдоскоп ярких красок и роскошных дизайнерских нарядов.

Я взяла Дэвида под руку, и мы вдвоем подошли к Питеру, стоявшему возле башни с шампанским. Он тепло, по-дружески нас приветствовал.

Я чувствовала себя до крайности неловко, словно рыба, вытащенная из воды: удивительно с учетом того, что я десятилетиями общалась с этими самыми людьми.

Взяв бокал шампанского с подноса у проходившего официанта, я осушила его одним глотком. От пузырьков в горле запершило.

– Как думаешь, пива тут не найдется? – прошептал мне на ухо Дэвид.

Он совсем не любил шампанское.

Внезапно перед нами вырос какой-то очень высокий мужчина.

– Аманда! – обрадованно воскликнул он.

Я узнала лицо, но не могла вспомнить имя. К счастью, он избавил меня от мучений.

– Грэм, – напомнил он, протягивая Дэвиду руку.

Мы с Грэмом познакомились у Питера на прошлой вечеринке; он был профессором чего-то там в близлежащем университетском госпитале. Я вежливо улыбнулась.

– Очень приятно увидеться снова.

Прежде чем Дэвид или я успели что-то сказать, Грэм пустился в пространное повествование о своих детях. Дочь читала экономику в Оксфорде, сейчас работает в Сити; сын получил почетную степень по… Мысли мои отвлеклись, я словно куда-то уплывала. Я больше не чувствовала себя здесь на своем месте.

Дэвид храбро перебил Грэма, вставив какой-то комментарий про Уимблдон, но тот немедленно перевел разговор обратно на себя.

– О да, – подхватил он, запрокидывая голову и усмехаясь, – я тоже играл в теннис, еще в колледже, в старые добрые студенческие времена!

Я определенно не могла этого дальше выносить. Кое-как мы отбились от Грэма, и Дэвид встретил знакомых, с которыми некогда ходил под парусом… но меня словно волной накрыло ощущение пустоты и одиночества от того, что этот мир перестал быть моим. И, что еще более важно, я перестала быть его частью. Захотелось скорей уехать домой.

Я шепнула Дэвиду на ухо:

– Я больше не могу!

Мои ценности изменились, и мое сердце находилось теперь в другом месте. Прежняя жизнь казалась теперь бессмысленной и пустой.

* * *

– Вы впервые в тюрьме? – спросила я, следуя стандартному списку вопросов, которые задавала каждому новоприбывшему заключенному.

Было уже поздно, около десяти вечера. Все вокруг выглядели усталыми, кроме этого самого Дэвида Уэста.

– Да, – спокойно ответил он.

Слишком спокойно. Я оторвала взгляд от экрана.

Он поразил меня тем, что выглядел совсем не так, как те, кто обычно попадает в тюрьму. Неплохо одетый, но со спутанными волосами соломенного цвета и щетиной на лице. Чем-то он напоминал бездомных, с которыми мне приходилось встречаться, но манера держаться выдавала в нем человека обеспеченного. Он вел себя неестественно спокойно для человека, впервые оказавшегося в тюрьме. Я предположила, что у него может быть шок, но взглянув в серо-голубые глаза, не заметила и следа паники. Вместо этого, если я не ошибалась, в них сквозило облегчение.

Мне захотелось узнать о нем побольше.

– Вы ждете вынесения приговора?

– Да, – ответил он так же расслабленно и неторопливо, – по обвинению в убийстве.

По какой-то причине медсестра не поставила отметки на его карте, чтобы меня предупредить. Я перестала стучать по клавишам и откинулась на спинку стула, переведя взгляд на Дэвида. Мне показалось, он хочет рассказать, почему пошел на такое страшное преступление, что он готов об этом говорить, иначе не упомянул бы об убийстве.

– Хотите поговорить о том, что произошло? – мягко спросила я.

Наверное, именно так чувствуют себя священники, выслушивающие исповедь.

На мгновение он прикрыл глаза, восстанавливая в памяти события.

– Я не собирался этого делать. Ничего такого не планировал. Просто вышел из себя, схватил нож и…

Голос его стал совсем тихим, так что мне пришлось напрячь слух.

– Я ударил его ножом. Зарезал моего отца.

Он посмотрел мне в глаза, ожидая реакции. Но ничего не произошло. Меня нисколько не поразило его признание, не возникло чувство страха. Дэвид казался человеком мягким. Глаза у него были добрые. Я не представляла, что могло его заставить убить собственного отца.

– У меня больше не было сил, – продолжил он слегка дрожащим голосом.

– Он оскорблял меня и унижал всю мою жизнь. Это копилось год за годом. Я просто… даже не понял, что сделал, просто убил его.

Он глубоко вдохнул, но, несмотря на сделанное признание, спокойствия не потерял. Вряд ли это были проблемы с психикой, скорее, он просто испытывал облегчение от того, что все муки остались позади. Я сочувственно улыбнулась. Что еще мне оставалось делать? Спокойствие, которое он излучал, свидетельствовало о том, что Дэвид еще не сознает, что натворил и где находится, осознание этого еще не пришло. Наверняка впереди его ждет срыв, особенно когда он узнает срок приговора, ведь наказание за убийство отца будет тяжелым.

Пока же он, казалось, хотел лишь забыть о былых страданиях и побеседовать о своей жизни. Мы болтали, словно старые друзья, встретившиеся в пабе. И это было немного странно. Он рассказал, что всегда работал вместе с отцом: у них небольшой преуспевающий бизнес, оптовый магазин в Кале под названием «Жители Ист-Энда», где продается недорогой алкоголь и