Большое приключение. Пепел - Кирилл Клеванский

Вообще, для получения этого звания тернит должен сделать целый ряд вещей. Например, он обязан получить прозвище, иметь на своем счету несколько великих монстров, постичь, в случае магической стези — пять форм, и совершить какой-нибудь подвиг. Хотя, вместо подвига будет правильнее сказать — некое деяние, потрясшее весь мир. Так, например, Эш некогда в одиночку одолел пресловутого дракона, но это уже совсем другая история.

Замок был окутан тишиной. Мерзкой, липкой, той самой тишиной, которая воском залепляет уши, стоит только спуститься в могильный склеп. Эш, перехватив посох поудобнее, осторожно ступал по каменной кладке. Он старался не издавать ни звука, ни шороха.

По стенам плясали тени, отбрасываемые хитроумными витражами. Там, за стенами замка, расцветала полная луна. Она заливала все вокруг мерцающим, серебряным светом, но тот, стоило ему пройти сквозь облака и стекло, становился чем-то пугающе мрачным. От былого блеска не оставалось ни следа.

Эш сглотнул. В такие моменты он скучал по временам, когда не знал страха. Когда все вокруг было понятным и простым, когда, слушая заунывные песнопения не болело в левой части груди. Но все проходит и приходит. Пару лет, вместе с весельем, радостью, грустью и печалью, пришел страх. Он поселился в сердце Пепла и уже его не покидал, как и любая иная эмоция, присущая человеку.

Скрипнула половица. Эш резко обернулся, на конце посоха заплясало пламя, но в глубине коридора не было ничего, только безумные тени, корчащие рожи на древних гобеленах.

За окном сверкнуло — начиналась гроза. По подоконникам ударили первые, самые тяжелые капли. Громыхнуло. В отсветах луны и молний, Эшу порой казалось, что пустые доспехи поворачиваются к нему. Казалось, что в нише прячется вовсе не низкий столик, а собранный, готовый к прыжку зверь.

Магик продолжал идти. Дрожали витражи, ногам становилось холодно, ветер игрался с тканью и ковром. Изо рта вырвалось туманное облачко. Разум отмечал, что холод волшебный, что летом никакого облачка быть не может, но сердце словно рвалось из груди. На лбу выступил пот.

Вдалеке завыли, парень сжался, выставив вперед «палку». Но сколько бы волшебник не ждал, из за угла так никто и не появился. Просто ветер игрался в вентиляции, гудя там, словно сонм умертвий на встревоженном могильнике.

Порой воображение придавало звукам грозы и гулявшего ветра совсем уж невероятные формы. Магу чудилось, что рядом тяжело громыхают цепи узника, брошенного на съедению монстру. Иногда ухо улавливало утробное рычание, разбавленное громом и маршем капель, бегущих по подоконникам и витражам.

Кто-то засмеялся.

— Первая форма: воплощение!

Огненный шар улетел в пустоту, на миг освещая окутанный мраком коридор. О нет, это был вовсе не смех, а все тот же ветер, на этот раз играющийся с забралом рыцарского доспеха. Эш натянуто улыбнулся и побрел дальше. Он свернул к лестницам и шумно сглотнул.

Интуиция подсказывала, что нужно спуститься ниже, что там, где есть широкие, просторные холлы, будет и монстр. Пепел сражался с демонами, повергал драконов, штабелями клал химер, испепелял мириады скелетов, зомби и прочих представителей нежити, но только оборотни могли заставить вспотеть его ладони. Было в перевертышах что-то такое — иррационально пугающее.

Спускаясь вниз, осторожно ступая по каменным ступеням, юноше казалось, что картины, висевшее по стенам, перешептываются. Они, словно живые, смеялись над глупость человека, решившего померяться силой с дьявольским отродьем. Конечно они не знали, что смеются над великим волшебником. Они не знали, а Эш не должен об этом забывать.

Спустившись, парень выглянул в холл, но там оказалось пусто. Лишь ветер и мрак, сошедшись в вальсе чертей, кружили, не желая расцепиться. Опираясь на посох, магик шел к запертым дверям. Когда оставалось всего пара шагов, за окном сверкнуло, а потом грянул гром.

— Проходи, — послышался женский голос.

Взявшись за ручку, со скрипом поворачивая её, Эш тосковал по тем временам, когда он не знал, что такое страх…

1й день месяца Эраль, 318 год, королевство Арабаст.

Генерал вскинул руку, зажатую в кулак. Команда мигом облетела весь легион. Солдаты замерли, ожидая приказа. На каждом из них красовалась, как это называл Рэккер — «друидская бронька». Вместо лат легионеры носили сбитые доски, посаженные на войлочные веревки. Вместо копией имели вилы, вместо мечей — топоры дровосеков, ну а в качестве щитов использовали все те же доски.

В общем-то армия походила скорее на ватагу крестьян, вышедших на большую дорогу в неурожайный год, а не на «Седьмой легион». Впрочем, это мало волновало генерала, внесшего свою лепту в обмундирование. Эш велел каждому носить на груди кожаный ремешок. Зачем? Чтобы знать скольких погубил тот или иной воин. У убитого должно было отрезать язык и повесить его на ремешок, так генерал смог бы наградить отличившихся. Он пока еще не знал «чем» и «зачем», но лишним не будет.

— Ну наконец-то, — плотоядно прошептал Рэккер. — Я уж думал — все, только лесопилки потрошим.

— Голой задницей поселок не напугаешь, — заметил Эш.

Да, впереди, под холмом, располагался немалых размеров поселок. Человек на пятьсот жителей. Баронет быстренько прикинул, что это где-то две сотни боеспособных организмов. Против трех с половиной тысяч отъявленных мерзавцев — почти ничто. Конечно ситуацию не облегчает наличие частокола и хоть какого-то, но оружия у сельчан, но все же брать надо. Там и продовольствие, и амуниция, и колодезная вода, и все то, чего так не хватало солдатам.

— Будем брать, — вынес вердикт генерал.

— Как?

— Нахрапом, — пожал плечами Эш. — Задавим массой. Наша с тобой задача прожечь ворота и убить сигнальщиков, остальных зверье погрызет.

— Сотня поляжет, — цыкнул лейтенант. — Может больше.

— Слабаки нам не нужны. Арабаст можно кошмарить и полутысячей.

— Вам видней, лэр генерал.

Два офицера переглянулись, а потом хором завопили:

— Ату!

— Ату! — подхватил легион.

Народ бегом бросился вниз по холму. На ходу Рэккер и Эш воплотили пламя первой формы, насквозь прошибая нехитрые ворота. Людской поток, кричащий, орущий, сверкающий глазами, полными жажды крови и плоти, ворвался в поселок.

Двое волшебников сверкали посохами, раз за разом отправляя в небытие сигнальщиков, не успевавших подойти к пирамидам хвороста. Успей они и конец ужасной повести. Седьмой легион затопчет даже когорта рыцарей, не говоря уже о регулярных войсках.

Поселок, хоть и не был готов к атаке, но война взяла свое. Когда засверкали первые пожары, улицы затопило крестьянство с дрекольем. Народ явно удивлялся тому, что на копье их ставят тысячи тел, экипированных еще хуже, чем сами защитники. Закипела битва, послышались крики.