Пылай, огонь (Сборник) - Николас Мейер

— Иначе мы взорвемся! — крикнул он, перекрывая шум.

— Ни в коем случае! — гневно возразил начальник станции. — Не обращайте на него внимания, герр Холмс: Я имел дело с этими машинами, еще когда он под стол пешком ходил. Вот проклятье! — выругался он, забрасывая очередную лопату угля в топку. — Этот котел склепан фон Лейнсдорфом, а кто слышал, чтобы изделие фон Лейнсдор-фа выходило из строя? Ха! Не обращайте на него внимания, герр Холмс. Он представляет собой молодое поколение: ни смелости, ни риска и ни капли уважения к старшим!— заключил он, тыкая рукой в сторону смущенного машиниста.

— Минутку, — прервал его Холмс. — Вы хотите сказать, что этот двигатель выпущен компанией фон Лейнсдорфа?

— Да, сэр. Конечно! Видите эту пластинку? — Швырнув очередную лопату в приоткрывшуюся дверцу топки, он в свете языков пламени протер заскорузлым рукавом закопченную пластинку у меня над головой. — Видите? — крикнул он.

Холмс с любопытством воззрился на пластинку и, улыбнувшись, повернулся.

— В чем дело, герр Холмс?

— В иронии судьбы, мой друг. В иронии судьбы. За работу!

Мы с ревом и грохотом летели сквозь ночь. Начальник вокзала сообщил нам, что поезд барона состоит из трех вагонов в отличие от нашего и что его локомотив, вышедший за несколько часов до нас, менее мощный. Это заставило нас приободриться, когда мы миновали небольшой городок Сант-Потен, где пришлось переводить всего одну стрелку, а затем и Мелк. Мы продолжали мчаться со скоростью, которую я с трудом мог себе ранее представить.

— Мы должны принять решение, — крикнул начальник вокзала, перекрывая грохот двигателя, когда мы оставили Мелк за спиной. — Вы хотите проезжать через Линц, не так ли?

— Какие еще есть варианты? — крикнул Холмс в подставленное ухо собеседника.

— Ну, если двинемся на Линц, то оттуда лежит самый короткий путь на Зальцбург, — ответил он, прикладывая рупором ладони ко рту, чтобы его было слышно, — но в Линце нам придется сбросить скорость. Там по пути много стрелок, с которыми придется иметь дело. Если же, с другой стороны, мы пойдем через Амштеттен и Штайр, с меньшим количеством стрелок, то на глаза попадется не так много железнодорожников, которые смогут увидеть, что вы делаете... Но вы должны принять решение до того, как мы достигнем Пюхларна. И кроме того, к югу путь не так хорош, — подумав, добавил он.

— Но он годится для движения?

Начальник вокзала повернулся к машинисту, который пожал плечами и кивнул. Холмс с вопросительным выражением лица посмотрел на меня и доктора Фрейда.

— Откуда нам известно, что барон двинулся через Зальцбург? — спросил Фрейд. — Может быть, он избрал путь через Браунау.

— Нет, вот это я вам гарантирую, — ответил наш спутник. — Для специального поезда готовился путь, о котором было сообщено по телеграфу. Я сам занимался этим и знаю.

— Нам повезло, — вмешался Холмс. — Так что вы посоветуете?

Начальник вокзала задумался на несколько секунд, вытирая усы от угольной пыли.

— На юг.

— Очень хорошо.

Проезжая маленький городок Пюхларн, мы сбросили скорость, и Холмс сам, спрыгивая с поезда, переводил стрелки.

Мы с доктором Фрейдом, передохнув, были готовы подменить его, что и сделали, когда стали набирать скорость на пути к Амштеттену. В это время я заметил, что у нас истощаются запасы угля, о чем сообщил Холмсу, вернувшись в кабину и оставив Фрейда в тендере, откуда он подгребал остатки топлива. Кивнув, он ничего не сказал, потому что в это время раскуривал трубку, прикрывая ее полой плаща от ветра.

— Сколько нам еще осталось? — справившись со своей задачей, спросил он у начальника вокзала. Заглянув вместе со мной в тендер, специалист посмотрел на показатели давления, клапаны которых были над головой машиниста,

— Если доберемся до Штайра, считайте, что повезло.

Кивнув еще раз, Холмс поднялся, ухватившись за железные перила, идущие вдоль тендера, вылез наружу и по узкому металлическому карнизу двинулся к тому вагону, что мы тащили за собой.

Я перестал орудовать лопатой и невольно затаил дыхание, моля Бога, чтобы он не сорвался. Его расстегнутый плащ вздымался как парус, а порывы ветра едва не Сорвали у него с головы головной убор с клапанами, прикрывающими уши.

На какое-то время он исчез из виду, а мы вместе с Фрейдом вернулись к нашим обязанностям и подбрасывали в топку остатки топлива, но продолжающееся отсутствие Холмса серьезно беспокоило меня. Я уже был готов поделиться опасениями с доктором, когда Холмс влез в тендер с задней стороны, таща с собой кучу занавесок и другого горючего материала, который раздобыл в вагоне.

— Пускайте его в дело, — приказал он. — Сейчас я притащу еще. — С этими словами он снова исчез из тендера.

Было бы весьма полезно — и даже забавно — описать, как мы разламывали на части этот несчастный вагон, сжигая его кусок за куском, стул за стулом, раму за рамой, дверь за дверью.

Достаточно сказать, что мы все принялись за дело, кроме машиниста, который отказался помогать нам и пугливо напомнил, что мы уничтожаем имущество железной дороги. Начальник вокзала что-то гаркнул ему по-немецки, чего я толком не понял, уловив лишь, что он помянул почему-то мать машиниста. Это оказало на него весьма ободряющее действие, после чего начальник, схватив лом из зажима рядом с табличкой, сам принялся крушить вагон, подавая пример машинисту.

Мы мчались сквозь ночь с сумасшедшей скоростью, и нам удавалось поддерживать ее неизменной по мере того, как исчезал разбираемый нами вагон. Мы притормозили, только чтобы перевести стрелку и выбраться на окружную дорогу, и еще раз около пяти утра по настоянию машиниста остановились в Эбензее набрать воды. Операция длилась всего несколько минут; в течение которых мы потеряли часть запасов пара, но машинист не особенно огорчился— и в самом деле мы быстро вновь набрали скорость, подбадриваемые заверениями начальника вокзала, что барону пришлось столкнуться с серьезными препятствиями на большом вокзале Линца.

Когда мы миновали последнюю серию стрелок у Бад Ишля, утренняя заря уже стала окрашивать небо красновато-оранжевыми полосами. Железнодорожники удивленно смотрели на нас, провожая возгласами, когда мы с грохотом пролетали через все станции,

— Они протелеграфируют по пути следования, — предположил я. Машинист коротко кивнул и беспомощно раскинул руки,

— Мы должны пойти на этот риск, — решил Холмс, — Ничего больше не остается делать. На полной скорости, машинист!

Мы мчались вперед под лучами раннего солнца, которое вставало за нашими спинами, освещая гладь очаровательного озера, тянувшегося справа от нас. И хотя у нас практически не было времени для восхищения пейзажами, краем глаза я успел заметить, что они напоминали величественные картины, что открывались перед нами на пути к Вене.

Но теперь, вместо того чтобы сидеть, развалившись в удобном купе, глядя на снежные пики, и предаваться философским раздумьям, я разламывал на куски раму окна, которую Холмс, вооружившись инструментами из кабины машиниста, кинул мне с крыши вагона — он методично отламывал от него кусок за куском и бросал нам. Доктор Фрейд подхватывал их, и мы вместе с ним запихивали дерево в топку, где оно под присмотром начальника вокзала превращалось в ревущее пламя.

Уже был виден Зальцбург, и я подтаскивал очередную кучу обломков, когда одновременный возглас начальника вокзала и машиниста заставил нас высунуться из кабины.

О, чудо из чудес! Не далее чем в трех милях от нас, насколько я прикинул, спешил к юго-западу поезд с тендером и тремя вагонами сзади.

— Вот они! — радостно крикнул Холмс, и его глаза засияли.— Бергер, вы гений! — Он с энтузиазмом хлопнул удивленного начальника по плечу, а затем внимательно присмотрелся к поезду, который, теряя последние силы, тянулся к Зальцбургу. Если даже барон и его компания увидели наш поезд, они не подали виду. Еще миля, и нам пришлось остановиться перевести последнюю стрелку, после чего мчаться прямо по следам специального поезда барона.

 16

Что произошло потом

— Теперь мы должны пустить в дело все до последнего запасы пара, — приказным тоном крикнул Шерлок Холмс, прикладывая ладони ко рту, чтобы его было слыщно, — и не беспокойтесь относительно стрелок. Они все переведены, чтобы пропустить поезд барона, а мы настигнем его раньше, чем он втянется в пределы Зальцбурга.

Только что мы были на пределе усталости, готовые свалиться без сил, но теперь, воспламененные погоней и подчиняясь указаниям Холмса, отчаянно принялись за дело, кидая в ревущее белое пламя топки то, что еще недавно было аккуратным вагоном. Подъезжая к Зальцбургу, мы втянулись в такой сложный лабиринт путей, что он напоминал систему кровообращения человека. Если бы хоть одна стрелка оказалась переключенной, с нами было бы покончено, и машинист был на грани нервного срыва. Его заменил у рычагов управления энергичный начальник вокзала Бергер, пока перепуганный машинист углубился в собирание разбросанных щепок, боясь даже кинуть взгляд в сторону.